Батальон смерти - Родин Игорь П. (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
К концу четвертого месяца я почувствовала, как мое неподвижное тело снова возвращается к жизни. Мои пальцы могли двигаться! Какая это была радость! А еще через несколько дней я уже могла слегка поворачивать голову и вытягивать руку. Так чудесно было ощущать постепенное воскрешение безжизненных рук, ног, сжимать пальцы после четырех месяцев полной неподвижности! Это приводило меня в трепетный восторг. Подумать только: я могла теперь согнуть колено, столько времени находившееся без движения! Просто чудо! И я со всем рвением, на какое была способна, возносила благодарственные молитвы Господу.
Однажды в больницу навестить меня пришла женщина по имени Дарья Максимовна Васильева. Я никак не могла вспомнить кого-либо из знакомых с таким именем, но попросила пропустить ее. Поскольку я была едва ли не единственной больной в палате, к кому не приходили посетители и кто не получал никаких подарков, можно себе представить, как я обрадовалась этому. Незнакомка представилась матерью Степана из моей роты. Конечно, я хорошо его знала. До войны он был студентом и пошел в армию вольноопределяющимся как унтер-офицер.
– Степан только что написал мне в письме о вас, – сказала мадам Васильева, – и попросил навестить вас. Вот он пишет: «Сходи в Екатерининскую больницу и навести нашу Яшку… Она там совсем одинока, и я бы хотел, чтобы ты сделала для нее столько же, сколько сделала бы для меня, потому что она однажды спасла мне жизнь и вообще была у нас для всех как крестная мать. Это вполне порядочная молодая женщина-патриотка, и я заинтересован в ее судьбе как в судьбе доброго товарища, потому что она солдат, и притом храбрый и великодушный». Он так расхваливал вас, дорогая, что я просто полюбила вас всем сердцем. Благослови вас Господь!
Она принесла мне разных угощений, и мы сразу подружились. Я рассказала ей о ее сыне и о нашей жизни в окопах. Она плакала и удивлялась тому, как я все это могла вынести. Эта женщина настолько привязалась ко мне, что стала приходить в больницу по нескольку раз в неделю, хотя жила на окраине города. Ее муж служил помощником управляющего какой-то фабрикой, и они занимали небольшую, но уютную квартиру, соответствующую их достатку. Дарья Максимовна была уже в возрасте, одевалась скромно и внешне производила впечатление кроткого человека. Она имела замужнюю дочь Тонечку и сына, юношу восемнадцати лет, заканчивавшего реальное училище.
Новая приятельница постоянно поддерживала мой дух, и выздоровление шло быстро. Понемногу восстанавливая силы и нервы, я иногда принималась донимать своего доктора.
– Ну что, доктор, – говорила я, – опять собираюсь на войну…
– Нет-нет-нет, – возражал он. – Для вас, голубушка, никакой войны больше не будет.
Я и сама сомневалась, смогу ли действительно возвратиться на фронт. Ведь осколок снаряда все еще сидел в моем теле. Доктор не захотел его вынимать. Он советовал подождать до полного выздоровления и удалить его когда-нибудь позже путем операции через живот, так как осколок засел в сальнике. Я до сих пор не имею возможности сделать подобную операцию и ношу в себе этот кусок железа. Малейшее нарушение пищеварения вызывает у меня и теперь сильные муки.
Мне пришлось заново учиться ходить, и было такое ощущение, будто я никогда раньше не умела это делать. Первая попытка не удалась. Попросив у доктора пару костылей, я хотела встать на ноги, но упала на постель, вся ослабевшая и беспомощная. Однако сиделки посадили меня в инвалидное кресло и выкатили в сад. Прогулка доставила мне огромное удовольствие. Однажды, когда сиделка отлучилась, я попыталась самостоятельно встать и сделать хотя бы шаг. Эго вызвало сильную боль, но я сохранила равновесие, и по моим щекам потекли слезы восторга. Я ликовала. Однако лишь неделю спустя доктор разрешил мне немного ходить с помощью сиделок. Удалось сделать лишь с десяток шагов; я победоносно улыбалась, преодолевая изо всех сил дикую боль, но вдруг почувствовала страшную слабость и потеряла сознание. Сестры милосердия испугались и позвали доктора, который велел впредь быть осторожнее. Тем не менее здоровье постоянно улучшалось, и через пару недель я уже могла ходить. Конечно, первое время я не чувствовала уверенности: ноги дрожали и казались такими слабыми. Постепенно прежняя сила возвращалась ко мне, и к концу шести месяцев, проведенных в больнице, я выздоровела.
