Автобиография. Старая перечница - Хмелевская Иоанна (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗

До сих пор я так и не знаю, осталась ли я должна гаражному негру десять евро. Может, следовало тогда еще раз наведаться в гараж и отдать доброму человеку долг? Но знаю другое — ни за какие деньги, даже за десять тысяч евро, я не смогла бы проделать этот путь во второй раз. Вот если бы за сто тысяч… но все равно еще хорошенько бы подумала.

До сих пор не было удобного случая воткнуть в «Автобиографию» языковые перлы Моники. Страну, где она родилась и откуда ее увезли малышкой, внучка посетила уже шестнадцатилетней девушкой. Польский внучка, конечно же, знала, даже говорила на нем, но воспитывалась на английском языке, и он был для нее родным.

Так захотел Роберт. Пусть ребенок скорее адаптируется, пусть чувствует себя свободно в стране, ставшей его второй родиной, а то разовьются комплексы и т. д. Сам он с Моникой разговаривал исключительно по-английски, и счастье еще, что Зося говорила только по-польски.

Ведь дело в том, и пора открыто признать это, что наша полония, то есть поляки, постоянно живущие за рубежом, во всяком случае значительное их большинство, польский знают из рук вон плохо, зато болтать на нем обожают. И слушать их смешно и грустно. Родным языком они оперируют по принципу «твоя моя не понимай», запас слов мизерный. Общаясь с канадскими поляками, мое бедное дитя выросло в полнейшем убеждении, что родилась она в стране пустоголовых олухов и недоразвитых кретинов.

И этой точки зрения Моника придерживалась до того момента, пока не начала путешествовать по миру. Разумеется, в Канаде у них гостили и бабушка, и прабабушка, которые польский знали отлично и в умственном отношении на полных кретинов не тянули, но ведь это могли быть исключения — подумаешь, две изюминки в праздничном пироге. Но наконец Моника побывала во Франции, где проживает немало поляков, а затем и в Польше, — и польских олухов с кретинами в этих странах оказалось не так уж много. В чем Моника лично убедилась, к большому своему удовлетворению. А за олухов и кретинов на всякий случай перед соотечественниками извиняюсь.

На мой взгляд, нам, полякам, ближе языки романской группы, чем германской, хотя в польском прорва заимствованных у немцев всяких шлафроков (халатов), спацерков (прогулок), хебелей (рубанков) и прочих вихайстеров (без понятия, что означает это немецкое слово, хотя миллион раз называла им всякие непонятные штуковины).

Вторая моя внучка, Каролина, тоже двуязычная, польско-французская. Если она говорит по-польски, полякам в голову не придет, что школу она закончила французскую, точно так же как французы ни в жизнь не догадаются, что она не француженка. С одного языка на другой Каролина переходит незаметно для себя, с легкостью необыкновенной, и говорит на обоих языках без всякого акцента. А вот еще одна моя внучка, если заговорит по-польски, любой догадается — выросла девочка в доме, где говорят по-английски, такой у нее ужасающий акцент… Да и не у нее одной. Ее двоюродная сестра, старше на целое поколение, лишь после трех месяцев пребывания на родине овладела, можно сказать, родным языком и произношением.

Из всех моих знакомых лишь один человек одинаково свободно владеет польским, немецким и датским. Это Алиция. Понятия не имею, как для датского уха звучит ее акцент, а вот что касается немецкого, немцы не сомневаются — их собеседница австриячка.

Но вернемся к Монике. Ей дарован природой счастливый языковой дар, я бы сказала — дух языка, и если она сама изобретает какие-то новые словечки, то непременно в соответствии с этим духом.

Лексикон Моники пополнился таким оборотом, как «не хохочи меня», а также всевозможными причастиями и деепричастиями, действительными и страдательными, настоящего и прошедшего времени, которые изобретались ею с легкостью необыкновенной. Как-то она ответила маме, заставлявшей ее что-то съесть:

— И я потолщею аки бык! Нет, аки баран… Нет, аки этот, ну, что в лесу… ага, кабанка!

