В кругу королев и фавориток - Бретон Ги (мир бесплатных книг txt) 📗

Герцог Алансонскнй и король Наваррский были тут же посажены под домашний арест, а тем временем армия получила приказ выступить против мятежников Нормандии, Юга и Центра.

Видя, что дело проиграно, герцог Алансонский бросился в ноги Екатерине, рыдал, просил прощения и заявил, что именно Ла Моль и Коконас были душой заговора. Со своей стороны, Генрих Наваррский счел себя оскорбленным возводимой на него клеветой и очень энергично защищался.

Таким образом, оба инициатора заговора очистили себя от всяких подозрений, и гнев короля пал на Ла Моля и Коконаса. Им и пришлось заплатить за всех.

В один из майских дней 1574 года им сгрубили головы на Гревской площади. Тела их были четвертованы и вывешены на городских воротах на потеху черни.

С наступлением ночи герцогиня Неверская и Маргарита, чувствуя некоторые угрызения совести, послали одного из своих друзей, Жака д`Орадура, выкупить у палача головы казненных. Поцеловав их в охладевшие уста, они затем старательно уложили головы в ящики и на другой день приказали их набальзамировать.

После этого, по свидетельству историка, «они наполнили рот каждого убиенного драгоценными камнями, которые те дарили своим дамам при жизни, и обернули головы в свои самые роскошные юбки; потом все было залито свинцом и помещено в деревянные ящики. Наконец, с помощью самодельных орудий женщины выкопали две ямы на Монмартре, ведь погибшие были мучениками, и захоронили головы».

Останки Ла Моля и Коконаса ждала любопытная судьба. Вот что рассказывает в своих «Мемуарах» Бассомпьер:

«В последнее время мадам де Монмартр, осуществившая серьезные преобразования в своем аббатстве и запретившая монахиням покидать монастырь, приказала обнести аббатство оградой; когда при строительстве ограды копали землю, были найдены два ящика, а в них две головы с набитыми драгоценностями ртами; к находке отнеслись с большим благоговением и решили, что головы принадлежали мученикам за веру, которые усердием христиан были захоронены в этом месте вместе с драгоценностями; так их обнаружили, и была построена часовня мучеников веры, а головы поместили в оправу и превратили в почитаемую реликвию…» [6]. Так что иногда и любовь приводит на небеса…

Несколько дней Маргарита добросовестно старалась сохранять верность памяти драгоценной пропажи. Усилия ее заслуживали тем большей похвалы, что вокруг — нее увивалось множество молодых людей, чья учтивость была слишком подчеркнутой, чтобы заподозрить их в честных намерениях.

Она бы, конечно, очень скоро забыла о своем трауре в постели одного из этих молодых людей, если бы не носила на вороте своей блузки маленькую головку мертвеца в качестве памятки о любимом.

Но даже самые сильные чувства не устоят перед зовом природы. Уже через неделю Маргарита стала ощущать какое-то необычное возбуждение, из-за которого стала неразговорчивой и не находила себе места. Ей требовалось что-то успокоительное. И она нашла такое средство в лице молодого придворного по имени Сен-Люк, который славился неистощимой мужской силой. За несколько встреч он совершенно избавил Марго от мучений. После этого молодая королева снова стала появляться на придворных балах. В один из вечеров она познакомилась с красавцем, которого звали Шарль де Бальзак д`Антраг, и стала его любовницей. Она, конечно, не знала, что этого дворянина ей подсунул герцог де Гиз, которому хотелось приблизить ее к своей партии…

Двор тогда находился в Лионе, где и праздновал возвращение Генриха III из Польши.

Король всегда любил свою сестру несколько своеобразной любовью. Узнав, что она делит ложе с д`Антрагом, он страшно возмутился и решил растолковать Генриху Наваррскому, что пора бы ему уже позаботиться о своем супружеском достоинстве. Заодно он собирался сообщить ему и о тех кровосмесительных играх, которые Марго вела с герцогом Алансонским, чтобы тем самым рассорить между собой руководителей недавнего заговора.

Бедняга и не подозревал, что Наваррец прекрасно осведомлен о поведении своей жены и сам тем временем без зазрения совести предается самому безудержному разврату.

