Руал Амундсен - Яковлев Александр Степанович (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

Все поздравляли лётчиков с прибытием в Теллер, так называлось это селение, лежавшее в ста пятидесяти километрах к северо-западу от самого северного города Америки — Нома.

Амундсен на корабле поехал в Ном. Отсюда и была отправлена первая телеграмма о благополучном окончании смелой экспедиции.

Славная смерть

Полётом на Северный полюс Амундсен решил закончить свои полярные исследования. Он сделал всё, о чём мечтал!

Остаток своей жизни он хотел посвятить науке. Он поселился в окрестностях Христиании, переименованной теперь в Осло 4, и здесь, в тишине, начал работать над теми материалами, которые собрал во время путешествий.

Жил он очень скромно, будто отшельник: сам убирал дом, варил себе обед, стирал бельё. Дорожа временем, он почти нигде не бывал, и только близкие друзья изредка навещали его. А работать ему приходилось чрезвычайно много. Старые долги, которыми опутал его мошенник Хаммер, тяготили Амундсена, и он прилагал все усилия, чтобы от них освободиться.

Однако эта тихая, замкнутая жизнь продолжалась недолго.

Весной 1928 года в газетах появилось сообщение о том, что инженер Нобиле решил повторить полёт к Северному полюсу на вновь сконструированном дирижабле «Италия». На этот раз весь экипаж состоял из итальянцев. Только два иностранца были приглашены участвовать в итальянской экспедиции: швед Мальмгрен — учёный-метеоролог, уже летавший с Амундсеном на дирижабле «Норге», и чешский профессор Бегунек.

Дирижабль «Италия» отправлялся в полёт из того же селения Кингсбей на острове Шпицберген.

Вначале Нобиле пытался пробраться до острова Северная Земля, но заблудился в тумане и вернулся на Шпицберген.

Через два дня он снова пустился в путь. На этот раз дирижабль благополучно достиг Северного полюса и кружился над ним в продолжение двух часов. Всё это время на дирижабле играли итальянский гимн. На полюс было сброшено множество итальянских флагов.

Конечно, эта экспедиция почти не имела научного значения. Это была своего рода авантюра, устроенная с благословения тогдашнего итальянского диктатора Муссолини, затея опасная и бессмысленная.

После всех «торжественных церемоний», совершённых над полюсом, дирижабль повернул назад, к Шпицбергену.

Нобиле всё время сообщал по радио о ходе перелёта. Полёт протекал благополучно. Воздушный корабль уже находился в ста десяти километрах от Шпицбергена, как вдруг подул страшный ветер. Густой туман окутал океан, и дирижабль начал покрываться льдом. С каждой минутой он тяжелел и терял высоту. Чтобы облегчить его, итальянцы сбросили на лёд продовольствие, оружие, одежду. Ничего не помогало. Дирижабль продолжал снижаться, он нёсся совсем низко над океаном.

Никто не видел поверхности воды. Густой и плотный туман затянул всё вокруг. «Италия» летела вслепую и внезапно наткнулась на айсберг. Раздался страшный треск. Одна из гондол, в которой находились конструктор Нобиле и с ним девять человек экипажа, оторвалась и упала, а облегчённый дирижабль с другой гондолой взмыл вверх, и ветер понёс его на юго-восток. В этой гондоле было шесть человек.

Когда потерпевшие крушение пришли в себя, оказалось, что при падении гондолы разбился насмерть только один человек — моторист дирижабля. У Нобиле была сломана рука. Механик Чичиони сильно повредил себе ногу, а Мальмгрен вывихнул руку. Остальные же остались невредимы.

Оказав первую помощь раненым, они стали собирать вещи, выпавшие из гондолы при катастрофе, а также выброшенные раньше. К счастью, найдено было и продовольствие, и оружие, и даже радиоаппарат.

С большим трудом радисту Биаджи удалось починить радиоаппарат и наладить приём. Было слышно, как ищут «Италию», как запрашивают её, почему она молчит. Что случилось? Биаджи мог только слушать. Передаточное устройство сломалось, и никаких ответных сигналов он послать не мог.

