TiHKAL - Шульгин Александр (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
— Конечно, причем без особого труда.
— Нельзя одновременно заниматься любовью и сочинять стихи о любви. Стихи придут потом. Когда ты полностью сосредоточена на синхронизации своих мозговых волн с волнами своего партнера, ты можешь заниматься только этим. Любое постороннее действие — и синхронизация уже нарушена. Если ты начнешь говорить о синхронизации — ты сдвинешь всю энцефалограмму, и вы уже не сможете продолжить то, что начали.
— Но неужели здесь ничего нельзя сделать?
— Кое-что можно. Под гипнозом. Я погружаю человека в глубокий сон и внимательно наблюдаю за его лицом, так что я могу понять, когда у него начинаются видения, когда он думает о чем-то эмоциональном….
(Я кивнула. Когда-то я сама работала психотерапевтом, и поэтому знала, как много можно понять по выражению лиц пациентов, погруженных в глубокий транс.)
— …и потом, в определенный момент, я прошу его описать, что он видит и ощущает, чтобы стабилизировать процесс запоминания и интегрировать ментальные функции. Но и в таком эксперименте всегда есть длительный период времени, когда пациент не может ничего описать — хотя явно переживает какие-то видения!
— Понимаю, — кивнула я. — Да, я поняла, что ты имеешь в виду. Попытки задействовать речевую функцию изолируют меня от реального опыта и не дают ничего полезного — если учесть, что способность описывать увиденное со временем восстанавливается сама по себе.
Сара потянулась через стол и прикоснулась к моей руке:
— Да. Именно это я и имею в виду.
— Спасибо, моя дорогая, — ответила я. — У меня была проблема — вернее, я считала, что у меня есть проблема. А ты дала мне новый подход, который я так искала.
— Пожалуйста, заходите еще, — улыбнулась она, и мы стали беседовать о чем-то другом.
Так, благодаря Саре, я избавилась от своих вечных попыток контролировать ход эксперимента и научилась просто переживать все, что со мной происходит. Может быть, иногда мне все-таки приходится «застревать» в каком-нибудь Бардо — тут стоит пояснить, что этот буддийский термин означает промежуточные миры, по которым странствует душа после смерти. Образы Бардо варьируются от простеньких, почти карикатурных фигур, не имеющих ни глубины, ни смысла, до вполне реальных демонов и монстров, воплощающих в себе сокровенные темные стороны нашей души. Однако я верю, что Бардо дается нам не просто так. Это место, где душа, освободившаяся от тела (в результате смерти или после приема психоделических препаратов) должна встретить и осознать все эти отражения своего бессознательного «я» — и проникнуть в их суть.
Но как же быть с летающими амебами или кусочками леденцов? Наверное, их просто нужно переждать — терпеливо и спокойно. В конце концов, время изменит все — если дать ему шанс.
И все-таки, когда я снова встречусь с Сарой, я спрошу ее об этом.
ГЛАВА 6. ПАНСОФ-2
(Говорит Шура)
Состояние моих сновидений всегда казалось мне весьма неудовлетворительным. Не то чтобы во снах не было ничего интересного — просто мне слишком редко удавалось запомнить их как следует. Конечно, я уже много раз слышал этот совет: едва проснувшись, спроси себя: "Что мне снилось?", и тогда ты вспомнишь все. Но в этом случае одна проблема просто-напросто заменяется другой, потому что лично я всегда забываю задать себе этот вопрос.
Но у моих снов есть одно индивидуальное свойство, о котором я знаю наверняка. Мне никогда не снятся цветные сны. Если там и появляется какой-нибудь цвет, то я просто понимаю его из контекста, чисто логически. Например, переходить дорогу нужно на зеленый свет. Я вижу зеленый свет и иду. Но на самом деле он не зеленый, а один из оттенков серого. Лишь изредка здесь может появиться что-то цветное — вроде клумбы желтых цветов среди серого пейзажа; но тут я сразу же просыпаюсь, как будто произошло что-то недозволенное. Да, все выглядит именно так, как будто что-то не позволяет мне видеть цветные сны.
