БондиАнна. В Россию с любовью - Чапман Анна (лучшие бесплатные книги .txt, .fb2) 📗
На той стороне повисло тяжёлое молчание.
— Ты — что? — наконец проговорил Курт. В его голосе не осталось ни грамма веселья.
— Беременна. — я старалась, чтобы голос звучал твёрдо. — Я жду от тебя ребёнка. И хочу решить эту проблему. Запись у врача на завтра. Ты дашь мне денег? Пятьсот фунтов.
— Ты врёшь! — взвизгнул Курт, до которого, кажется, наконец дошёл смысл сказанного. — Это не мой ребёнок!
— Мы можем подождать девять месяцев, — во мне поднималось новое чувство. Злость, которая часто приходит в безвыходных ситуациях. Я говорила холодным и уверенным тоном. — Ребёнок родится, мы сделаем анализ ДНК. Только вот тогда тебе придётся платить за его жизнь до самого конца, и это будет намного дороже.
— Русская шлюха, — злобно выплюнул Курт и отключился.
Через час он прислал сообщение: «Время и адрес? Я поеду с тобой. Хочу убедиться, что ты реально от него избавишься».
Я выдохнула. Во рту осталось мерзкое послевкусие, как после дешёвого алкоголя.
Курт меня возненавидел. И конечно, так и не поверил, что ребёнок от него.
Находясь в отношениях, мы склонны идеализировать партнёра, готовы мириться с его недостатками или попросту не замечать их. Страсть застилает нам глаза, а тревожные звоночки не слышны за любовным воркованием и горячими стонами. Однако стоит лишь столкнуться с трудностями, как люди открывают своё истинное лицо.
Курт был жадным. Эта жадность иногда становилась маниакальной. Поэтому он решил, что я вовсе не была беременна. Курт знал, что мне так и не удалось найти работу, а значит, с деньгами у меня было совсем туго. Он подозревал, что я просто пыталась выжать из него пятьсот фунтов.
Чтобы поймать меня на лжи, Курт отправился на аборт вместе со мной.
Клиника находилась в лесу за границей Лондона. У ворот постоянно дежурили активисты-пролайферы с плакатами «Сохрани жизнь!» и «Аборт — это убийство!». Они не кричали, не нападали, не кидались тухлыми помидорами. Просто стояли там с девяти утра до пяти вечера каждый день, будто им за это платили, и провожали всех входящих осуждающими взглядами.
Мы с Куртом приехали в клинику к открытию и почти два часа ждали своей очереди.
Казалось бы, рядом со мной был близкий — ну или хотя бы не совсем чужой — человек, который мог меня поддержать. На деле же я мечтала остаться в одиночестве, потому что Курт был худшей компанией, какую только можно было представить. Он сверлил меня ненавидящим взглядом и постоянно заводил разговор о моей глупости и безответственности.
Со скрежетом зубов — я в самом деле слышала, как они скрипели — Курт заплатил пятьсот фунтов и, грубо схватив меня за локоть, потащил к кабинету. Там мы прождали ещё немного в полном молчании. Наконец, меня пригласили войти.
К счастью, сама процедура продлилась недолго. Я не ожидала, что это будет так больно. И физически, и морально.
Кусая губы, я терпела, пока из меня в буквальном смысле что-то доставали. Я уперлась ногами в гладкую поверхность гинекологического кресла, а взглядом — в пустой угол процедурной, стараясь глубоко дышать и думать о чём-нибудь постороннем. Когда боль стала слишком сильной, я закрыла глаза. Через несколько минут она стихла, и, разлепив веки, я вздрогнула. Передо мной стоял мальчик — тот, которого я видела раньше, в день знакомства с Алексом.
Прости!
Ему не суждено было родиться и вырасти. Сейчас, в этот самый момент, то, что должно было стать его телом, вырезали из моего чрева. Я хотела что-то сказать…
И проснулась. Всё это время я спала под анестезией и никак не могла ни чувствовать боль, ни тем более кого-то видеть. И всё-таки для меня эта встреча была более чем реальна. Как и боль. Я ощущала рану внутри себя, несмотря на обезболивающее.
Процедуры проводились словно на конвейере. Стоило мне очнуться, как меня буквально вытолкали из кабинета, чтобы следующая девушка могла пройти на «чистку».
