Сто сорок бесед с Молотовым - Чуев Феликс Иванович (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
– А после Казани вы поехали в институт поступать?
– Поехал в ссылку. Я был исключен из реального училища накануне выпускных экзаменов.
– А вот кто вас натолкнул – первый шаг? – спрашиваю.
– Художественная литература. Я все читал. Чехова – от начала до конца, Григоровича – от начала до конца, он ведь хороший русский писатель. «Антон Горемыка» – я зачитывался. Я еще учился в такое время, когда мне, мальчишке, не давали читать Майн Рида, Купера – запрещалось такое увлечение. Школа запрещала. Таскал тайком Купера и прочих. Майн Рида очень мало читал.
Дальше вот что… Я был в городе Нолинске. А город Нолинск был местом ссылки, и в числе ссыльных оказался один видный большевик казанский, студент, украинец Кулеш Андрей Степанович. Он женился на моей двоюродной сестре. В Казани он был наиболее видный большевик в 1905—1906 годах. Первая революция. А потом он пошел в ссылку в Сибирь, что-то там у него с женщиной вышло и, кажется, кончилось дуэлью. Одним словом, он был застрелен. Видный был очень для моего, так сказать, кругозора.
Лет 15 мне было. Учился в реальном училище. В пятом классе я уже в нелегальных организациях состоял, а в седьмом перед выпускными экзаменами, – а я шел на золотую медаль, – меня арестовали. Видимо, сыграло роль то, что в 1906 году я вступил в партию. Я приехал на каникулы в Нолинск. Там было много ссыльных, в том числе грузины. Я вот с ними путался. Особенно, был один, более, так сказать, интеллигентный человек, я к нему по вечерам заходил. По-моему, из Баку. Я у него спрашивал: «Что такое детерминизм?» Читал марксистскую литературу, не все было понятно, он мне объяснял. Но он, по-моему, был меньшевистского толку. Но против царской власти.
Это 1906-й. У меня еще четкого представления не было о большевиках и меньшевиках. Мы собрались на партийное собрание.
– Я считал, что вы в партию вступили в Казани…
Можно, пожалуй, считать и в Казани, я, наверно, так и написал – в Казани, но в 1906 году я был уже на собрании социал-демократического кружка в Нолинске, в лесу. Там был этот грузин Марков, видимо, это его псевдоним.
– Грузины везде, – довольно улыбается Шота Иванович. – Вот они были в ссылке тогда, а кроме того, была на этом собрании моя двоюродная сестра, большевичка, и голосовали по вопросу… м-м-м – о роспуске Государственной думы. Бойкотировать или не бойкотировать Государственную думу? Меньшевики были против бойкота, она одна, значит, возражала. А я воздержался. Ну что я буду голосовать? Только пришел… А после собрания мне было поручено печатать листовку насчет Думы государственной. В бане печатал, а потом разбрасывал по городу. Я считаю, это деятельность партийная: участие в партийном собрании вплоть до голосования, и то, что я потом выполнял поручения этого собрания. Председатель, секретарь – все было, как полагается.
– Протокол вели?
– Какой там протокол! Типа такого, нелегального. – Жандармы следили, охранка?
– Нет, никто не следил. Там было конспиративно все. И всего-то группа была, вероятно, человек десять, едва ли больше, а может, и меньше. Почти все ссыльные, они уже, так сказать, законтрактованные. И мне 16 лет. А вот моя двоюродная сестра Лидия Петровна Чиркова была женой самого видного большевика в Казани. Был у нее сын, который пошел добровольцем в Красную Армию и где-то около Оренбурга погиб, она не верила всю жизнь, что он погиб, все ждала его… Жила в Казани, акушерка. Когда мне негде было ночевать, я к ней являлся. Она с 1905-го или 1904-го член партии. Одно время наша семья жила вместе с их семьей в Казани в одной квартире, и я немножко нахватался, конечно, от Кулеша, но не помню ни одного с ним разговора. А вот с этим гру-грузином Марковым мне по теоретическим вопросам приходилось… Я тогда Плеханова читал.
Как его настоящая фамилия, не знаю, но лицо до сих пор помню. Для тогдашнего моего кругозора он много значил. Он мне объяснял, я не очень разбирался, но читал что-то у Плеханова. Ленина-то я в то время ничего не читал, ничего не знал о большевиках, только вот начинал.
