Когда любовь была «санкюлотом» - Бретон Ги (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
Любовь, подкрепленная авторитетом таких вел мыслителей, не могла оскорбить ум интеллектуалки. И она не воспротивилась этой страсти.
В свою очередь, девушка процитировала Расина, Гомера, Руссо и Буффлера, призвала в свидетели Елену и Андромаху и вообразила, что узнала наконец любовь.
4 февраля 1780 года Манон обвенчалась с Жаном Мари Роланом в церкви святого Варфоломея.
Она была в восторге — соединились две родственных души.
Но вечером ее ждало жестокое разочарование: в тот момент, когда она уже собралась затеять с мужем обсуждение «Новой Элоизы», он предложил ей раздеться и совершенно недвусмысленно продемонстрировал желание заняться тем, что Манон считала уделом конюхов.
Она была шокирована, но покорно легла в супружескую постель.
Муж-инспектор в мгновение ока присоединился к ней и, обретя на какое-то время пыл двадцатилетнего, проявил себя весьма нежным мужем. Голова Манон была забита книжными идеями, и она имела весьма смутное представление о том, чем мужчина может заниматься с женщиной. Она была совершенно потрясена, поняв, что все прочитанные ею прекрасные стихи были сочинены только для того, чтобы выразить желание или сожаление о том акте, который она сама находила неуместным и лишним.
Она находила абсолютно необъяснимым тот факт, что утонченный, вполне достойный мужчина получает удовольствие, проделывая гимнастические упражнения с женщиной, которую уважает…
Она прямо пишет о своих чувствах в «Воспоминаниях»:
«События первой брачной ночи, — признается Манон, — показались мне невероятными и отвратительными…»
Госпожа Ролан осталась холодна, но подчинялась супружескому долгу, позволяя мужу свободно пользоваться своим восхитительным телом.
Они провели вместе много бурных ночей, и Манон, как верная и покорная жена, пыталась разделить восторги мужа, призывая на помощь древних авторов и классическую литературу. Увы! Ни тень Брута, ни мудрость Цицеро на не приобщили ее к плотским наслаждениям.
Тем не менее, через год она произвела на свет дочь, которую назвали Евдорой.
В этот момент семья жила в Амьене. Они уехали оттуда в 1784 голу и обосновались в городе Вильфраншсюр-Сон. Жизнь Манон была все так же безрадостна: она проводила время, исправляя черновики книги, которую писал ее муж, занимаясь хозяйством, воспитывая дочь и сожалея о том прекрасном времени, когда все свое время могла посвящать чтению…
Революция принесла ей счастливое избавление от скуки. Эта женщина с детства восхищавшаяся античными республикам, немедленно решила, что должна помочь установлению подобного строя в своей стране, ведь он был так чудесно описан Плутархом…
«Революция пришла и вдохновила нас, — пишет она в своих воспоминаниях. — На, друзей всего человечества, обожателей свободы. Мы надеялись, что она вдохнет новую жизнь в людей, уничтожит вопиющую нищету того несчастного класса, о судьбе которого мы так пеклись; мы встретили ее с восторгом».
14 июля 1789 года «ее грудь волновалась и трепетала», по словам Мишле.
Ролана избрали членом муниципального совета Лиона, а его жена оказалась в первых рядах революционеров.
Манон сразу же удалось найти верный тон, побуждавший ее единомышленников к действию. Вот что она писала в своих пламенных посланиях начиная с 1790 года:
«Я жду от ваших секций решительных постановлений. Наши главные враги не за границей, они засели в Национальном собирании. Эти вечные комитеты стали гнусной игрушкой в руках предателей и коррупционеров, безнаказанно интригующих там».
В феврале 1791 года господина Ролана послали поручением в Учредительное собрание. Манон, трепеща от волнения, оставила дочь с кормилицей и последовала за ним.
В Париже она ходила на заседания, участвовала дискуссиях, писала письма, статьи, памфлеты, в которых из исключительно гуманных побуждении — призывала к гражданской воине.
