Мартин Хайдеггер - Карл Ясперс. Переписка, 1920-1963 - Хайдеггер Мартин (читать книги бесплатно полностью без регистрации TXT) 📗
К огромной моей радости, Вы говорите о том, что в главном наши отношения остались неприкосновенны. Так пусть же они продолжатся!
Сегодня только эти сопроводительные слова к старому письму, а еще новость, дошедшая до меня вчера: спустя несколько
дней после возвращения в Европу Эрих Франк скоропостижно скончался в Амстердаме [361], на пути через Марбург к нам. Мы с женой очень скорбим, что больше не сможем поговорить с верным другом. Когда-то Вы сыграли решающую роль в его назначении в Марбург [362]. Эта весть, наверное, и Вас не оставит равнодушным.
С сердечным приветом,
Ваш Карл Ясперс
[129] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу
Тодтнауберг, 5 июля 49 г.
Дорогой Ясперс!
Большое спасибо Вам за оба письма. Мы с женой снова переехали в хижину, правда, из-за непогоды позже, чем в прежние годы, — хижина уже не так защищает от дождя и не так удобна для проживания, как в те времена, когда мы были моложе. Почту, поступающую на мой адрес во Фрайбурге, доставляют нерегулярно, с оказией. Поэтому мой ответ задержался.
На протяжении всех этих лет я сохранил убежденность, что связь между первоосновами нашей мыслящей экзистенции непоколебима. Но я не мог найти пути к диалогу. С весны 1934 года, когда я ушел в оппозицию и внутренне тоже отошел от университетских дел, такой разговор стал для меня еще труднее, потому что растерянность все росла и росла.
Кто сам не пережил того, что выпало на долю Вам и Вашей жене, никогда этого не поймет. Наш старший сын уже пятый год в русском плену и из-за имени и происхождения находится в особенной опасности, а младшего отпустили из лагеря в 1947 году по состоянию здоровья, — все это дает возможность хоть как-то восполнить понимание.
Если я не вдаюсь сейчас в объяснения по поводу Вашего первого письма, это отнюдь не означает, что я хочу их обойти. Простое объяснение будет изначально до бесконечности превратным.
Осмысление немецкой беды и ее всемирно-исторического переплетения с современностью будет продолжаться до конца нашей жизни! Равно как и осмысление страшного, и чем сущно-стнее будет взято сушностное, тем больше его свершение должно отчуждаться в фактическое, которое сегодня едва ли не неудержимо губит всякую сущность.
Может быть, бытию необходимо сперва выкрутиться из этого — упрощенно говоря — платонизма, если у человеческой природы еще остался путь к выздоровлению.
При этом какое-то предназначение, пусть и незначительное, путям нашей мысли, вероятно, уготовано. Не следует искать его в том, что представляет себе нынешнее мнение, бездумно соединяя наши имена. Будет ли хоть одно зернышко наших усилий среди того, что незамеченно выстоит в ближайшие три столетия гибельного опустошения, нам и знать незачем.
Наверное, достаточно, если каждый из нас пройдет еще один отрезок своего пути.
Вы находитесь в процессе публикации широкомасштабного труда. Благодаря многосторонней академической деятельности у Вас есть источник свежих сил.
Мартин Хайдегтер/Карл Ясперс
У меня все идет вспять — я говорю это трезво, не жалуясь, — как будто необходимо отчетливо кое-что продумать там, в начале пути, когда в 1911 году я ушел из теологии, а значит, и из метафизики.
У меня такое чувство, будто мой рост продолжается уже не в ветвях, а только в корнях.
Итак, к благоприятному мгновению диалога я готов, но вместе с тем более тяжел на подъем и менее сведущ.
Последнее, что я читал из Эриха Франка, чей спокойный и основательный характер я всегда ценил, — это рецензия на Вашу "Философию" [363], которая, насколько я знаю, вышла в "Логосе". Из всего, что тогда говорили, это было самое лучшее и самое поучительное. Человек его склада вполне может умереть потрясенный таким возвращением.
