Скобелев, или Есть только миг… - Васильев Борис Львович (серия книг txt) 📗

Костромичам предстояло пройти длинным, пологим скатом к Гривицким высотам, и они прошли, усеяв поле белыми рубахами павших. Здесь перед полком открылись три линии окопов; перестраиваться не было времени, и полк бросился в атаку с ходу. Две линии костромичи взломали единым порывом, когда смертельно раненным пал командир полка. А впереди била в упор третья линия турок, и полк затоптался, теряя порыв и время.

Сражение, вошедшее в историю под названием Первой Плевны, было проиграно изначально, ещё до сигнала атаки, ещё в голове командира. Шильдер-Шульднер потерял ранеными и убитыми более трети своего отряда, и «Вечная память» надолго приглушила звонкую медь полковых оркестров.

Торжествовали в Плевне, с восточной пышностью поздравляя Османа-Нури-пашу. Но Осман-паша не спешил улыбаться.

– Если среди убитых в белых рубахах вы найдёте хотя бы одного сражённого в спину, я возрадуюсь вместе с вами. Укрепляйте высоты. День и ночь укрепляйте высоты и зарывайтесь поглубже. Русских может сдержать только земля.

Глава четвёртая

1

Известие о жестоком разгроме Шильдер-Шульднера было для барона Криденера не только болезненным уколом самолюбию, но и окончательным крушением всех стратегических замыслов. Тут уж стало не до броска на Софию, когда вдруг появившиеся в его тылу турецкие войска, воодушевлённые победой, могли ринуться всей мощью на Свиштов, сокрушить прикрывавший его Воронежский полк и напрочь отрезать от баз снабжения, резервов и самой родной державы далеко прорвавшиеся в Болгарию разбросанные по расходящимся направлениям русские войска.

– Корреспондентов вон, – объявил Криденер ранее всех военных распоряжений.

– Это не совсем удобно, – осторожно начал Шнитников. – Они допущены разрешением…

– Всех – вон! – жёстко повторил барон.

Несмотря на высылку, корреспонденты узнали все, что хотели узнать. Русская пресса поведала о поражении сдержанно, больше упирая на героизм солдат и офицеров, но английская, не говоря уже о турецкой, живописала разгром с ехидством, а какая-то из второстепенных немецких газеток из номера в номер начала печатать неведомо кому принадлежащие записки о походе Наполеона в Россию. При этом англичане утверждали, что турок было вдвое меньше, чем русских, русская печать – что на каждый русский штык приходилось пять турецких, а турецкая загадочно помалкивала, чаще упоминая о воле Аллаха, чем о соотношении сторон.

Узнав о конфузе под Плевной, Николай Николаевич минут пять топал ногами и ругался, как пьяный ломовой извозчик. Непокойчицкий невозмутимо ждал, пока он угомонится, а генерал Левицкий – в последнее время великий князь стал в пику старику все чаще привлекать его помощника – нервно суетился, перекладывая бумаги и все время пытаясь что-то сказать.

– Что он топчется? – заорал главнокомандующий. – Что он тут топчется?

– Осмелюсь обратить внимание Вашего Высочества на цифры, – рука Левицкого чуть дрожала, когда он протянул бумагу. – У турок не менее пятидесяти тысяч, тогда как в отряде Шильдер-Шульднера по донесению барона Криденера…

– Врёт Шульднер, и Криденер твой врёт! – Великий князь бешено выкатил белесые глаза. – Без освещения местности прут, без разведки атакуют, все на авось, на авось! – Он вдруг поворотился к Непокойчицкому:

– Что молчишь? На сколько соврал Криденер?

– Возможно, что Николай Павлович и не соврал, – задумчиво сказал Артур Адамович. – Осман-паша собирает в Плевне всех, кого может, да и по Софийскому шоссе к нему все время идут подкрепления. Коли все принять в расчёт, то можно допустить, что у Османа-паши около сорока таборов низама, несколько эскадронов сувари [45] и не поддающееся учёту число черкесов и башибузуков.

