Воспоминания солдата - Гудериан Гейнц (читать онлайн полную книгу txt) 📗
Но еще до начала этого второго переезда за мной прилетел самолет «Шторьх», который должен был доставить меня в штаб группы генерала [Эвальда фон] Клейста для получения приказа. В штабе я получил приказ начать наступление через р. Маас на следующий день – 13 мая – в 16 час. Мои 1-я и 10-я танковые дивизии могли быть сосредоточены к этому времени на исходных позициях, но 2-я танковая дивизия, встретившаяся с трудностями на р. Семуа, конечно, не могла бы сосредоточиться.
Я доложил об этом обстоятельстве, имевшем большое значение, учитывая малочисленность всей наступающей группировки. Генерал фон Клейст настаивал на своем приказе, и я должен был признать, что было бы целесообразнее начать наступление прямо с марша, не ожидая полного развертывания. Последующий приказ был еще более неприятным: генерал фон Клейст и [командующий 3-м воздушным флотом] генерал авиации [Гуго] Шперрле, не зная о моей договоренности с [командиром II авиационного корпуса Бруно] Лёрцером, решили нанести концентрированный удар бомбардировочной авиации перед началом артиллерийской подготовки. Это могло сорвать весь мой план наступления, т. к. длительное подавление артиллерии противника уже не обеспечивалось. Я резко запротестовал и попросил восстановить мой первоначальный план, на котором базировалось все наступление. Но генерал фон Клейст отклонил и эту мою просьбу, и я на том же «Шторьхе», но уже с другим пилотом вылетел в свой корпус. Мой молодой летчик утверждал, что он точно знает местонахождение посадочной площадки, с которой я вылетел, но в сумерках он не нашел ее, и мы очень скоро очутились над Маасом и над французскими позициями. Я испытал довольно неприятное чувство, находясь в невооруженном, беззащитном «Шторьхе», но затем быстро сориентировался и приказал летчику лететь на север. Вскоре мы нашли посадочную площадку, и все обошлось благополучно.
По прибытии на командный пункт корпуса я немедленно принялся за разработку приказов и распоряжений. Нам было предоставлено весьма ограниченное время, и поэтому для ускорения работы мы использовали приказы, разработанные еще во время штабных учений в Кобленце: изымали их из дел, изменяли дату и время, а затем отправляли в войска. Эти приказы точно соответствовали реальной обстановке. В 1-й и 10-й танковых дивизиях поступали таким же образом, что значительно ускорило и упростило отдачу приказов.
Вечером 12 мая 1-я и 10-я танковые дивизии овладели северным берегом р. Маас и взяли хорошо известные по истории город Седан и его крепость. Ночь была использована для выхода на исходное положение и оборудование огневых позиций корпусной артиллерии и артиллерии танковой группы. Главный удар наносила 1-я танковая дивизия, усиленная пехотным полком «Великая Германия», корпусной артиллерией и тяжелыми артиллерийскими дивизионами обеих дивизий, действовавших на флангах. Следовательно, 2-я и 10-я танковые дивизии в первый день наступления располагали всего лишь двумя легкими артиллерийскими дивизионами каждая. Эта слабость флангов в артиллерийском отношении должна была учитываться при ведении боевых действий обеих дивизий 13 мая.
13 мая передовой командный пункт корпуса перешел в Ла-Шапель.
Утром 13 мая я отправился сначала на командный пункт 1-й танковой дивизии, чтобы проверить, как вышли войска на исходное положение. Затем, проехав через частично заминированные участки местности, которую водители машин моего штаба очищали от мин, и проскочив через артиллерийский огонь французских укреплений, я прибыл во 2-ю танковую дивизию в Сюньи. Передовые подразделения этой дивизии достигли французской границы. В середине дня я был уже в штабе корпуса, переместившемся к этому времени в Ла-Шапель.
