Булгаков и Лаппа - Бояджиева Людмила Григорьевна (смотреть онлайн бесплатно книга txt, fb2) 📗
Варя ходила печальная — проводила переодевшегося в штатское платье мужа в Москву. Карум метался от власти к власти. Служил у белых, затем стал работать на красных, а когда снова пришли белые, спешно уехал из Киева — боялся ареста.
— Перестань реветь, Варя, он же скользкий как уж, вывернется, — успокаивал сестру Михаил.
— Ты не любишь Леонида. Вы все его не любите!
— Ну, знаешь ни, если ты сама не видишь… — Махнув рукой, Михаил вышел из комнаты.
Да, мужа Вари в семье не любили. Тася вспомнила неприятную сцену за обедом, когда с приходом белых на столе появились забытые деликатесы.
— Некоторые вот деньги в долг берут, а сами деликатесами объедаются, — заметил Карум, намекая на Михаила, занявшего у него небольшую сумму на обустройство кабинета.
Деньги тут же были возвращены. Но Карум станет подлецом Тальбергом в «Белой гвардии» — это будет справедливой местью писателя Булгакова нечистоплотному свояку.
В сообщении о создании Добровольческой армии был напечатан приказ Деникина о подчинении ему всех войск на территории России и мобилизации всех офицеров.
— Ну вот, меня снова призывают. — Михаил показал Тасе полученный приказ. — Уезжаю во Владикавказ.
— Ой, мамочки… — Тася села, вытирая мокрые руки о передник. — Далеко-то как…
— Собирай вещи, жена. Через три дня еду.
— Я с тобой?
— Нет. Пока я один. Посмотрю, как там, и напишу. Война же все-таки.
Тася заплакала. Она боялась за жизнь Михаила, но не менее жгучим был страх потерять его привязанность. Их отношения как мужа и жены переживали очередной кризис. Может, он кого на стороне нашел для пылких чувств? А раз так, то уж вдали от нее непременно влюбится. Теперь, когда Михаил избавился от болезни, стал почти прежним, Тасина любовь к нему вспыхнула с прежней силой. Уж теперь-то не отдавать его другой, когда столько перемучилась, столько сил положила. А что поделаешь, если не видит он в ней женщины. Раньше как смотрел? Перед всеми неловко было, когда в Буче среди бела дня запирались в спальне. А теперь? Как сквозь стекло. Наголо побреешься — не заметит.
Прежде чем отпустить мужа, Тася решила оставить след страсти в его памяти. Вспомнила, что рассказывала ей знакомая Нинка Караваева, как водил ее поклонник в кафе «Шантеклер», где танцовщицы, почти голые, в полутьме сцены волнующие изображают. Потом увез ее к себе, и неделю из постели не вылезали. Такой эффект! Только идти туда надо в пух расфуфыренной. А ведь и не вспомнишь, когда это Михаил видел ее нарядной, надушенной, соблазнительной?
Тася прошлась по модным магазинам, купила платье — узкое, с вышивкой стеклярусом, а к нему накидку черную муаровую. Принесла тайком домой и спрятала. Нечего золовок и свекровь пугать. Траты на такой наряд они не одобрили бы.
За день до отъезда Михаила попросила:
— У меня мечта есть. Сделай мне подарок, Мишенька. Насиделись мы в темной дыре, я уж и забыла, что молодая, забыла, как ты обнимал меня…
— И что теперь? — пожал плечами Михаил.
— Своди меня завтра в кафе «Шантеклер». Я и платье купила. Хочешь, покажу?
— Что?! В «Шантеклер»? — Он нарочито захохотал. — Ты хотя бы знаешь, кто туда ходит? Шлюхи.
— Нина Караваева не шлюха.
— Дура она, вертихвостка. — Он закурил, возмущенно качая головой: — А ты хороша, Таська, муж на фронт уходит, а она в развратное кафе просится… Мужиков обольщать.
— Тебя я только обольщать хочу. Люблю тебя, а ты меня нет. В том только и виновата. — Тася швырнула в раскрытый чемодан Михаила наглаженные рубашки.
Ей стало жаль платья, своей пропадающей молодости, мечты о жаркой ночи с мужем. Только и оставалось, что рухнуть на кровать и реветь.
— Опять слезы!.. Ну ладно, перестань, расстаемся же… — Он обнял ее за плечи, повернул к себе: — Не тесно двоим на докторской постели, а? — И поцеловал.
