Танкист на «иномарке». Победили Германию, разбили Японию - Лоза Дмитрий Федорович (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
Помнится, в послевоенное время на рынках многих городов в комиссионных магазинах губных гармошек было навалом, но эта «зарубежная музыка» как-то не прижилась.
Я уже упоминал, что однажды пришлось нам стать полеводами. Настало время рассказать об этом. Перед Яссо-Кишиневской операцией в первой декаде апреля сорок четвертого года все население Молдавии было выселено из прифронтовой стокилометровой полосы в тыл. К этому времени в огородах сельчан буйно росли разнообразные овощи, набирали силу сады, тучнели поля кукурузы и колосовых. Приусадебная растительность в особенности требовала тщательного ухода: полива, прополки, окучивания, а крестьян увозили на восток, в чужой край, и на сколько, никто не знал. Уезжали землепашцы со слезами, с огромной тревогой за свой труд, понимая, что погибнет урожай и останутся семьи к зиме с пустыми кладовыми. С такими тревожными мыслями покидали село Скуляны его жители, уводя скот, угоняя овец, увозя птицу и небольшие узелки самой необходимой одежды и постельного белья. Мы понимали их состояние. Тяжко было смотреть на понуро опущенные головы, печальные взгляды крестьян. Их оторвали от родных очагов, от земли. Обрекли, думалось им, на будущую голодную жизнь.
Умолкло село. Ни пения петухов в нем, ни детского смеха. Только солдатские голоса, шум автомобильных моторов да редкий лязг металла закрываемых танковых люков.
Командование и фронта, и армии, и все нижестоящие командиры понимали, в какое непростое положение поставлены сейчас местные жители, какая ждет их осень, если не принять срочных мер по сбережению урожая. В этих условиях командование издало приказ по войскам 2-го Украинского фронта, в котором требовало принятия надлежащих мер, полностью исключающих нанесение даже малейшего урона огородам, садам и полям молдаван. За нарушение приказано было строжайше наказывать, вплоть до осуждения военным трибуналом как за мародерство.
Далее приказ предписывал всем командирам частей, расположенных в населенных пунктах, создать «огородно-полевые бригады» по 10–15 человек каждая, закрепив за ними определенные приусадебные участки и поля кукурузы. Вместе с тем приказ обязывал постоянно проводить разъяснение среди личного состава о первостепенной важности сохранения урожая для отселенных жителей: «Это наши советские граждане, вызволенные из немецкой оккупации. Долг каждого воина помочь им в этот трудный час. Заменить их на огородах и полях».
Я в это время занимал должность начальника штаба первого танкового батальона. Меня вызвал командир бригады и сказал: «Ты, крестьянский сын, должен разбираться в сельскохозяйственных вопросах. Значит, тебе и предстоит исполнять временную должность начальника всех огородно-полевых бригад, создаваемых в части. Их списки скоро мы составим, а пока необходимо обследовать, а затем составить план очередности и сроков выполнения работ на усадьбах и в поле и представить мне на утверждение. В конце каждого дня докладывать о его выполнении».
Всяких поручений можно ожидать от вышестоящего командира, но это было как ушат ледяной воды на мою голову! Мало того что задание необычное, но вместе с тем и очень ответственное. Вдобавок командир строго предупредил: «Надо все не только вырастить, но и полностью уберечь. Ни один огурец, помидор или яблоко не должны тронуть танкисты!»
А как такого положения добиться? Ведь не поставишь в каждый огород и сад часового! А надо понять огромное желание любого человека съесть свежий овощ или фрукт в период после зимнего авитаминоза. Будь в Скулянах местные жители, мы бы покупали у них и зелень и овощи, но сложившиеся обстоятельства данный вариант полностью исключили. Вот так через сколько лет пригодился мой опыт довоенной крестьянской жизни. Мы, сельские дети, с малых лет помогали родителям в хозяйстве: пасли скот, работали в огороде, рвали траву для коровы, кормили кур и уток, помогали выхаживать кроликов. Прибавлялось лет – возрастал и объем обязанностей: подменяли на день-два отца или мать на колхозных полях. Та, довоенная, школа многое мне подсказала сейчас. В первую очередь, следовало завести свои «солдатские огородики» для выращивания ранних овощей: редиса, салата, укропа, петрушки, моркови. Не прошли еще и сроки посадки огурцов и помидоров.
