Предостережение - Лигачев Егор Кузьмич (библиотека электронных книг TXT) 📗
Впрочем, это стало ясно с первых же минут апрельского Пленума. Вопреки традиции, он начался не с доклада, а с кадровых вопросов — в кадрах самого высокого уровня инициатива всегда принадлежала именно Генеральному секретарю. Горбачев и внес предложение об избрании меня членом Политбюро ЦК КПСС. Он же пригласил меня пройти из зала в президиум, состоявший только из членов Политбюро. Я поднялся на возвышение, где находится стол президиума, и хотел занять место с краю. Но вдруг Горбачев окликнул:
— Егор Кузьмич, иди сюда, садись рядом. Около Горбачева заранее было оставлено свободное место, на что никто из собравшихся, думаю, не обратил внимания. Но, оказывается, это свободное место предназначалось для меня. Когда я занял его, Михаил Сергеевич, наклонившись ко мне, объяснил:
— Мы с тобой будем вести Пленум…
А после того, как были завершены все организационные вопросы, достаточно громко, чтобы слышал зал, сказал:
— Егор Кузьмич, предоставляй мне слово, я пошел на трибуну.
Этой фразой Генеральный секретарь по сути дела обозначил второго человека в Политбюро. Наивных людей в зале Пленумов не было.
Кстати говоря, на том же Пленуме также прямо из секретарей ЦК, минуя ранг кандидата, был избран членом Политбюро и Рыжков. Именно нам двоим предстояло стать ближайшими соратниками Михаила Сергеевича в осуществлении нового политического курса, получившего название перестройки, занять ключевые посты в команде Горбачева. Вскоре Рыжков был выдвинут Председателем Совета Министров СССР, а мне поручили вести заседания Секретариата ЦК КПСС, что на деле означало выдвижение на неофициальный второй пост в партии.
Впоследствии именно против меня и Рыжкова — против двух ближайших соратников Горбачева — была развернута особо яростная атака со стороны новых политических сил, вышедших на общественную арену. Эти антикоммунистические силы, используя лозунги гласности и демократии, начертанные на знаменах перестройки, повели открытую борьбу за власть, а для этого им прежде всего надо было устранить из высшего эшелона руководства тех, кто начинал перемены в рамках советской системы с целью ее совершенствования.
Сюжет весьма знакомый, многократно повторявшийся в истории человечества, трагически разыгранный в годы культа Сталина, когда были ошельмованы, а затем уничтожены многие соратники Ленина. Сюжет поистине евангельский, новозаветный…
В ЗАПАДНЕ РАДИКАЛИЗМА
Шоковая терапия
Сразу же после майских праздников 1985 года, через несколько дней после апрельского Пленума ЦК, мне позвонил Горбачев:
— Егор, я пересаживаюсь в шестой кабинет, а ты перебирайся сюда, во второй. Тебе надо браться за Секретариат, орготдел передадим другому. Подумай — кому.
Вскоре Горбачев вынес этот вопрос на Политбюро, и мне официально поручили вести Секретариат ЦК КПСС, а в отсутствие Генерального секретаря проводить и заседания ПБ. Из шестого подъезда я «переехал» в первый и обосновался на пятом этаже в кабинете № 2, который известен как «кабинет Суслова».
С этим кабинетом — в ту пору, когда он принадлежал Суслову, — у меня связано немало воспоминаний, по большей части малоприятных, о чем я уже начал рассказывать. Суть же в том, что здесь по традиции работали «вторые» — те члены высшего политического руководства, которым поручали вести Секретариат.
И, видимо, самое время вкратце рассказать о той роли, какую раньше играл Секретариат ЦК в жизни партии да и всей страны.
Постоянный рабочий орган ЦК, именуемый Секретариатом, был предусмотрен Уставом партии. Он создан для того, чтобы заниматься текущими делами, решать кадровые вопросы и, пожалуй, главное — следить за выполнением решений, принимаемых Политбюро, Пленумами ЦК и съездами КПСС. Говоря попросту, Секретариат — это своего рода оперативный штаб руководства партией. А поскольку в те годы в стране сложилась система партийно-государственного управления, на заседаниях Секретариата рассматривали очень широкий круг проблем, охватывавших все сферы жизни — от идеологии и экономики до культуры, партийного и военного строительства.