Волна горя еще поднимается, однако же человек становится все более плоским.
Скорее всего, мы останемся здесь, в горах, до зимы. Мне хочется вобрать в себя еще больше мудрости, что скрывается в stabilitasloci*.
Сердечно приветствую Вас,
Ваш
Мартин Хайдегтер
* Постоянство места (лат).
[130] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру [364]
Базель, 10 июля 1949 г. Дорогой Хайдеггер!
Как же Вам тяжело: ожидание Йорга — я не знал, что он в России, — возвращение заболевшего Германа, — кошмары этой политики затронули и Вас. Но надежда есть, и пусть она сбудется! Моя жена, которая в участии помнит лучше, чем я, рассказала мне с Ваших давних слов о Ваших сыновьях — ведь после 1921 года мы их не видели — и добавила: так это Йорг остался в России.
В Вашем письме сквозит что-то, чего с момента нашего расставания я почти не слышал, и это что-то в своей неуловимости затрагивает меня, как бывало раньше, — только звучание чуть иное и обозначена перспектива на дальнейшее.
То, что Вы называете выкручиванием из платонизма, я могу понять, только если под платонизмом Вы понимаете учение об идеях и более позднее его преобразование в понятийный реализм и антитезы последнего. Сам Платон, для чьих увлекательных игр "учение об идеях" было временным средством, которое еж затем отбросил и превратил в непонятное нам мышление числами, в новую игру, мне кажется, что до этого Платона мы еще не дошли по существу, т. е. в серьезности, которой служила вся его философия. Если бы вторая часть его "Парменида" была разыграна заново сегодняшними средствами (но не в духе неоплатонизма), то всякая косная метафизика была бы преодолена и освободилось бы пространство, чтобы услышать язык бытия в его чистоте. Мне так до сих пор и не ясно, что Вы называете явленностью
Мартин Хайдегтер/Карл Ясперс
бытия. А "тог край", откуда Вы шлете мне привет, — может быть, я ни разу там не бывал, но охотно принимаю, удивленный и заинтригованный, этот привет.
То, что Вы пишете о себе — "рост в корнях", — наверняка хорошо и важно. Решение 1911 года, известное мне пр Вашим рассказам, живо стоит у меня перед глазами. Оно-то и отличает Вас как предельно серьезное решение в самой основе философствования.
Обо мне у Вас, пожалуй, сложилось слишком радужное представление. Жизнь в скитаниях и жизнь в гостях — такова моя немецкая судьба; особенно ясно я понимаю это с 1934 года, когда мой восьмидесятичетырехлетний отец сказал мне: Мальчик мой, мы потеряли наше отечество! Горе накрыло все своим покровом. И при всей наружной беспечности я не в силах из-под него вырваться. В теперешних обстоятельствах мне кажется, что жить и преподавать в Базеле — самое благоприятное для меня и моей жены; за отбытый под угрозой смерти срок заключения на острове, существование которого есть странный анахронизм, — я получил ту же Германию, только лучше, причем по жизненному настрою и чувству свободы весьма сродни крестьянским общинам, из которых я вышел [365]. Для стариков Швейцария — прибежище. Будь я молод, я бы, без сомнения, устремился в Америку, чтобы добраться до духовных рычагов и подлинного опыта эпохи. Когда пришло приглашение в Базель — я не желал его и не прилагал никаких усилий, чтобы его получить, — решение все равно оказалось нелегким. Я никому не хотел причинять бол£. Однако связи со страной и ее населением, несмотря на наличие немногих прекрасных и надежных друзей, более не существовало. Мне стало ясно, что вопреки моим надеждам 1945 года новой
связи не возникло. Общественное мое бытие было бытием куклы, которая почти не имела ко мне отношения [366].
Меня не оставляет основополагающее сознание, будто я по-прежнему "стою перед вратами" и пока не вошел в них, а равно и чувство, будто нечто решающее еще может мне уясниться или прийти от других, и, кроме того, печаль Канта, Вам известная: необходимость уйти как раз тогда, когда мог бы начать философствовать по-настоящему.