Однажды король посадил Беарнца в свою карету, повез на прогулку и как бы Случайно привез его на улицу, где жил д`Антраг. У двери его дома стояла карета Маргариты, которую легко было узнать по ее золотистому цвету и по желтым бархатным сиденьям.

— Твоя жена там, со своим любовником, — сказал суверен.

Наваррец смущенно улыбнулся.

В тот же день вечером узнавшая об этом, Маргарита бросилась к матери, чтобы пожаловаться на поведение Генриха III. Генрих получил от Екатерины Медичи основательную нахлобучку и был вынужден перед всеми извиниться, заявив, что он, наверное, ошибся относительно цвета кареты…

Хотя злокозненный замысел и не удался, он по крайней мере открыл Маргарите глаза на двуличность ее брата. В течение нескольких дней она вела себя очень разумно и совсем не смотрела на мужчин, чтобы избежать искушения.

Но рамки целомудренной жизни тяготили ее, и однажды вечером она стала любовницей Луи Клермона д`Амбуаза, сеньора де Бюсси. Это был весьма элегантный молодой человек, проводивший все время на дуэлях и в объятиях придворных дам.

По словам Мерки, «у него был часослов, в котором он записывал истории знакомых ему незадачливых мужей, посвящая каждому хвалебный гимн».

Сойдясь с Маргаритой, этот горячий юноша совершенно разнуздался, и все их отношения свелись «к безудержной похоти, тайным сношениям и раздельному окончанию любовного акта». Очень скоро они допустили неосторожность. Однажды вечером кто-то увидел их в тот момент, когда «они совокуплялись прямо в одежде, стоя в дверях ее комнаты».

[7]

Генриху III тут же сообщили, каким любопытным забавам предается Маргарита в луврских галереях. Не желая терзаться ревностью в одиночку, он призвал Генриха Наваррского:

— Твоя жена обманывает тебя с Бюсси!

Беарнец лишь пожал плечами и ничего не ответил. Тогда король отправился к матери и сказал, что поведение Маргариты шокирует весь Париж.

II Екатерина, и который уже раз, снова вступилась за дочь: «Не знаю, как эти клеветники подсовывают вам подобные фантазии, — возразила она строго. — Все несчастье моей дочери, в том, что она живет в это ужасное время. Во времена моей молодости мы свободно разговаривали с кем угодно, и все порядочные люди, сопровождавшие короля, вашего отца, а также монсеньера Дофина и монсеньера Орлеанского, ваших дядей, все онч спокойно заходили в спальню мадам Маргариты, вашей тети, и в мою; никто не находил в этом ничего странного, потому ничего странного и не было. Бюсси видится с моей дочерью на глазах у вас и у ее мужа, в присутствии свиты ее мужа у себя в комнате, в присутствии всех, а вовсе не тайком, не за запертой дверью. Бюсси знатный человек и первый при вашем брате. Есть ли тут повод для подозрений? А известно ли вам другое? Клеветой, возведенной на нее в Лионе, вы нанесли ей такую огромную обиду, от которой, боюсь, она не оправится всю свою жизнь…»

Крайне удивленный, король только и нашелся ответить:

— Мадам, я говорю лишь со слов других.

— А кто эти другие, сын мой? Все это люди, которые желают рассорить вас с вашими близкими.

Генрих III возвратился к себе с твердым намерением уничтожить этого Бюсси, узнавшего с его сестрой наслаждения, от которых у него сохранилось лишь ностальгическое воспоминание…

Спустя два дня, в полночь, по приказу короля на Бюсси напали двенадцать всадников. Случилось это на набережной около Лувра. Любовнику Маргариты удалось соскользнуть со своего коня и под покровом ночи добежать до двери какого-то дома, где он и притаился. По странной случайности дверь оказалась слегка приоткрытой. Бюсси толкнул ее, вошел в дом и пробыл там до рассвета. Утром он явился ко двору и поприветствовал короля, не скрывая иронической усмешки, после чего счел благоразумным «сменить климат». Бюсси покинул Париж 22 мая 1575 года в сопровождении ста семидесяти всадников, гордо несших на своих шляпах цвета королевы Маргариты 1.