«Вспомнил. Все вспомнил!» — торжествовала Тася, почувствовав в себе прежнюю обольстительную женскую власть. Сбросив с себя ночную сорочку, стала у лунного окна:
— Люби меня, Мишенька. Как тогда любил…
10
На перроне у поезда с отправлявшимися на фронт призывниками духовой оркестр гремел «Прощание славянки». Михаил в шинели с докторскими погонами и кокардой на фуражке казался Тасе необыкновенно мужественным и желанным. Она прижалась к его губам, и он ответил. Мимо шли строем, толкая их, новобранцы, вопили провожающие. В водовороте чужой жизни муж и жена целовались исступленно, страстно, не замечая никого.
Что за власть у этого вокзала? Быть может, осеняет его звезда прощаний и потерь, открывая расстающимся истинную цену их неразрывной связи? Вот и теперь они стояли на перроне, как в тот, первый раз, когда разлука была равносильна смерти. Когда важней всего на свете был их неувядающий, жаркий, на всю жизнь данный май.
Михаил обнял жену крепко, словно боясь потерять.
— Браслетку дай, на счастье.
— Я не забыла, специально надела, чтобы тебе отдать. — Тася застегнула на его худом запястье замочек со своими инициалами.
— По местам! — скомандовал офицер с флажком. Оркестр грянул во всю мощь. Михаил вскочил на подножку. Поезд тронулся.
«Фронт. Я провожаю его на фронт!» — словно впервые, с леденящим ужасом осознала это Тася. И даже плакать не смогла — во все глаза, не моргая, смотрела на убыстрявшие ход вагоны, пока последний, вильнув на стрелке, не скрылся в морозной дымке…
Действие романа «Белая гвардия» обрывается зимой 1919 года. Неизвестно, что произойдет с его героями дальше. Некий свет оптимизма, исходящий от намеченного автором в финале предчувствия новой жизни, позволяет надеяться на лучшее. В духе советских романов об индустриализации и формировании новой интеллигенции.
Реальность же не оставила места иллюзиям. Булгаков завершил повествование о Турбиных, выведя действие к слабо манящей надежде, — иначе и мечтать о публикации было нечего. Но сам знал другое.
«Жизнь-то им перебило на самом рассвете… Мать сказала детям — живите!
А им пришлось мучиться и умирать».
«Пришлось мучиться и умирать» — это сказано в самом начале романа «Белая гвардия», над которым Булгаков работал в 1923–1924 годах. Слова оказались пророческими.
Варвара Михайловна умерла от тифа 1 февраля 1922 года в Киеве в квартире Воскресенского. Потрясенный смертью матери, Михаил отправляет письмо сестре Наде, в котором пишет о том, чем она была в жизни детей, напоминает о необходимости сохранить дружбу во имя памяти матери.
На похороны в Киев находящийся тогда в полной нищете писатель поехать не смог. Незадолго до своей смерти, безнадежно больной, Михаил Афанасьевич сказал Надежде: «Я достаточно отдал долг уважения и любви к матери. Ей памятник — строки в “Белой гвардии”.
Иван ушил с белыми, эмигрировал в 1919 году, те успев получить высшего образования. Попал в Париж, гди играл на балалайке в русских ресторанах, работал таксистом, писал прекрасные стихи. Оторванный от родных корней, этот сугубо домашний, воспитанный ютоша с огромным трудом выживал в эмиграции, что плохо удавалось и значительно более сильным людям. Но в конце концов спился, играя на балалайке по дешевым притонам.
В том же году с Белой армией ушил и Николай, осел в Загребе, где продолжил учение на биологическом отделении университета. Нищенствовал, голодал, изнемогал от одиночества и тоски по близким. Работал с тифозными больными и в оспяных бараках. Николай Афанасьевич, человек талантливый и целеустремленный, несмотря на все лишения эмиграции, стал видным профессором-микробиологом. Уехал в Париж, женился на дочери бывшего киевского профессора. Смерть Николая была нелепа. Он отправился искать игравшего в трущобах на балалайке Ивана. Простудился и умер от воспаления легких в 1966 году.
После выхода в свет романа «Белая гвардия» Варя написала Михаилу гневное письмо: «Какое право ты имел отзываться так о моем муже? Ты мне не брат после этого».