Глава девятая. Восемь часов в руках германцев
В то утро, когда предстояло идти на военно-медицинскую комиссию, я была в веселом и чертовски озорном настроении. Заканчивался декабрь, а душа моя, будто весной, светилась от радости. В просторной комнате, куда я вошла, уже ждали своей очереди около двухсот других больных, чтобы пройти комиссию и услышать приговор об отправке домой или возврате на фронт.
Комиссию возглавлял какой-то генерал. Когда подошла моя очередь и он нашел в списке мое имя, то решил, что «Мария Бочкарева» – это ошибка, и исправил на «Марин Бочкарев». Под таким именем меня и вызвали.
– Раздевайся! – рявкнул генерал, отдавая приказ, которым встречал каждого солдата, ожидавшего демобилизации.
Я решительным шагом подошла к нему и сбросила одежду.
– Женщина! – вырвалось из пары сотен глоток, и разразился такой хохот, что затряслись стены здания.
Члены комиссии буквально онемели от удивления.
– Что за чертовщина?! – вскричал генерал. – Зачем вы разделись?
– Я солдат, ваше превосходительство, и исполняю приказы не задумываясь, – ответила я.
– Ну хорошо, хорошо… Поторопитесь одеться, – последовал приказ.
– А как же осмотр, ваше превосходительство? – поинтересовалась я, надевая свои вещи.
– Все в порядке. Вы прошли…
Принимая во внимание серьезность полученной мною раны, комиссия предложила мне отпуск на несколько месяцев, но я попросила направить меня на фронт уже через несколько дней. Получив пятнадцать рублей и железнодорожный билет, я из больницы отправилась к Дарье Максимовне, давно приглашавшей меня погостить у нее. Это была короткая побывка, продолжавшаяся всего три дня, но она доставила мне истинное наслаждение. Как приятно вновь очутиться в домашней обстановке, наслаждаться домашней едой и чувствовать заботу женщины, которая стала для меня второй матерью. Нагрузившись посылками для себя и Степана, получив благословение от всей семьи, пришедшей проводить меня, я отправилась из Москвы поездом с Николаевского вокзала. Поезд был переполнен, и места – только стоячие.
На платформе мое внимание привлекла бедная женщина с младенцем на руках, другой малыш сидел на полу, а девочка лет пяти держалась за материнский подол. Все имущество женщины было упаковано в один чемодан. Дети жалобно просили хлеба, женщина, опасливо озираясь, пыталась успокоить ребятишек. При виде их у меня защемило сердце, и я предложила детям немного хлеба.
Тогда женщина рассказала мне причину своего страха. У нее не было ни денег, ни билета, и она боялась, что ее высадят на первой же станции. Она была женой солдата, их деревню захватили германцы, и теперь она направлялась в город, расположенный за три тысячи верст, к своим родственникам. Просто необходимо было что-то сделать для этой женщины. Я обратилась к солдатам, заполнившим вагон, но они не очень поддавались уговорам.
– Это жена солдата, – говорила я, – такого же, как вы. Представьте себе, что она жена одного из вас! И у вас жены могут оказаться в таком же положении. Ну давайте сойдем на следующей станции, пойдем к начальнику и попросим разрешить ей ехать по назначению…
Сердца солдат смягчились, и они помогли мне. На следующей остановке мы направились к начальнику станции, который оказался добрым человеком, но объяснил нам, что ничего не может сделать в данном случае.
– Я не имею права разрешить проезд в поезде без билета, – говорил он, отсылая нас к военному коменданту. – А выдать билет задаром не могу.
Я пошла вместе с женщиной одна: солдаты боялись отстать от поезда и, заслышав свисток паровоза, бросили нас. Мне пришлось остаться и ждать другого поезда.
