Адольф Гитлер (Том 1) - Фест Иоахим К. (читать книги без сокращений .TXT) 📗

Книга, вышедшая из-под пера аутсайдера, нашла благожелательный приём у весьма авторитетных профессионалов. Маститый историк широчайшего творческого диапазона Т. Шидер ставит Фесту в заслугу развитие и использование таких категорий, которые «позволяют понять личность Гитлера как исторический предмет и, что столь же важно, установить корреляцию между ним и его эпохой» [21]. Подобный, «историзирующий» подход ни в коей мере не является попыткой реабилитации Гитлера, более того, он ставит главу «третьего рейха» не только перед судом морали, но и перед судом всемирной истории, приговор которого не довольствуется нравственным негодованием, а основывается на суровых фактах выходящей за все моральные границы жизни нацистского фюрера.

Труд Феста, по словам Т. Шидера, служит укором цеху профессиональных историков, не сумевших создать нечто сравнимое с произведением аутсайдера. Правда, успех Феста был бы немыслим без учёта результатов исследований Э. Нольте, К. Д. Брахера, Г. А. Якобсена, а также М. Брошата, А. Хильгрубера и ряда других известных специалистов, а кроме того свидетельств таких публицистов как Конрад Хайден «с его почти пророческими книгами 30-х годов или Герман Раушнинг с его „Разговорами с Гитлером“ [22]. Историк может высказать определённые сомнения, но он должен признать, что в данном случае написана «большая история», – так завершает свою рецензию Т. Шидер.

Столь же высокую оценку труду Феста дал и К. Д. Брахер, подчеркнув, что написанная Фестом биография Гитлера «значительно превосходит все предшествующие и по объёму, и по широте трактовки». Автор, по его мнению, избрал единственно адекватный методологический путь к решению сложнейшей задачи: полный синтез биографического и всемирно-исторического [23]. Фест со своей книгой прочно вошёл в германскую историческую науку, тема его аутсайдерства была снята.

Конечно, произведение Феста навлекло на себя и серьёзную критику, причём не только со стороны марксистской историографии. Следует отметить, что достаточно жёстко критиковавшие Феста историки ГДР и СССР не могли не признать масштабности его книги, её литературных достоинств, мастерства психологического анализа, присущего автору.

Наиболее обстоятельный критический разбор книги был проделан известным германским историком из ФРГ Г. Грамлем. Интересно, что при всём различии методологических предпосылок и тональности замечания Грамля во многом совпадают с теми, что исходили с марксистской стороны. В частности, он считает, что в книге Феста не отражено «насколько велика степень участия определённых экономических кругов и таких консервативных групп, как армия и церковь, в провале Веймарской республики и тем самым, по меньшей мере косвенно, в подъёме национал-социализма». [24]

Подобная критика отнюдь не беспочвенна: именно по этой проблематике противостояние между марксистами и их противниками было особенно непримиримым. Односторонность одних вызывала соответствующую реакцию у других. Сакраментальный вопрос о роли монополий был «священной коровой» для марксистов-ленинцев и красной тряпкой для их оппонентов.

Упрёки Фесту в недостаточном внимании к социально-экономической проблематике тоже имеют под собой основания. Но если бы дело обстояло иначе, не появилась бы самобытная работа, а Фест просто не был бы Фестом.

До сих пор, несмотря на обилие произведений биографического жанра, при том, что многие факты жизни и деятельности тоталитарных диктаторов довольно широко известны, остаётся немало белых пятен, фактических и психологических загадок, требующих решения. Поэтому любая биография, скажем, Гитлера или Сталина оставляет у читателя чувство неудовлетворённости, ощущение недосказанности, незавершённости. Отсюда ожидание какого-то нового неизвестного факта, который наконец все разъяснит, позволит расставить все на свои места. Неудивительно, что всякий вновь открываемый факт обретает сенсационный характер. Спрос порождает предложение: потому так часто подобного рода документальные факты оказываются изделиями любителей поживиться на фальшивках. К этому примешиваются порой и нечистоплотные политические расчёты.