Волновало только время, отпущенное нам на огородничество. Когда приезжало высокое начальство для контроля выполнения «сельскохозяйственного» приказа, мы, не стесняясь, спрашивали: «Успеем вырастить?» – и получали утвердительный ответ. Наверное, ему, начальству, было ведомо, пусть и ориентировочно, когда мы пойдем в наступление.
Наши личные солдатские огородики должны были обеспечить батальон различной зеленью, чтобы у бойцов не было желания брать с чужого огорода что-то приглянувшееся и не попасть в категорию мародеров с весьма опасными последствиями. Я предложил, что, пока зелень не выросла на наших войсковых участках, брать ее с огородов сельчан, а в случае скорого возвращения местных жителей домой мы им компенсируем взятое своим урожаем или выплатим деньги. Мое предложение было одобрено командованием бригады, а наш опыт нашел последователей и в других частях корпуса. С разрешения командира батальона я взял в «бухгалтеры» писаря штаба сержанта Павла Нижника, который должен был вести «огородно-полевой учет». Не останавливаясь на подробностях хозяйствования бригад, скажу, что танкисты работали с огромным энтузиазмом и полным пониманием, что их добросовестный труд – это огромный, радостный, неожиданный подарок скулянам. Конечно же, они, возвратясь назад, будут не просто удивлены увиденным, а, как сказал кто-то, «поражены до крайней степени». Одного этого факта вполне достаточно, чтобы развеялась ложь немецкой пропаганды, годами вбиваемой в головы молдаван, о Красной Армии – этакой грабительнице, ее солдатах-насильниках, беспощадных комиссарах, и другая несусветная чепуха. Танкисты-огородники не забывали и о своих прямых служебных обязанностях: и технику помогали обслуживать, и на занятиях присутствовали.
За четыре месяца нахождения частей 5-го гвардейского танкового и 5-го механизированного корпусов 6-й танковой армии во втором эшелоне 2-го Украинского фронта в огородно-полевых бригадах побывал почти весь личный состав их подразделений. Неделю – один состав, затем производилась замена. Молодым парням работа на земле не в тягость, а скорее отличный отдых. Стояла теплая погода. Солдаты и сержанты, как правило, трудились в одних трусах, поливая грядки, обдавали водой друг друга. Загорали.
Вечером 18 августа сорок четвертого года поступила команда на прекращение работ огородно-полевых коллективов и возвращение всех танкистов и мотострелков на свои штатные места. Явный признак: близок час перехода в наступление.
В первой половине следующего дня меня вызвал к себе комбриг подполковник Николай Михно. Сообщил, что в ночь на 20 августа части корпуса уйдут на исходные позиции за реку Прут, я должен был остаться в Скулянах для передачи по акту представителям местных жителей, за которыми завтра пойдет машина, жилого фонда села, урожая огородов и полей, после чего должен, не задерживаясь, догнать бригаду.
20 августа началась Яссо-Кишиневская наступательная операция, а рано утром 21 августа в Скуляны приехало 10 селян. Старший этой группы должен был после осмотра подписать акт приемки домов, всех приусадебных и полевых угодий. Крестьяне торопливо спрыгнули из кузова автомашины на землю и мгновенно рассыпались по селу. Мы их не задерживали – пусть удовлетворят свое любопытство.
Среди прибывших находилась хозяйка дома, в котором жил и размещался мой штаб. Я вместе с нею прошел на подворье. Она сразу кинулась в огород. Прошло не более 20 минут, когда я увидел, что она легкой быстрой походкой возвращается обратно. Лицо ее светилось огромной радостью. Подошла ко мне и, не говоря ни слова, рухнула на колени, обхватила обеими руками мои ноги и стала целовать сапоги. От неожиданности я на несколько секунд остолбенел – такой благодарности мне в жизни принимать не приходилось. Придя в себя, я резко наклонился, схватил женщину под руки и поднял с земли. «Что вы! Как можно так!» – только и мог ей сказать, еще не совладав со своим волнением. Лицо молдаванки было кумачовым, зрачки расширены до предела, из глаз ручьями лились слезы.
