Старики и бледный Блупер - Хэсфорд Густав (читать полностью бесплатно хорошие книги TXT) 📗
– А ты не можешь говорить, снайпер. Ты убит. Рядовой Ковбой только что жизни тебя лишил.
Сержант Герхайм производит Ковбоя в командиры отделения.
Где-то на шестой неделе сержант Герхайм приказывает нам бегать по кругу по кубрику отделения, взявшись левой рукой за член, а в правой держа оружие. При этом мы должны распевать: "Вот – винтовка, вот – елда. Остальное – ерунда". И другое: "Мне девчонка ни к чему, М14 возьму".
Сержант Герхайм приказывает каждому из нас дать своей винтовке имя.
– Другой письки тебе отныне не видать. Прошли денечки суходрочки, когда ты пальчиками трахал старую добрую подругу Мэри Джейн Гнилопиську через розовые трусишки. Отныне ты женат на ней, на этой винтовке из дерева и металла, и я приказываю хранить супруге верность!
Передвигаясь бегом, мы распеваем:
.
Перед хавкой сержант Герхайм рассказывает нам, что во время Первой мировой войны Блэк Джек Першинг сказал: "Самое смертоносное оружие в мире – солдат морской пехоты со своей винтовкой". В бою в лесу Белло морская пехота проявила такую свирепость, что немецкие пехотинцы прозвали морпехов "Teufel-Hunden" – "адские псы".
Сержант Герхайм объясняет нам, как это важно – понять, что если мы ходим выжить в бою, то должны выработать в себе инстинкт убийцы. Винтовка – всего лишь инструмент, а убивает закаленное сердце.
Наша воля к убийству должна быть собрана в кулак, так же как внутри винтовки давление в пятьдесят тысяч фунтов на квадратный дюйм собирается воедино и выбрасывает кусок свинца. Если мы не будем чистить свои винтовки как следует, то энергия, высвобождающаяся при взрыве пороха, будет направлена не туда куда надо, и винтовка разлетится на куски. И если наши инстинкты убийцы не будут столь же чисты и надежны – мы проявим нерешительность в момент истины. Мы не сможем убить врага. И станем мертвыми морпехами. И тогда мы окажемся по уши в дерьме, ибо морским пехотинцам запрещено умирать без разрешения, поскольку мы – государственное имущество.
Полоса уверенности: перебирая руками, спускаемся по канату, который протянут под углом сорок пять градусов над запрудой – "смертельный спуск". Мы висим вверх ногами как обезьяны, сползая головою вниз по канату.
Леонард срывается с этого каната восемнадцать раз. Чуть не тонет. Плачет. Снова лезет на вышку. Пытается спуститься еще раз. Снова срывается. На этот раз он идет ко дну.
Мы с Ковбоем ныряем в пруд. Вытаскиваем Леонарда из мутной воды. Он без сознания. Когда приходит в себя – плачет.
В отсеке отделения сержант Герхайм нацепляет на горловину фляжки презерватив "Троян" и швыряет фляжкой в Леонарда. Фляжка попадает Леонарду в висок. Сержант Герхайм ревет как бык: "Морпехи не плачут!"
Леонарду приказано сосать фляжку каждый день после хавки.
Во время обучения штыковому бою сержант Герхайм демонстрирует нам агрессивную разновидность балетного искусства. Он сбивает нас с ног боксерской палкой (это шест метра полтора длиной с тяжелыми грушами на концах). Мы играем с этими палками в войну. Мочалим друг друга беспощадно. Потом сержант Герхайм приказывает примкнуть штыки.
Сержант Герхайм демонстрирует поражающие атакующие приемы рекруту по имени Барнард, тихому пареньку из какой-то деревни в штате Мэн. Тучный инструктор прикладом винтовки выбивает рядовому Барнарду два зуба.
