Денис Давыдов (Историческая хроника) - Задонский Николай Алексеевич (библиотека книг .TXT) 📗
Ермолов, которому Денис прочитал эти записи, отозвался о них одобрительно и посоветовал:
– Следует, по-моему, и предшествующие Тильзиту события записать… Видел ты много… Пригодится под старость!
– Опасаюсь, если всю правду записывать, без мундира останешься скорее, чем старость подойдет, – пошутил Денис.
– Ну, ты же по этой части опыт имеешь, – в обычной своей иронической манере сказал Ермолов. – Чего не следует – не напишешь, что следует – прибавишь… как вся ваша братия делает…
– Для потомства достоверность событий нужна, почтеннейший брат.
– За потомков не беспокойся, разберутся!
… Как-то раз, вечером, Денис с Евдокимом зашли к Раевскому. У него застали Ермолова, брата Александра Львовича и молоденького юнкера с темно-русыми вьющимися волосами, ясными глазами и чуть-чуть вздернутым носом.
– Вот и Денис с Евдокимом, можешь познакомиться, – сказал юнкеру Раевский.
Тот сделал шаг к Денису, смущаясь, протянул руку:
– Василий Давыдов…
– Да разве братья так встречаются? – рассмеялся Раевский. – Эх, ты!..
Денис догадался, что перед ним двоюродный брат Василий Львович. Обнял, крепко расцеловал.
– Ты на Левушку нашего похож… Правда, Евдоким?
– Наш покурносей, – басом сказал Евдоким.
– А он тоже в армии? – спросил юнкер.
– Нет еще, но просится сюда, – ответил Денис. – Сегодня я получил из дома письмо.
– Вот и отлично! Пиши, чтоб приезжал, я устрою его у себя, – сказал Раевский и шутя продолжил: – Мы целый взвод из колена Давыдовых сформируем. Посчитайте-ка, сколько родственников собралось!
Базиль, как семейные называли юнкера, оказался на редкость начитанным, умным юношей. Он чем-то похож на своего старшего брата – Раевского, относившегося к нему с трогательной, отцовской нежностью. Базиль был ровным в отношениях со всеми, выказывал равнодушие к чинам и наградам, живо интересовался всеми военными и политическими делами. Он быстро подружился с Денисом, разделял его взгляды на унизительность тильзитских мирных переговоров, резко осуждал императора Александра.
Когда мир был подписан, Денис, несмотря на уговоры однополчан, соблазнявших шумными гвардейскими утехами, решил взять долгосрочный отпуск и уехать в Москву. Прощаясь с ним, Базиль спросил:
– Тебя в самом деле не прельщает служба в гвардии?
– Нет, я не отказываюсь от гвардейского мундира, – улыбаясь, ответил Денис – Но, признаюсь, предпочел бы иметь хотя бы небольшую команду в армейских войсках, нежели гарцевать на плацу… По мне, брат Василий, дым бивачных костров куда приятней аромата дворцовых палат. Душа простора просит, поэзии жарких схваток… Впрочем, тебе еще этого не понять!
– Почему же? Напротив… Я, кажется, хорошо тебя понимаю. – И юнкер дружески крепко пожал руку Денису.
VIII
Москва! Подъезжая к ней, Денис впервые особенно остро почувствовал, до чего же он привязан к этому огромному старинному городу, утопающему в зелени садов. И дело было не только в том, что здесь многое связывалось для него с милыми детскими воспоминаниями, что тихие, поросшие крапивой у заборов улицы и тенистые бульвары имели необъяснимую прелесть. Москва дорога и близка была историческими памятниками, особенностями своего несколько старомодного уклада. С детства увлекаясь русской историей, наделенный впечатлительностью и воображением, Денис всегда с каким-то волнением проходил мимо Кремля, и каждый раз в его голове возникали образные представления о далеком прошлом… Гремит ключами Иван Калита, направляясь в подвалы, где скапливаются первые богатства Московского княжества. Выезжает из кремлевских ворот во главе дружины молодой князь Димитрий Донской, поднявшийся на татар. Грозный Иван казнит непокорных бояр. Бьются с поляками ратники Пожарского. Бушуют перед дворцом буйные стрельцы, и маленький Петр, сжав кулачки, грозит им из окна… А сколько иных замечательных событий происходило в Москве! Для Дениса все это было живым источником, питавшим его горячую любовь к родине.