В 15 час. 30 мин., несмотря на огонь французской артиллерии, я направился на передовой наблюдательный пункт 10-й танковой дивизии для того, чтобы наблюдать за артиллерийской подготовкой и действиями авиации. По пути мне пришлось пересечь зону, обстреливаемую французской артиллерией. Сражение началось в 16 час. с артиллерийской подготовки, довольно значительной для нашей ситуации. С особым напряжением ожидал я атаки авиации. Самолеты появились точно в установленное время, и мое удивление было неописуемо, когда я увидел, что эскадрильи пикирующих и обычных бомбардировщиков, действовавшие под прикрытием истребителей, атаковали противника именно так, как мы договорились с Лёрцером на штабной игре. Или генерал фон Клейст опомнился, или приказ об изменении порядка наступления не прибыл по назначению. Так или иначе, но авиация действовала по тем методам, которые, на мой взгляд, были выгоднее всего для нашего наступления, и я вздохнул с облегчением.
Теперь мне предстояло следить за наступлением пехоты через Маас. Форсирование реки должно было быть уже закончено, и я направился в Сен-Манж, а оттуда через Флуэн к запланированному пункту переправы 1-й танковой дивизии. На первой попавшейся штурмовой лодке я переправился через реку. На другом берегу я встретился сумным и смелым командиром 1-го стрелкового полка подполковником [Германом] Балком, находившимся там вместе со своим штабом. Меня встретили возгласом: «Кататься на лодке по Маасу запрещено». Это я когда-то сделал такое замечание на подготовительных штабных занятиях, когда рассуждения некоторых молодых офицеров показались мне слишком легкомысленными. Теперь они сумели правильно оценить обстановку.
Наступление 1-го стрелкового полка и слева от него пехотного полка «Великая Германия» протекало, как на инспекторском смотре в учебном лагере. Французская артиллерия была почти полностью подавлена постоянно присутствующими в воздухе пикирующими бомбардировщиками. Бетонированные сооружения на берегу Мааса были выведены из строя огнем противотанковых и зенитных пушек, пулеметы противника подавлены нашим тяжелым оружием и артиллерией. Пехота наступала на совершенно открытой местности, которая представляла собой широкий луг, однако, несмотря на это, потери были весьма незначительны. До наступления темноты удалось проникнуть глубоко в полосу укреплений противника. Войска получили приказ продолжать наступление всю ночь, и я был уверен, что они выполнят этот важнейший приказ. К 23 час. они захватили Шевеж и часть леса Марфе и прорвали первую линию обороны французов западнее Вадленкура. Охваченный радостью и гордостью, я направился на командный пункт корпуса в лес Ла-Гарэн. Я выехал как нельзя более своевременно для того, чтобы как раз попасть под еще один налет авиации противника на дороге в Ла-Шапель; прибыв на командный пункт, я засел за просмотр донесений из дивизий, действовавших на флангах.
2-я танковая дивизия, действовавшая на правом фланге, вступила в бой лишь своими передовыми подразделениями – разведывательным и мотоциклетным батальонами [186], поддерживаемыми тяжелой артиллерией. Форсировать реку этими силами дивизия не смогла, 1 – я танковая дивизия вместе со стрелковой бригадой находилась уже на левом берегу Мааса, готовясь после наведения моста подтянуть артиллерию и танки. Пехотный полк «Великая Германия» также находился по ту сторону Мааса. 10-я танковая дивизия, форсировав реку, создала небольшое предмостное укрепление; в этот день она находилась в тяжелом положении из-за отсутствия артиллерийской поддержки. Продвижению дивизии сильно мешал фланкирующий огонь с «Линии Мажино» южнее Дюзи и Кариньяна. Положение 10-й и 2-й танковых дивизий улучшилось. Корпусная зенитная артиллерия заняла ночью огневые позиции в районах наводки мостов через Маас, т. к. 14 мая рассчитывать на поддержку авиации, действовавшей на другом участке, было нельзя.
Ночью я позвонил [Бруно] Лёрцеру, чтобы узнать, каким образом будет действовать авиация в дальнейшем, и одновременно поблагодарить его за исключительно хорошую поддержку, которая в значительной мере способствовала нашему успеху. Я узнал, что приказ Шперрле опоздал и не мог быть вовремя доведен до эскадрилий, в связи с чем Лёрцер его просто задержал. Затем я доложил по радио об успехе моих войск [командующему 16-й армией Эрнсту фон] Бушу, который в свое время в Берлине во время доклада фюреру выразил сомнение, что я смогу форсировать Маас. Буш наговорил мне комплиментов. В заключение я поблагодарил офицеров моего штаба за их самоотверженную работу.