– А пушек? Пушек сколько?

– Вероятно, около шестидесяти. Следует иметь в виду, Ваше Высочество, что неприятель занимает весьма выгодную позицию, которую беспрестанно укрепляет.

Тихий голос Непокойчицкого всегда действовал на великого князя успокаивающе. Посопев ещё немного, Николай Николаевич наконец-таки сел к столу и потребовал карту. Пока Непокойчицкий неторопливо разворачивал её, Левицкий счёл возможным сказать то, о чем его лично просил Криденер.

– Генерал Криденер умоляет Ваше Высочество доверить ему полный разгром Османа-паши. Он дал слово чести смести эту сволочь с лица земли.

Артур Адамович недовольно поморщился: он очень не любил ругани, громких слов и генеральской божбы. Он любил точно обозначенные на картах войсковые соединения и безукоризненное исполнение приказов. Великий князь главнокомандующий заметил его неудовольствие и вдруг повеселел:

– Коли сметёт, так вопрос лишь в помощи да быстроте. Кого можем подчинить Криденеру для уничтожения этого Османки?

– На подходе корпус князя Шаховского, Ваше Высочество, – начал докладывать Левицкий.

– Отряд полковника Бакланова вышиблен турками из Ловчи, – вдруг прервал Непокойчицкий.

– Ну и что? Где Ловча, а где Плевна…

– Рядом, – весомо сказал Артур Адамович и, оттеснив Левицкого, показал на карте опасную близость этих городов. – Если Осман-паша соединится с турками в Ловче…

– Так не дайте ему соединиться! – резко перебил великий князь. – Перебросьте туда кавалерию.

– Туда можно направить Кавказскую бригаду Тутолмина, – сказал Непокойчицкий. – И поставить перед Ловче-Плевненским отрядом активную задачу.

Главнокомандующий молчал, задумчиво барабаня пальцами по карте. Потом спросил неожиданно:

– Сколько у нас пушек?

– Пушек? – Левицкий лихорадочно рылся в бумагах. – Думаю… Около полутора сотен.

– В два раза больше, чем у Османки? Огонь, сокрушительный огонь – вот что мы противопоставим его таборам и черкесам. Отдайте бригаду этому… – Великий князь вдруг расстроился, поскольку всегда гордился своей памятью на имена, а тут вдруг – забыл. – Кого из Ловчи вышибли?

– Подполковника Бакланова, – подсказал Левицкий.

– Вот ему отряд и подчините. Он битый, значит злой.

– Позвольте возразить Вашему Высочеству, – осторожно сказал Непокойчицкий. – Бакланов битый, но не злой, а нерешительный, почему и отдал Ловчу. А нужен решительный: задача сложная, сил мало. И есть только один командир, способный эту задачу выполнить. Генерал Скобелев-второй.

Его Высочество недовольно засопел. Левицкий, очень не любивший Скобелева, позволил себе негромко заметить:

– Ваш протеже – шалопай, Артур Адамович. Его и на пушечный выстрел нельзя подпускать к этой войне.

– Скобелев – генерал свиты моего брата, – вдруг надуто сказал главнокомандующий. – Не забывайся, Левицкий.

– Прошу простить. Ваше Высочество, – растерялся не ожидавший такого афронта Левицкий. – Мне думалось… Я полагал…

– Лучше Скобелева командира для этого дела у нас нет, – с не присущей ему твёрдостью повторил Непокойчицкий. – Да, он – дерзок, самовлюблен, даже безнравственен, но отважен и упрям. Именно эти качества…

– Решено, – оборвал великий князь. – Пусть докажет, на что способен в европейской войне. Пишите приказ на передислокацию. Но коли уж провалится…

И, неожиданно захохотав, с удовольствием потёр ладони.