Петербург, всего сто лет назад ставший столицей империи, тоже многим привлекал Дениса, но там он чувствовал себя иначе… Любуясь великолепием столичной архитектуры, просторными проспектами и набережными, одевавшимися в гранит, он восхищался гением Петра и созидательной силой народа, воздвигнувшего на болоте чудесный город. Однако жить в Петербурге по доброй воле он никогда бы не согласился. Было что-то холодное и казенное в облике этого города, где люди вечно куда-то спешили с озабоченными, угрюмыми лицами. То ли дело Москва! Среднее и служилое дворянство, среди которого вращался Денис, жило здесь довольно беспечно, с душой нараспашку. Жизнь часами никто не измерял. Москвичи славились хлебосольством, доверчивостью и откровенностью, любили горячо поспорить, – словом, обладали теми качествами, которые так ценил Давыдов.
На этот раз приезд в Москву был для Дениса особенно приятен: он возвращался из действующей армии в чине штаб-ротмистра, в щегольской лейб-гусарской форме, с двумя крестами на шее и двумя на красном ментике, с золотой саблей «За храбрость». Это льстило его самолюбию и обещало большой успех в московском обществе.
Так оно и получилось. Сестра Сашенька, семнадцатилетняя тоненькая барышня с нежным румянцем на щеках, первой встретив брата у крыльца дома, пришла в неописуемый восторг:
– Ах, какой ты красавчик, Денис, милый! Просто прелесть! Подруги мне теперь покою не дадут, приставать будут, чтобы познакомила…
– Очень они нужны ему, – скептически заметил совсем уже взрослый по виду Левушка, осматривая с видом знатока боевые награды брата. – Я считал, что у тебя три креста… А этого совсем не знаю!
– Да подождите вы, дайте ему опомниться, – говорила Елена Евдокимовна, не сводя с сына влажных глаз, сияющих радостью и гордостью. – Мы, как письмо твое получили, каждый день от окон не отходили…
– А я чувствовала, что ты сегодня приедешь! – подхватила Сашенька. – Так утром маме и сказала… Правда, мама?
– Правда, правда… Ну, пойдемте в дом… Кабинет отцовский для тебя приготовили, – добавила она, обращаясь к Денису. – Хочешь не хочешь, а придется тебе, родной, хозяйством заняться… Я уже стареть стала…
Дни летели быстро. Незаметно прошло лето. Окруженный заботой и всеобщим вниманием, Денис чувствовал себя превосходно. Гостеприимные москвичи приветливо открыли для него двери своих домов. От приглашений не было отбою. Денис блистал остроумием, привлекал к себе общее внимание. Московские барыни, всегда имевшие большой запас невест, не спускали глаз с молодого офицера, хотя некоторые, наведя справки, быстро разочаровывались.
– За беспутное поведение, говорят, из Петербурга был выслан, – шептались они, – да и всяких проказ за ним много… Стихи неприличные пишет…
– Ну, да ведь гусары – они всегда отличаются… А состояние-то какое имеет?
– В том-то и беда, что гол как сокол… Покойный родитель, царство ему небесное, на картах все спустил, ничего, кроме долгов, не оставил…
– Ах, батюшки, жалость какая! А ведь собой-то недурен. И манеры благородные. Надо же было покойному так его обездолить.
Семья на самом деле находилась в бедственном положении. Долги не уменьшались, а возрастали, достигнув ста тысяч. Оказалось, что отец, проигрывая значительные суммы, выдал несколько денежных обязательств, ранее семье неизвестных. Кредиторы из дружбы к Василию Денисовичу ко взысканию их не подавали. Но наследники кредиторов посмотрели на дело иначе. Один из них особенно настойчиво требовал немедленной уплаты трех тысяч, угрожая судом. Денис с трудом упросил его подождать еще некоторое время. Можно будет продать псковскую деревушку матери, хотя это все равно общего положения не спасет.
Бородино, приносившее при Василии Денисовиче около четырех тысяч рублей годового дохода, после его смерти не давало и половины этой суммы. Мать вечно жаловалась на недостаток средств. А Сашенька уже невеста, надо о ней подумать! Денис поехал в Бородино наводить порядок.