Как-то мы все сидели в парижском бистро. Весь день гоняли по Парижу, ноги гудели от усталости, а есть хотелось безбожно. К вечеру сумки наши напоминали баулы — накупили всего по мелочи: дешевые сувениры-химеры из собора Парижской Богоматери, шейные платки с парижскими мостами, пепельница с Триумфальной аркой, упаковка камамбера, три парика из «Самаритянки» и…

Отступление. Однажды мы с Зосей и Моникой решили проверить, вернувшись в гостиницу, чем же набиты наши сумки. Почему такие тяжелые?

С младых лет я знала, что положено приличной женщине держать в сумочке: пудреницу с зеркальцем, губную помаду, расческу или щетку для волос, носовой платок… И ничего больше. Сигареты, в случае надобности, обязан предложить спутник дамы, он же за все расплачивался, документы даму не интересовали, она даже не знала, что это такое. Ключи? Какие ключи? Прислуга всегда откроет дверь. Познания я эти почерпнула из книг. Чтиво то еще — должно быть, довоенное…

Так вот, вытряхнули мы содержимое своих сумок и принялись откладывать лишь необходимые вещи. Давайте по порядку. Паспорт, загранпаспорт, документы на машину, права и ключи от зажигания, страховки — уже целая куча. Портмоне и кошелек с мелочью, тоже порядочный вес, кредитные карточки, ключи от квартиры, пудреница с зеркальцем, пишущие орудия, носовые платки, вроде бы легкие, но все же… Пилка для ногтей, сигареты, зажигалка, походная пепельница — это у меня, зато у них больше косметики. Календарик, блокнотик. Пожалуйста, только самое необходимое!

Сложили в сумочки — получите вашу неподъемную тяжесть.

Конец отступлению.

Итак, рухнули мы на стулья в кафе. Хотелось бы избавиться и от балласта. Повесить сумку на спинку стула? Хорошо бы, но не всякий стул выдержит. А кроме того, несподручно каждый раз лезть к себе за спину, желая извлечь из сумки то или се. Удобнее положить сумку на свободный стул. Опять же, не всегда такой стул найдется. За нашим столиком не нашлось. Мы огляделись.

— Вон та расфуфыренная перечница заняла целых три стула! Может, отобрать у нее один?

Роберт говорил о даме приблизительно моего возраста, но сильно молодящейся. Выпендрилась, как на свадьбу. И макияж, и одежда… невооруженным глазом видно, что изо всех сил пытается стряхнуть с себя возраст, да не очень-то это у нее получается.

На следующий день ситуация повторяется. Опять осматриваемся в поисках свободного стула.

— Есть! — радуется Моника. — Вон там, там! Видите? Та самая охмуренная горчичница!

Сначала мы не поняли, потом дошло.

Если бы у Моники была возможность хотя бы месяца три пожить на родине, она говорила бы, как и положено прирожденной польке.

Полагаю, хватит развлекаться, пора заняться и серьезным делом.

Все люди делятся на две категории: одни должны показываться миру, а другие нет. Ведь существуют профессии, представители которых просто обязаны заботиться о своем внешнем виде. А есть профессии, для представителей которых внешний вид не имеет значения.

Актер, телеведущий, манекенщица, певица, артисты эстрады… Люди, по долгу службы обязанные производить хорошее впечатление: продавщица, медсестра, стюардесса, официантка, да просто служащие, постоянно имеющие дело с людьми. Из элементарного уважения к ним они обязаны выглядеть прилично, и кое-кому это стоит немалых усилий. Что ж, noblesse oblige, как говорится, положение обязывает.

С другой стороны, абсолютно никакого значения не имеет внешность в таких профессиях, как дровосек, писатель, художник, швея-мотористка или кухарка. Переплетчик тоже может позволить себе не думать о том, как он выглядит, если работает дома. На качестве труда всех перечисленных выше специалистов никоим образом не сказывается ни лысина, ни роскошная шевелюра, ни прекрасные зубы, ни полное отсутствие таковых. Да-да, художник может создавать шедевры независимо от того, лыс он, беззуб или с бородой до пояса. Поэт создает прекрасную лирику, пребывая в самом расхристанном виде, и это не мешает его стихам быть гениальными. Опять же, скульптор имеет право ваять чудную статую хоть в драных подштанниках, это его личное дело. Предполагается, что на публичное обозрение будет выставлена его скульптура, а не он сам. Главное — результат труда, а не внешность трудяги.