Итальянцы с трудом переносили холод и быстро пришли в отчаяние. Они понимали, что добраться пешком до Шпицбергена им не удастся. У них не было ни саней, ни даже хорошей обуви. Кроме того, раненые двигались с трудом, а Чичиони и вовсе не мог ходить. Не растерялся только Мальмгрен. Он помнил постоянную поговорку Амундсена: «Бодрость потерять — всё потерять». И хотя у него болела вывихнутая рука, он предложил идти пешком трём или четырём людям, а остальным ждать помощи на льдине. С Мальмгреном пошли два итальянца — Цаппи и Мариано.

Они ушли, а через неделю после их ухода Биаджи исправил радиоаппарат и стал посылать в эфир сигналы бедствия.

Сигналы о помощи услышал советский радиолюбитель Шмидт, потом их приняли и на итальянском корабле «Читта ди Милано», стоявшем у Шпицбергена.

Радиосвязь с погибающим экипажем была налажена. На спасение двинулись суда разных стран: итальянское, норвежское, три советских ледокола — «Красин», «Малыгин», «Седов», и шведский и французский крейсеры, норвежский броненосец и другие суда, поменьше.

Амундсен внимательно следил за спасательными работами.

Однажды вечером он сидел в кафе, просматривая последние известия в газетах. Вдруг к нему подошёл официант и сказал, что его просит подойти к телефону норвежский военный министр. Без всяких предисловий министр спросил Амундсена, не согласился бы он полететь на французском самолёте «Латам» на помощь погибающим.

— Ваша помощь будет самой скорой и самой нужной.

Амундсен ответил не задумываясь:

— Я согласен.

На этот раз приготовления Амундсена были стремительны. Уже через день он выехал из Осло в Берген, куда прилетел на самолёте «Латам» известный французский лётчик Гильбо с тремя механиками-французами. Амундсен пригласил испытанных своих друзей — Дитрихсона и Вистинга — принять участие в спасательной экспедиции.

Из Бергена самолет «Латам» перелетел в северный порт Тромсе для окончательной подготовки к экспедиции. Подготовка длилась недолго. Но в последние часы перед отлетом выяснилось, что машина сильно перегружена и сможет взять только шесть человек. Один из семерых должен был остаться. Выбор пал на старого товарища Амундсена — Вистинга. Он в тот же день сел на корабль и направился к Шпицбергену, чтобы там встретиться с Амундсеном.

«Латам» вылетел 18 июня вечером. Через пять-шесть часов он должен был быть на Шпицбергене.

Погода в этот день была очень бурная: дул резкий восточный ветер, по океану ходили огромные волны. С самолёта по радио в течение двух часов сообщали, что всё идёт благополучно. И вдруг радиосвязь оборвалась.

Что случилось? Никто не мог ответить на этот вопрос. Прошли сутки, другие, третьи... О самолёте ничего не было слышно ни на Шпицбергене, ни на Медвежьих островах, над которыми он должен был пролететь.

Прошло ещё две недели, а о «Латаме» не было никаких известий. Вначале мало кто беспокоился об Амундсене: все знали, что Амундсен умел выбираться из самых опасных положений. Возможно, конечно, что с «Латамом» случилась авария, возможно, Амундсен сидит где-нибудь на льдине...

Гораздо больше беспокойств вызывали итальянцы, на помощь которым полетел Амундсен. Весь мир с напряжением следил за движением кораблей и самолётов, спешивших к месту катастрофы.

Советский ледокол «Красин», быстро обойдя Шпицберген с западной стороны, стал подвигаться навстречу итальянцам, терпящим бедствие.

1928 год был годом «тяжёлых льдов». «Красин» с трудом пробирался на север, пока не вошёл в такие льды, что вынужден был остановиться. С борта ледокола был спущен большой самолёт лётчика Чухновского. Он полетел на поиски итальянцев и вскоре обнаружил на льду два чёрных пятнышка. Спустившись ниже, Чухновский увидел двух человек, которые размахивали руками и звали на помощь, но нигде поблизости не было видно удобной посадочной площадки: лёд повсюду был взломан. Самолёт полетел отыскивать остальных.