Объективные предпосылки такого состояния дел объясняются серией реальных причин. Тоталитарная диктатура немыслима без культа вождя. Пьедесталом культа всегда служат мифы и легенды. Тем более что подлинное прошлое диктаторов, часто бесцветное или преступное, не годится для закладки фундамента культа.

Вожди должны соответствовать мессианским ожиданиям масс, необходимо некое таинство явления. Поэтому новоявленному мессии лучше всего возникнуть из туманности, сверкнув подобно комете. Не случайно так тщательно оберегались от постороннего глаза или просто ликвидировались источники, связанные с происхождением диктаторов, со всем периодом их жизни до «явления народу», физически уничтожались люди, которые слишком многое знали. Особенно рьяно такую стратегию «выжженной земли» вокруг себя проводил Гитлер. Это создаёт благодатную почву для всякого рода домыслов и измышлений. Ситуация усугубляется тем, что в условиях тоталитарных режимов и процесс принятия решений, и личная жизнь диктаторов окутаны ещё более плотной пеленой секретности.

Так возникает соблазн для двух типов интерпретации, в принципе родственных, несмотря на внешнюю противоположность. Первый из них крайне упрощённый, на основе элементарной рационализации мотивов во многом аномальной личности; второй – перенесение поисков в область подсознательного или даже оккультного.

Автору этой биографии Гитлера удалось счастливо избежать и той, и другой крайности. Его книга уникальна по глубине проникновения в мотивацию поведения и деятельности Гитлера, представлявших собой причудливую смесь самого беспринципного оппортунизма и безоглядной решимости, именно это и должно привлечь многих читателей, которых едва ли удовлетворит простая сводка фактов.

Это не значит, что Фест не дорожит фактами. Фактологическая основа его монографии поистине фундаментальна, но главное для него все же не описание, а понимание. Стремление добиться целостного изображения исследуемого персонажа обусловило структуру книги. Её концептуальный каркас образуют авторские размышления, вписывающие биографию индивида в контекст эпохи и всемирной истории вообще. Прочность и даже известное изящество конструкции достигаются ажурной вязью авторских суждений, тонких замечаний, сравнений, пронизывающих объёмистый труд буквально насквозь и органично, без каких-либо потуг, поддерживающих его высокий концептуальный уровень.

Хотя в центре монографии Феста – личность Гитлера, его внутренний мир, мотивация поведения и поступков, отправным пунктом исследования является эпоха. Именно от эпохи к личности, таков путь исследователя, отмечающего, что «по своим индивидуальным параметрам Гитлер действительно лишь с трудом может привлечь к себе наш интерес – его личность на протяжении всех этих лет остаётся удивительно бледной и невыразительной».

Можно сказать, что масштаб личности нацистского фюрера зависит не столько от внутреннего, сколько от внешнего наполнения. Он представлял собой своего рода оболочку, которую подобно воздушному шару наполняли испарения духа времени. «Только в контакте с эпохой, – подчёркивает Фест, говоря о личности Гитлера, – она обретает свою напряжённость и притягательность». «Жизнь Гитлера не стоило бы ни описывать, ни интерпретировать, если бы в ней не проявились надличностные тенденции и взаимоотношения, если бы его биография не была на всём своём протяжении одновременно и сколком биографии эпохи».

Исторической фигурой Гитлер стал, оказавшись средоточием чаяний, опасений и обид широких массовых слоёв, «благодаря уникальному совпадению индивидуальных и всеобщих предпосылок, благодаря с трудом поддающейся расшифровке связи, в которую вступил этот человек со временем и время с этим человеком». В сущности, книга Феста и является довольно удачной попыткой её расшифровать. Как раз такая связь и взаимозависимость, по мысли Феста, «лишает почвы любого рода утверждения по поводу каких-то сверхъестественных способностей Гитлера. Не демонические, а типичные, так сказать, „нормальные“ черты и облегчили главным образом ему путь».