Курт всё это время сидел возле кабинета и нетерпеливо барабанил пальцами по обивке скамьи.
— Наконец-то! — с отвращением выдавил он и, не оборачиваясь, направился к выходу. Он даже не спросил, как я себя чувствую, не посмотрел, иду ли следом.
А я с трудом могла передвигать ноги. Голова кружилась, меня тошнило, тело нещадно болело, а рассудок то и дело затуманивался. До этого мне никогда не делали общий наркоз, и я не знала, что все эти ощущения — лишь его последствия. Мне было по-настоящему страшно.
Как бы там ни было, я крепко сжимала сумочку в руках и молча шла следом за Куртом.
Единственное, о чём я могла думать в тот момент, — как бы поскорее доехать до дома и лечь. Я была уверена, что Курт вызовет такси, но у него были другие планы.
— Я там засиделся что-то… Пройдёмся пешком.
До ближайшей станции метро было не меньше пяти километров.
— Какое «пешком», ты что? Я же после операции! — даже говорить было сложно. На ногах я держалась с трудом, а от мысли о том, чтобы куда-то идти, хотелось просто лечь и умереть на месте.
— Ну тем более, тебе сейчас больше шевелиться нужно, больше ходить, — довольно ядовито процедил Курт и двинулся прочь.
В кошельке было всего пять фунтов. Такси до города стоило десять. Я не стала предлагать Курту оплатить половину — интуитивно почувствовала, что он откажется.
Он наказывает меня, ведь я украла его пятьсот фунтов!
От безысходности я безропотно приняла его условия и медленно поплелась следом.
Обезболивающее уже должно было подействовать, но почему-то с каждым шагом боль становилась всё сильнее. Она тягучей лавой ползла вдоль позвоночника и заливала живот. Сначала только внизу, потом всё выше — через десять минут я едва могла разогнуться от режущей боли. Меня знобило и лихорадило. Я остановилась, чтобы немного передохнуть, и, не в силах держаться прямо, согнулась, уперев руки в колени. Пот капал со лба на грунтовую дорожку. Голова закружилась, и я сама не поняла, как оказалась на земле.
Курт остановился. Пробормотав что-то под нос, он вернулся к тому месту, где я стояла на коленях, пытаясь найти баланс, и рывком поставил меня на ноги.
— Отпусти… — прошептала я. — Что-то не так, мне очень больно…
— Не притворяйся! — гаркнул Курт и поволок меня за собой. — Я вижу, что ты притворяешься. Я не верю, что тебе так больно. Давай, шевели ногами!
Я вырвала руку. Чуть в стороне от дороги стояла скамейка.
Боже, спасибо тебе за неё!
Я буквально упала на грязные доски, чувствуя, что мысли снова путаются.
Вот бы отключиться и проснуться дома…
— Вставай, идём! — требовательно приказал Курт.
— Дай мне минутку…
— Нет, ты встанешь прямо сейчас!
Он снова поднял меня одним резким и болезненным движением и потащил по дорожке.
Я думала, больнее уже быть не может, но…
Если бы я отказалась идти, он, наверное, просто поволок бы моё тело прямо по выбоинам и камням. Меня била крупная дрожь, но усилием воли я переставляла ноги. Старалась концентрироваться только на этом. Одна нога, вторая, левая, правая, левая, правая, шаг, шаг, шаг…
Мы шли больше часа, а для меня эта дорога была бесконечной, как путь на Голгофу. Мокрая одновременно от жара и от ледяного пота, почти теряя сознание, я прошла эти несколько километров до станции метро и, наконец, отключилась в вагоне. Пришла в сознание, когда моя голова коснулась покрытия сиденья — от резкого торможения поезда я завалилась набок. Курта рядом не было. Я вообще не могла вспомнить, спускался ли он со мной в метро или остался у входа, чтобы поймать себе такси. Так или иначе, ему было наплевать, доберусь ли я до дома.
Такого бессилия я не чувствовала, наверное, никогда. Сидя в вагоне, я прижимала к себе сумочку, как единственную оставшуюся в моих руках ценность. И не могла поверить, что человек, с которым меня, казалось, связывали близкие отношения, так поступил.
Мысли о Курте прервал новый приступ боли, такой сильный, что я снова легла на сиденье, скрючившись и совсем не думая, как это выглядит со стороны. В тот момент я была одинока как никогда.
