Магия мозга и лабиринты жизни - Бехтерева Наталья Петровна (читать хорошую книгу .txt) 📗

Но хватит грустных экскурсов – отношения «отцов и детей» все же не всегда развиваются по Тургеневу…

Вернемся к тому солнечному прошлому, когда мечталось об институте, где все будет подчинено только изучению мозга. Что стало далее с этими мечтами? Реализовывались, как почти все другие (научные)? Ничего подобного, они просто потихоньку растворились в моих двадцатилетних многоплановых заботах как директора многопрофильного института…

Собственное «дело» (отдел) крепло, росло, нас стали знать и у себя в стране, и далеко за ее пределами. Повидали мы мир, повидал ученый мир нас, с кем-то подружились, у кого-то поучились, кто-то стал учиться у нас… И почувствовали мы буквально на пике признания, что так дальше жить нельзя. Нужны принципиально новые подходы к изучению мозга, комплементарная технология, к началу и особенно к середине 80-х годов уже бурно развивавшаяся на Западе. Ее возможности мы оценили уже тогда, когда работы по родной нам проблеме «Мозг и мышление» еще не хлынули бурным потоком, тогда, когда мы увидели принципиально огромные возможности неинвазивной техники.

А дорогая она, современная неинвазивная техника! О том, чтобы купить прибор, мы поначалу просто не думали. Вместе с сотрудниками ходили мы с завода на завод, из института в институт – с бо?льшим или меньшим успехом. Но ходили. И горели!! И зажгли – как многих нам удалось зажечь проектом создания отечественного позитронно-эмиссионного томографа! Почти всех, кто нам был нужен. Кроме директора Гатчинского института ядерной физики им. Б.П. Константинова. Удивительно выносливый человек! Слушал нас добрых два часа – и как сказал вначале «нет», так даже не добрался до «когда-нибудь, в другое время» и т.д., и т.п. Нет! Покупайте. И на том же стоял на заседании в Ленинградском научном центре: «Пусть покупают!» Не знаю, получился ли бы у нас отечественный позитронно-эмиссионный томограф, но западный вариант ПЭТ работает у нас восьмой (!) год. Мы его все-таки действительно купили. Но это не значит, что так бывает. Так – не бывает… Никогда. Почти никогда.

А произошло вот что.

Идет в Москве какое-то очень важное заседание психологов. Я в нем участвую – в разных вариантах. В одном из них я сопредседатель, один из трех председателей. А дел много, я директор ленинградского института, надо куда-то зайти, где-то что-то выпросить, у кого-то что-то подписать – так не хочется ехать в Москву по каждому поводу отдельно… В общем, столичные заботы провинциального директора…

Опоздала я к началу заседания, сижу, слушаю доклады – а ко мне один из председателей: «Да где же вы были, срочно идите к нам» – и т.д., и т.п. Да так горячо… «Господи, из-за чего сыр-бор?» – подумала я, пробираясь к председательскому стулу (как всегда, слушатели – в креслах, председатели – на стульях, хорошо, если устойчивых). Опять сижу, слушаю – и, как обычно в этих случаях, просматриваю зал. Знакомые, незнакомые лица, и вдруг – стоп! Это, кажется, что-то неожиданное – или сходство? Спрашиваю соседа. «Да-да, вы верно угадали, это она, Раиса Максимовна». Почему здесь? И тут я понимаю – она же здесь по своим научным интересам! Доклады увлекают и вовлекают. Азартно выступает Раиса Максимовна Горбачева – кажется, речь шла об условиях труда трактористов и комбайнеров. Докладчик резок. Раиса Максимовна – еще резче. По какому-то другому поводу включаюсь в дискуссию и я.

Ни о чем другом я тогда не могла говорить, кроме ПЭТ, который жизненно нужен для современных исследований мозга человека.

В начале перерыва ко мне подошла Раиса Максимовна и сказала мне на ухо: «Вы – наша гордость!» Я и не подозревала, что она меня знает… Пригласила меня попить с ней кофе, а затем – сесть рядом в зале и внимательно слушала мой шепот о ПЭТ. Я ей рассказывала потому, что в тот период рассказывала бы всем и каждому, какое звездное будущее сулит в науке ПЭТ. У меня было что-то вроде навязчивой идеи. Слушала-слушала Раиса Максимовна, да и говорит: «Вот мой адрес, это адрес фонда, письма ко мне туда доходят без проверки, напишите обо всем, что вы мне рассказали, на имя Михаила Сергеевича».

