Фенимор Купер - Иванько Сергей Сергеевич (читать книги полностью без сокращений TXT) 📗
На собрание жителей пришло человек 60, в основном недавние поселенцы Куперстауна. На собрании была принята резолюция, извещавшая, что жители оставят без внимания требование владельца участка, и, помимо всего, потребовавшая от совета попечителей поселковой библиотеки изъять из нее все книги Купера.
На собрании были внесены и другие предложения. Предлагалось не просто изъять книги Купера из библиотеки, но и – прилюдно сжечь их. Было предложение и о том, чтобы изучить документы, на основании которых писатель претендовал на владение Трехмильной зоной. Оба эти предложения были отвергнуты участниками собрания. Секретарю собрания было поручено опубликовать резолюцию собрания граждан в местных газетах. Однако секретарь предпочел вручить резолюцию лично писателю.
Вероятно, страсти бы со временем улеглись, и дело на этом бы и закончилось. Но 2 августа 1837 года газета «Ченанго телеграф», издающаяся в расположенном неподалеку от Куперстауна городке Норвич, опубликовала редакционную статью, посвященную этому местному событию. В статье отмечалось, что книги Купера уже изъяты из библиотеки, и утверждалось: «Мы думаем, что его высокомерная наглость получила теперь отпор, который послужит ему на пользу».
12 августа краткое изложение этой статьи было напечатано в газете штата «Олбани ивнинг джорнэл», которую редактировал известный в стране представитель партии вигов Т. Уид. Газеты всей страны перепечатали версию Т. Уида в качестве авторитетного мнения. 14 августа статья из «Ченанго телеграф» была полностью перепечатана в куперстаунской газете «Отсего републикен». Купер тут же подал в суд на редактора «Ченанго телеграф», поместившего редакционную статью о его споре с согражданами, и на молодого редактора «Отсего республикен», перепечатавшего полный текст статьи. Первым в суде присяжных рассматривался иск Купера к Эндрю М. Бар-беру, редактору «Отсего републикен».
Дело слушалось в суде округа Монтгомери под председательством судьи Уилларда. Зал был переполнен; вызывали интерес и сам необычный иск и слухи о том, что писатель лично будет защищать свои интересы. Интересы редактора газеты представлял Джошуа А. Спенсер, один из самых опытных адвокатов штата по гражданским делам, рассматриваемым с участием присяжных заседателей. Он убеждал присяжных, что Купер, будучи всемирно известным писателем, не нуждается ни в их решении вообще, ни в возмещении убытков, чтобы сохранить свою репутацию. После окончания его речи присутствующие были уверены, что присяжные последуют его совету.
Но вот предоставили слово истцу. Купер четко и убедительно изложил смысл своих претензий. Решение присяжных было в пользу Купера, и судья присудил ему 400 долларов в возмещение убытков, что считалось крупной суммой для такого рода судебного дела. Так первая судебная схватка с американской прессой закончилась в пользу писателя.
Доброжелательное изложение хода суда было напечатано в одной газете – «Нью-Йорк ивнинг пост» и принадлежало перу друга писателя Теодора Седжуика.
Что касается Трехмильной зоны, то в 1850 году она перешла в собственность пятилетнего Уильяма С. Купера, в 1871 году он ее сдал в аренду поселковой общественной компании, а в 1899 году продал поселку за небольшую сумму.
Купер жаловался друзьям, что он на собственной шкуре познал, что такое тирания американского общества и американской печати. Он осознавал всевозрастающую роль крупного капитала и в частных письмах обращал внимание на «развернувшуюся ныне политическую схватку… между человеком и долларом». О так называемой свободной американской прессе он писал еще раньше в своих «Заметках о Европе». Пресса эта, подчеркивал писатель, становится и инструментом тирании. В ней отражаются пороки, финансовые интересы и ненасытная алчность класса коммерсантов, чьи представители контролируют ее. Чтобы заткнуть рот оппонентам, эта пресса прибегает к подлости и сквернословию.