Горбачев в заседаниях Секретариата не принимал участия. Но нередко собирал секретарей ЦК для обмена мнениями по актуальным проблемам. Мы с ним с самого начала завели такой порядок: Генеральный секретарь знакомился с планом работы Секретариата, который составляли на полгода, вносил дополнения, замечания. План этот формировался снизу, по предложениям отделов ЦК. Но каждый раз первичных предложений набиралось от 70 до 80, «переварить» их, конечно, не представлялось возможным, а потому многие вопросы отсекались. После согласования с Горбачевым и утверждения его Секретариатом план становился руководством к действию, Секретариат собирался на Старой площади — за редким исключением — каждый вторник, в 16 часов. Накануне я, как правило, информировал Михаила Сергеевича о повестке очередного заседания и всегда — подчеркиваю, всегда! — докладывал Генсеку после заседания. Обычно по телефону, но по важным вопросам в его кабинете лично. Таким образом, Горбачев был полностью в курсе секретариатских дел. При этом по его реакции я чувствовал, что он получает информацию о заседаниях Секретариата не только от меня.
Это я считал нормальным. И в данной связи замечу, что вопрос об информированности Генерального секретаря да и других членов высшего политического руководства был не такой уж простой.
Он состоял из двух частей.
Первая — тот постоянный набор справок, сводок, бюллетеней, обзоров, аналитических докладов и прочих служебных, секретных документов, которые направляли в Политбюро и Генсеку такие ведомства, как Минобороны, МИД, КГБ, МВД, Госкомстат, ТАСС. Сюда же относится информация от местных партийных комитетов. Члены высшего политического руководства должны быть информированы по всем внутренним и международным вопросам, без этого немыслим сам процесс принятия ответственных решений. И скажу откровенно, специальные службы, питающие руководство текущей и аналитической информацией, издавна были поставлены у нас неплохо.
Думаю, понятно и то, что ранг руководителя определяет объем и доверительность поступающей к нему информации: чем выше, тем она разнообразнее и глубже. У меня, например, на чтение такого рода документов ежедневно уходило более двух часов. Зато я представлял себе всю совокупность происходивших в стране и мире процессов, что позволяло не только откликаться на злободневные события, но и прогнозировать общее развитие ситуации.
Все положенные мне справочные материалы я просил присылать и в дни отпуска. Это представлялось важным по той причине, что их непрерывное «отслеживание» помогало лучше улавливать тенденции развития, давало мне возможность после отпуска сразу же, без раскачки, «врубиться» в дело. Разумеется, я внимательно изучал всю совокупность информацией общего характера, не изменил этому правилу и в те годы, когда сосредоточился на аграрных вопросах. И, наконец, не могу не сказать о таком важнейшем источнике фактов и непосредственных наблюдений, какими являются поездки по стране. Начиная с 1985 года я побывал почти в восьмидесяти командировках — это своего рода рекорд среди членов ПБ.
Поездки по стране я считал очень важной частью своей работы, дающей возможность лично участвовать в реализации партийных решений, а также получать информацию о настроении людей, как говорится, из первых рук. Бывали такие периоды, когда обстоятельства задерживали в Москве дольше обычного, и я начинал тяготиться оторванностью от живой жизни. Ведь в столице настрой порою решительно отличается от умонастроений, царящих в других регионах страны. Скажу откровенно, после каждой поездки, после встреч с людьми на местах я возвращался в Москву словно обновленный, с заря-ком бодрости. Хотя темп командировок всегда был высоким, хотя и физической усталости хватало, но в поездках по стране я как бы отдыхал душой, после них чувствовал себя более уверенным в политике. Вот что, помимо прочего, означали для меня поездки по стране.