Цель обучения штыковому бою, объясняет сержант Герхайм – пробудить в нас инстинкт убийцы. Инстинкт убийцы сделает нас бесстрашными и агрессивными, как это свойственно животным. Если кротким и суждено когда-либо унаследовать землю, то сильные ее у них отберут. Предназначение слабых – быть сожранными сильными. Каждый морпех лично отвечает за все, что при нем. И спасение морпеха – дело рук самого морпеха. Суровая истина, но это именно так.
Рядовой Барнард, с окровавленной челюстью, со ртом как кровавая дырка, тут же доказывает, что выслушал все внимательно. Рядовой Барнард подбирает винтовку и, поднявшись в сидячее положение, протыкает сержанту Герхайму правое бедро.
Сержант Герхайм крякает и отвечает вертикальным ударом приклада, но мажет. И наотмашь бьет рядовому Барнарду кулаком по лицу.
Сбросив с себя ремни, сержант Герхайм накладывает простейший жгут на кровоточащее бедро. После этого производит рядового Барнарда, который все еще валяется без сознания, в командиры отделения.
– Черт возьми! Нашелся же гниденыш, который понял, что дух штыка – убивать! Чертовски классный боец-морпех из него получится. Быть ему генералом, мать его.
В последний день шестой недели я просыпаюсь и обнаруживаю свою винтовку на шконке. Она под одеялом, у меня под боком. И я не могу понять, как она там оказалась.
Задумавшись над этим, забываю о своих обязанностях и не напоминаю Леонарду о том, что надо побриться.
Осмотр. Барахло – на шконку. Сержант Герхайм отмечает, что рядовой Пайл не потрудился приблизиться к бритве на необходимое расстояние.
Сержант Герхайм приказывает Леонарду и командирам отделений пройти в гальюн.
В гальюне сержант Герхайм приказывает нам мочиться в унитаз.
– Пятки вместе! Смирно! Приготовиться… П-с-с-с-с…
Мы писаем.
Сержант Герхайм хватает за шкирку Леонарда и силой опускает его на колени, засовывает голову в желтую воду. Леонард пытается вырваться. Пускает пузыри. Панический страх придает Леонарду силы, но сержант Герхайм удерживает его на месте.
Мы уже уверены, что Леонард захлебнулся, и в этот момент сержант Герхайм спускает воду. Когда поток воды прекращается, сержант Герхайм отпускает руку от загривка Леонарда.
Воображение сержанта Герхайма изобретает методы обучения, которые одновременно и жестоки, и доходчивы, но ничего не выходит. Леонард лажается по-прежнему. Теперь каждый раз, когда Леонард допускает ошибку, сержант Герхайм наказывает не Леонарда. Он наказывает весь взвод. А Леонарда от наказания освобождает. И, пока Леонард отдыхает, мы совершаем выпрыгивания вверх и прыжки налево-направо – много-много раз.
Леонард трогает меня за руку, когда в столовке мы продвигаемся с металлическими подносами к раздаче. "У меня просто ничего не выходит как надо. Мне надо немного помочь. Я не хочу, чтобы из-за меня вам всем было плохо. Я…"
Я отхожу от него.
В первую ночь седьмой недели взвод устраивает Леонарду "темную".
Полночь.
Дневальный – начеку. Рядовой Филипс, "домовая мышь", шестерка сержанта Герхайма, шлепает босыми ногами, прокрадываясь по отсеку отделения, чтобы встать на шухере и не проморгать появления сержанта Герхайма.
Сто рекрутов подкрадываются в темноте к леонардовской шконке.
А Леонард знай себе ухмыляется, даже во сне.
У командиров отделений в руках полотенца и куски мыла.
Четыре рекрута набрасывают на Леонарда одеяло, цепко держась за углы, чтобы Леонард не смог подняться, и чтобы одеяло заглушало его вопли.
Я слышу тяжелое дыхание сотни разгоряченных человек, слышу шлепки и глухие удары, когда Ковбой и рядовой Барнард начинают избивать Леонарда кусками мыла, которые завернуты в полотенца как камень в пращу.