Один из редких случаев, когда моя сновидческая амнезия дала осечку, произошел после группового эксперимента с альфа-О-ДМТ. На следующий день двое участников опыта сообщили о жутких сновидениях: им снились катастрофы, рушащиеся здания и умирающие люди. И я вполне мог почувствовать себя на их месте, поскольку в ту ночь мне тоже приснился весьма примечательный сон, и главное — когда я проснулся, я смог ясно вспомнить его. Тогда я просто сказал себе: такое нельзя забыть. Этот сон был построен как кинофильм, разбитый на сцены и диалоги. И сейчас, пятнадцать лет спустя, когда я записываю его, он все еще стоит у меня перед глазами. Я ясно вижу название этого фильма: ГОЛЫЙ ЗАД; это ехидная шуточка, обыгрывающая название одного космического корабля, «ПанСоф-2», которое произносится прочти как pants-off, too ("тоже без штанов"). Быть может, кому-то этот сон покажется кошмарным; я же посчитал его чрезвычайно занятным. Разумеется, он был черно-белым — как и все мои сны.
ГОЛЫЙ ЗАД: ИСТОРИЯ ОБ ИНФОРМАЦИИ
Небо было невероятно густо полито черной красной и посыпано бесчисленными звездами, разбросанными там и сям в случайном порядке. Некоторые из них напоминали белые кляксы: наверное, то были галактики. Другие проявляли индивидуализм и стояли сами по себе. Ни одно из созвездий не было похоже на то, что привыкли видеть над собой многие поколения людей. Конечно, все звезды остались на своих местах, но точка обзора сильно сместилась и продолжала стремительно смещаться.
Виллард был сыном дочери одного из членов первоначальной команды космического корабля «ПанСоф-2». Корабль стартовал 62 года назад, и за это время бабушка Вилларда, Джейн Виллард Робертсон, уже стала мифом и превратилась в фотографию на рабочем столе. Какая странная роскошь: иметь три имени, когда вполне можно обойтись одним!
Сегодня Виллард был дежурным по исследованиям и сообщениям. Он закончил обзор возможных результатов одночасового пеленг-теста, проведенного сегодня утром. Все они (как всегда) были отрицательными. Сделав дело, Виллард перебрался в кормовой отсек и сел в удобное обзорное кресло. Он включил экран телескопа и снова подумал о том, что одна из этих бесчисленных светящихся точек когда-то дала начало его роду, а значит, и чуду его собственной жизни, и что он едва ли сможет когда-нибудь увидеть этот исходный пункт таким, как он есть. От этой мысли веяло неутолимой печалью.
Накрыв экран гелиоспектроскопическим фильтром, Виллард быстро отыскал нужную точку. Она стояла там же, где и всегда, рядом с крестиком прицела, и ярко светилась в окружающем мраке. Это было Солнце — та звезда, откуда он родом.
Виллард вручную вывел Солнце точно на середину экрана и тщательно измерил микрометрические параметры, по которым на Земле будут судить об отклонениях гравитационного поля, порождающих ошибки в расчетах. Эта операция позволяла подкорректировать расположение антенн передатчика и отправить на Землю очередное сообщение.
Вокруг Вилларда простирался чуждый и бесплодный мир, но сам он воспринимал его совсем иначе, поскольку жил здесь с самого рождения. Он родился на корабле, несколько десятилетий тому назад, затем подвергся ритуальной вазэктомии и был обучен работать с часами, поддерживать связь с Землей и обслуживать базы данных. Теперь он был одним из четырех навигаторов, работал "сутки через трое" и делил со своими коллегами знание о том, где они находятся и куда летят. Он знал, что через пару лет молодой Бродерик подрастет, и навигаторов снова станет пятеро; а если Сара родит мальчика, то через пару десятилетий будет и шестой им на подмену.
Подключившись к радиоантенне, Виллард начал прием сообщений с Земли. Это произошло точно в 14:22.37, согласно показаниям его наручных часов и маленького прямоугольничка в правом нижнем углу экрана. В ответ на запрос он привычно ввел свой пароль и получил несколько строчек текста. Это были новости из жизни человечества, оставшегося на Земле. Правительство Сербии выдвигает очередное политическое требование; ученые предлагают новую методику изучения изменений в окружающей среде; обнаружен вирусный возбудитель заболевания, которое прежде считалось наследственным. Он подумал, что внесет эти информационные крохи во временную энциклопедию. Базовая память в любом случае должна была остаться неприкосновенной.