«Брось свое перо в огонь, благородный Брут, и займись выращиванием салата-латука, — писала она обраращаясь к Бриссо в анонимном письме, опубликован ном „Новой Минервой“. — Это все, что остается честным гражданам, если только новое всеобщее восстание не спасет нас от рабства. Двор водит нас за нос. Собрание стало инструментом коррупции и тирании. Гражданская война более не является несчастьем, она либо возродит нас, либо уничтожит, раз свобода невозможна без войны, не будем ее бояться…»
Ее заметили. Все члены Собрания восхищались этой прекрасной воительницей: она была красноречива, как Марат, с грудью богини…
У Манон появились обожатели.
Холодная, не знавшая любви женщина изменила ход событий, внеся смятение в души многих революционеров своей соблазнительной фигурой…
В марте 1792 года король поручил генералу Дюморье сформировать министерство.
Он собирался назначить министром внутренних дел Дантона, но ему возражали несколько политиков, совершенно очарованных Манон.
— Дантон слишком груб, он недостоин такого поста. Здесь нужен человек честный и уважаемый. Почему бы вам не сделать министром Ролана? — Но его никто не знает, — возразил Дюморье.
— Это совершенно неважно. Завтра благодаря газетам народ узнает, что он образован, неподкупен и предан Родине.
Генерал признал, что по сравнению с Роланом Дантон — просто невежа и грубиян, и назначил депутата от Лиона министром внутренних дел, «потому что многие видели в его жене воплощение гения революции»
Поклонники Манон ликовали, зная, что молодая женщина сумеет взять в свои руки управление министерством.
Несколько часов спустя Ролана предупредили, что Дюморье предлагает ему портфель министра внутренних дел.
Манон была так возбуждена, что не спала всю ночь. Она придумывала различные политические системы, мечтала, как будет приговаривать к смерти контрреволюционеров… Она упивалась, представляя себе Францию, уставленную виселицами, думала, как будет пытать своих врагов, и придумывала для них новые ужасные мучения. Молодая красивая женщина бредила поджигательными речами, в ее голове рождались статьи, полные смертельных угроз, призывов к убийствам и погромам; она сочиняла кровавые песни, говоря себе, что судьба предназначила ей совершить великие дела.
На рассвете она разбудила спокойно спавшего мужа, прокричав ему в самое ухо:
— Соглашайся! Ты обязан согласиться!..
Перепуганный таким необычным пробуждением, господин Ролан даже подскочил на кровати и пролепетал:
— Что, о чем это ты?
Поток демократических речей окончательно разбудил его, и в девять часов он сообщил Дюморье, что согласен стать министром внутренних дел.
Так госпожа Ролан начала через посредника управлять министерством…
Молодая женщина немедленно решила превратить Робеспьера в своего союзника. Уверенная во всемогуществе своего очарования и ума, она считала, что будет достаточно одной встречи, чтобы этот человек упал к ее ногам. Холодность Робеспьера бесконечно раздражала молодую женщину.
27 марта госпожа Ролан написала ему записку, достойную пера гнусной выскочки.
«Я пробуду еще некоторое время в „Английской гостинице“; в обеденное время вы меня легко застанете. Я все так же проста в обращении, хотя и имею несчастье быть теперь женой министра, и никто не сможет упрекнуть меня за высокомерие. Я надеюсь послужить благу Родины лишь просвещенными методами и мудрыми речами наших лучших патриотов: вы для меня первый среди них. Поторопитесь же, я жажду вас видеть и выразить вам мои лучшие чувства».
Эта манера выражаться: «Я жена министра, но я все так же проста с теми, кто ничего из себя не представляет», — чрезвычайно не понравилась Робеспьеру.
Однако в начале апреля он все-таки встретился с Манон, попросив о свидании.
Она приняла его, была сама любезность, кокетничала, цитировала Ювенала, Тацита, Руссо, Эпиктета, рассуждала обо всем сразу, говорила парадоксами, острила, а Максимильен холодно наблюдал за ней. Он был взбешен: эта женщина, пытавшаяся всеми способами доказать, что умна, довела его до белого каления.