Я пишу об этом подробно потому, что в одной из глав буду говорить о том, что считается «чудесами». То, что произошло в результате этой встречи, гораздо большее чудо, чем все остальные. Спасибо, Раиса Максимовна!

К этому времени моя команда рыцарей ПЭТ сильно поредела: не верящие в успех занялись каждый своим делом, и остались мы вдвоем со Святославом, моим сыном.

Как писать письмо Горбачеву? Опыт моих прошлых контактов с начальством – 2,5–3 страницы. К счастью, у Святослава тогда такого опыта не было, и он настоял на полном изложении. Мы ждали и не ждали, уж очень невероятным все казалось. Потом перестали ждать…

До сих пор ношу с собой вместе с фотографиями самых близких первый листок нашего крика душ с дивной резолюцией Михаила Сергеевича Горбачева: «Надо уважить просьбу академика Бехтеревой». Рассказывали нам потом служащие Госплана (резолюция была адресована А.Н. Яковлеву и Ю.Д. Маслюкову), что по ходу исполнения этой резолюции не только потребовалось огромное количество виз, но и было проведено что-то вроде опроса «научной популяции» страны, примерно так: 1. Что это за лаборатория Бехтеревой, чего она стоит? 2. Нужен ли нам ПЭТ? Судя по дальнейшим событиям, на первый вопрос оценка была приличная, а на второй по крайней мере большинство ответило: очень нужен. Нам!

ПЭТ был на подходе, строители превзошли себя: выстроили для него здание много раньше срока. На пути к Замку встретились нам добрые люди, и самая добрая фея с государственным мышлением – маленькая Джанна Павловна. Всегда добром будем мы вспоминать за корпус ПЭТ главного строителя Юрия Ромуальдовича Кожуховского.

Мы (гораздо чаще Святослав) по разным вопросам заходили в Госплан. Однажды нам рассказали, что? думают о финансовой поддержке развития науки руководители Госплана. Буднично, как решенное до этого, сказал нам самое близкое для нас и неожиданное В.В. Симаков – среди разговоров по нашим делам: «Да, кстати, есть идея создать на базе ваших работ и лабораторий Институт мозга человека. Что вы об этом думаете?» И, не давая нам отреагировать, ответить, наконец, просто опомниться, пошел с нами к Юрию Дмитриевичу Маслюкову – председателю Госплана. Захватывающе говорил Юрий Дмитриевич [60]. (Время было такое – казалось, что должно происходить все самое лучшее; и обязательно произойдет. 1989 год…)

Юрий Дмитриевич поведал нам свои планы в отношении финансовой стороны развития науки: 5-6 институтов разного профиля в стране (тогда – СССР), где исследования ведутся на мировом уровне или опережают его, получат финансовую возможность «реализовать свой потенциал». Получат то, что действительно нужно для исследований, и – в полном объеме!! Мы не знали тогда еще, что значит не получать на исследования ничего, как сейчас, но и тогда «в полном объеме», может быть, и получал кто-то, но уж, конечно, не мы. Зато так же точно мы знали, что нам нужно: для до-ПЭТ-овских исследований – МРТ, магниторезонансный томограф, или в крайнем случае КТ, «обычный» компьютерный томограф, для после-ПЭТ-овских «работ» (лечения) – гамма-нож (лучевая хирургия), современная операционная – это все в первую очередь! Время неслыханной свободы, время надежд – все несомненно будет!

Но время стремительно менялось, на смену эйфории свободы вылезла агрессия вместе со всем своим арсеналом разрушения. После ПЭТ абсолютно ничего мы больше не получили. Потеряв надежду на самовыражение, некоторые наши сотрудники уехали туда, где легче жить, где можно работать на тех технологиях, которые оптимальны для решаемой задачи, заказывать в библиотеке любое нужное издание, публиковаться в престижных журналах.

И все же: из Отдела нейрофизиологии, клиники Института экспериментальной медицины АМН СССР и лаборатории позитронно-эмиссионной томографии Института эволюционной физиологии и биохимии им. И.М. Сеченова АН СССР постановлением Совета Министров СССР от 12 марта 1990 г. на основе полного одобрения Академии наук СССР и при трудном согласовании с Академией медицинских наук СССР был создан Институт мозга человека Академии наук СССР с 10 лабораториями и клиникой нейрохирургии и неврологии на 160 коек. Создание нашего института явилось вкладом СССР в Международную Декаду Мозга, объявленную по инициативе американских ученых. (А более конкретно – вкладом отделения физиологии АН и лично академии секретаря, академика П.В. Симонова в развитие физиологии человека!)