История с Трехмильной зоной подтолкнула Купера к написанию нового романа. Он хочет описать злоключения американцев, возвратившихся на родину после длительного пребывания в Европе, хотя писатель в это время уже трудился над тремя произведениями: «Хроникой Куперстауна», «Историей военно-морского флота США» и публицистической книгой «Американский демократ».
«Хроника Куперстауна» – сухой, фактологический рассказ об истории поселка. «Любовь к определенным местам, – писал в предисловии Купер, – таким, как место, где вы родились или где прошла ваша жизнь, помогает поддерживать нашу привязанность и превращает нас в лучших граждан и, вообще, в лучших людей. Такая любовь усиливается знакомством с событиями, и по мере того, как с течением времени увеличивается интерес к прошлому, уважение к этому прошлому и память о нем усиливают нашу естественную тягу к родным местам».
В хронике поселка Куперстаун писатель не оставил никакого места для выражения человеческих чувств, она написана бесстрастным, сухим языком фактов, содержит множество полезных сведений, но никак не способна пробудить у читателей не то, что любовь, но даже обычный человеческий интерес к этому дорогому для писателя месту. В ней нет ни описаний прекрасной природы, мастером которых проявил себя Купер в своих романах, ни интересных рассказов о людях, которые осваивали и покоряли эти земли. Перечисляются имена и фамилии поселенцев, но для тех, кто никогда не знал этих людей, не видел их, все эти сухие перечисления остаются лишь поминальником.
В момент написания и публикации хроники, по свидетельству ее автора, в поселке проживало 1300 человек, Куперстаун был значительно лучше построен, чем обычные поселки такого рода, – многие частные дома, а также магазины и общественные здания были сложены из кирпича. И в отличие от многих поселков лучшие здания принадлежали частным владельцам, а не являлись тавернами, как это было в других поселках и городках. В Куперстауне было два бакалейных магазина, две аптеки, шесть фуражных лавок, торговцы шляпами, часовщики и ювелиры, жестянщики, портные, сапожники, кузнецы.
Купер с гордостью отмечает, что по крайней мере в 35 домах имеются пианино и в поселке есть два мастера, которые производят пианино и органы. Органы установлены в трех церквах. Три опытных преподавателя дают уроки музыки. В поселке по-прежнему издаются две еженедельные газеты – «Фрименз Джорнэл» и «Отсего републикен», исповедующие прямо противоположные политические взгляды.
В поселке имелось девять адвокатов, четыре практикующих врача. Самым крупным предприятием являлась типография братьев Г. и Э. Финни, в которой работали 40 человек. Она специализировалась на печатании Библии и школьных учебников. В этой типографии, кстати, и был отпечатан тираж «Хроники Куперстауна».
Весной 1831 года французское правительство Луи Филипа Орлеанского удовлетворило просьбу двух чиновников из аристократического круга Алексиса де Токвиля и Густава де Бомонта о поездке в США для изучения реформ тюремно-исправительной системы. Запросу 26-летнего де Токвиля и его приятеля предшествовало определенное развитие событий как в семьях молодых людей, так и в истории французского государства.
Алексис де Токвиль родился 24 июля 1805 года в семье представителя старинной нормандской аристократической фамилии, пэра Франции. Его прадед Кретьен де Малишерб, говоривший о себе как об аристократе-либерале, пострадал во времена Великой французской революции. Правнук считал себя политическим наследником своего прадеда и поэтому с энтузиазмом приветствовал восстановление династии Бурбонов на престоле Франции.
Тщедушный, излишне чувствительный, подверженный с детства частым приступам сильного беспокойства, Токвиль тяготел к родителям, держал себя слишком надменно с людьми незнакомыми и тем не менее способен был поддерживать тесные узы дружбы с теми, кого он хорошо знал. Так завязалась его дружба с таким же аристократом Густавом де Бомонтом. Взгляды Токвиля на современное ему общество и государство формировались под сильным влиянием лекций известного историка и государственного деятеля Франции Франсуа Пьера Гийома Гизо – идеолога крупной буржуазии. Франсуа Гизо известен как один из авторов теории, по которой главным двигателем исторических событий признавалась классовая борьба. Конечно, понимание такой борьбы у Ф. Гизо было ограничено буржуазным мировоззрением.