Я выполнял поручения – печатал листовки. Листовку напишут, мне дадут, и вот я печатал и распространял в городе. Этот город Нолинск потом назывался Молотовск, теперь снова стал Нолинск. Пермь был Молотов, а этот город тоже в Вятской губернии. Еще был Молотовск около Архангельска. Я там не бывал, но как Предсовнаркома помогал судостроительным верфям. И кто-то там, так сказать, протолкнул мое имя.
Так вот, в училище два года мы вели кружок и создали в Казани беспартийную революционную организацию учащихся средних школ. У нас уже был ряд кружков в средних учебных заведениях, мы выбрали комитет, и я стал председателем комитета беспартийной революционной организации. Мы туда допускали социал-демократов, эсеров и анархистов. Наша группа социал-демократическая, где я вроде лидера был, добилась в конце концов, что эсеров мы превратили в социал-демократов, а кой-кого пришлось и выбросить – редкие случаи, но были.
А группа состояла из реалистов, гимназистов, семинаристов, чувашей. Мы жили, четыре брата, в одной комнате. Четыре кровати. Все музыканты. И друг другу пилили на скрипке упражнения. Старший брат был хороший скрипач. В Казани был один меценат, крупный купец, очень покровительствовал музыке, и мы все стали учиться в его бесплатной музыкальной школе…
И в нашей подпольной группе главную роль играли четыре человека, в числе их был и я, потом был такой Аросев, писатель. Мой близкий друг. Пошел в «Могилевскую губернию». Попал под обстрел в 30-е годы. Послом в Чехословакии был…
Четверка нас была. Наиболее твердыми были я и такой Тихомирнов Виктор Александрович, сын домовладельца казанского.
Большевикам были нужны деньги. Мы внесли 3 тысячи рублей. Где взяли? У Виктора Тихомирнова отец умер, дом его продали, приличный.
И Виктор от имени нашей группы поручил мне внести 3 тысячи рублей. Тогда это были большие деньги. Тогда больше 25 рублей в кармане и не бывало.
Четвертым у нас был Мальцев.
Он стал врачом, но медициной почти не занимался. Довольно способный, но ничего особенного не сделал. Он погиб в первые же дни обороны Москвы. Пошел добровольцем. Пожилой был. Где он погиб, бедняга, даже не знаю.
В 1909 году почти целую нашу группу забрали, вся наша четверка была арестована Провокатор один был…
Тихомирнов из богатой семьи, он уехал за границу и установил связь с Лениным. Одно время он был в роли секретаря у Ленина, перед войной. Ленин об этом упоминает, есть записки на имя Виктора Тихомирнова, потому что он помогал подбирать материалы, статистические данные…
С начала революции он был назначен членом коллегии Наркомата внутренних дел. А в 1919 году умер от гриппа. Инфлуэнца испана – так называлось. Свердлов умер. Вот он тоже. Очень хороший товарищ, замечательный. Большевик преданный. Плохо видел, кстати сказать, очень близорукий. В ссылку я попал вместе с Аросевым. Мальцев тоже в этой ссылке был, в другом городе жил, рядом, в Вологодской губернии.
Нас арестовали перед самыми экзаменами и отправили в Вологодскую ссылку, на два года. Я был исключен из реального…
– Вы говорили, что в ссылке разрешали учиться?
– Разрешали сдавать экзамены. Считалось что, если человек хочет сдавать эк-экзамены, значит, он мечтает о карьере, а не о революции. Учись, сдавай экзамены – значит, ты отказываешься от революции, будешь уже заботиться о своей карьере. Поэтому это признавалось, допускалось.
Мы с Мальцевым за одной партой сидели, и нас отправили в Вологодскую губернию, только в разные города. Мы списались, попросили у губернатора разрешение выдержать экстерном экзамены, и в 1910 году выдержали экстерном экзамены за реальное училище. Поэтому в 1911 году я поступил в Политехнический институт в Петербурге.
– А братья ваши не пошли по этому пути?
– Я был уже предпоследний по старшинству. Младший брат стал коммунистом. Но особенно политикой не увлекался. Больше музыкой…
…После обеда обычно Молотов уходил отдыхать. Спал минут сорок, не больше часа. Я в это время что-нибудь читал из того, что нигде не прочитаешь, он возвращался, и мы пили чай. Вот и сегодня он сел за стол:
