Генерал в Белом доме - Иванов Роберт Федорович (книги онлайн полные .txt) 📗

– Через советскую зону ваша авиация летать без ограничений не будет, – ответил я (Жуков. – Р. И.) Спаатсу. Будете летать только в установленных воздушных коридорах.

Тут быстро вмешался Д. Эйзенхауэр и сказал Спаатсу: «Я не поручал вам так ставить вопрос о полетах авиации» [371].

В исследовании, посвященном проблемам управления Германией в 1945—1949 гг. оккупационными властями союзников, обоснованно отмечается что командующие авиацией США в Германии «не согласовывали своих распоряжений с … руководителем оккупационной администрации». Это и было одной из причин бесконтрольных полетов американских военных самолетов над советской зоной оккупации Германий [372].

Эйзенхауэр высоко ценил военные дарования Жукова. Он писал, что в годы войны Жукова «обычно направляли на тот участок фронта, который в данный момент представлялся решающим… было ясно, что это опытный солдат» [373].

Наиболее полно оценка Жукова была дана в известном высказывании Эйзенхауэра, в котором Главнокомандующий вооруженными силами западных союзников называл советского маршала «величайшим военным стратегом наших дней» [374].

Эйзенхауэр высоко оценивал военное искусство командного состава Красной Армии, героизм ее солдат. Отмечая успешное наступление войск Ленинградского фронта в июне 1944 г., он поздравлял Василевского с «великолепными свершениями великой Красной Армии», которые являются «источником постоянного вдохновения», желал ему больших успехов и заверял советского военачальника, что западные союзники будут каждый день направлять больше войск в район боевых действий для реализации совместных усилий с целью добиться «полного уничтожения нацистской тирании» [375].

5 июня 1945 г. в Берлине во время подписания Декларации о поражении Германии и принятии верховной власти в побежденной стране правительствами СССР, США, Великобритании и Франции состоялась встреча Жукова, Эйзенхауэра, Монтгомери и Делатра де Тассиньи. Жуков решительно заявил своим коллегам, что, пока американские войска не уйдут из Тюрингии, а британские из Виттенберга, советская сторона не может дать согласие на пропуск в Берлин военного персонала союзников.

«Б. Монтгомери, – вспоминает Жуков, – начал было возражать, но тут быстро вмешался Д. Эйзенхауэр: – Монти, не спорь! Маршал Жуков прав. Тебе надо скорее убираться из Виттенберга, а нам из Тюрингии» [376].

Эйзенхауэр и генерал Брэдли проявили необходимый военный и политический реализм в вопросе о необходимости срочного вывода войск союзников из советской зоны оккупации Германии. Эйзенхауэр, не согласовывая этого вопроса с объединенным англо-американским военным командованием, дал распоряжение американским военным властям входить в непосредственные контакты с советской стороной для решения вопросов о выводе войск союзников из советской зоны. Брэдли полностью разделял точку зрения Эйзенхауэра. В своих мемуарах он писал, что в условиях обострения отношений между СССР и западными союзниками нельзя было «идти на риск взрыва, последствием которого могло быть начало военных действий, что грозило перерасти в третью мировую воину» [377].

Советский Союз требовал ухода западных союзников из советской зоны оккупации Германии. Специальный представитель президента США Г. Гопкинс сообщал о решительной позиции советского Верховного главнокомандующего в этом вопросе: «Сталин не примет участия во встрече на высшем уровне, пока союзники не покинут советскую зону (оккупации Германии. – Р. И.)» [378].

В целом обстановка как будто бы складывалась благоприятная. И, суммируя свои впечатления от посещения 10 июля 1945 г. штаба Эйзенхауэра во Франкфурте-на-Майне, Жуков вспоминал: «Уезжали мы из Франкфурта с надеждой на установление дружественных взаимоотношений и согласованных действий в работе по четырехстороннему управлению Германией» [379].

В официальных выступлениях Эйзенхауэр высоко оценивал вклад советского народа, его Вооруженных Сил в общее дело разгрома германского фашизма.

В канун 26-й годовщины Красной Армии он в обращении к советским солдатам и офицерам заявлял: «Остановив немецкую военную машину, Красная Армия продемонстрировала всему миру героический подвиг, равного которому никогда не было… Я приветствую офицеров и солдат Красной Армии. Когда мы нанесем одновременный удар по вермахту с востока, запада, юга и севера, искусство и доблесть наших Вооруженных Сил неизбежно приведут к окончательной победе» [380].

Эйзенхауэр был одним из немногих американских высокопоставленных деятелей, вступивших в годы войны в личный контакт с советскими представителями. Летом 1945 г. Айк заметил своему личному адъютанту Г. Батчеру: «Русские, имевшие мало связей с американцами и англичанами, даже во время войны не понимают нас, а мы не понимаем их. Чем больше контактов мы будем иметь с русскими, тем больше они поймут нас и тем более расширится сотрудничество. Русские суровы и просты в своей политике, и уклончивость вызывает у них подозрения. С Россией окажется возможным работать, если мы будем следовать образцу дружественного сотрудничества, проявившегося сначала в штабе верховного командования, а затем в штабе верховного главнокомандования западных союзников» [381].

В начале июля 1944 г. в беседе с послом Соединенных Штатов в Советском Союзе А. Гарриманом Эйзенхауэр говорил: «Я отмечаю продвижение Красной Армии на карте и, естественно, испытываю огромное удовлетворение от стремительности, с которой она уничтожает вооруженную силу врага» [382].

Огромный вклад Советского Союза в победу над общим врагом был бесспорен, и это неоднократно публично признавали наши западные союзники. Однако иная точка зрения высказывалась ими в конфиденциальной переписке. Например, Черчилль 18 августа 1944 г. сообщал Рузвельту: «В результате славных и колоссальных побед, одерживаемых во Франции американскими и британскими войсками, положение в Европе сильно меняется, и вполне возможно, что наши армии добьются в Нормандии победы, значительно превосходящей по масштабам все, что сделали в какой-либо отдельный момент русские» [383].

В Германии еще шли ожесточенные бои. Впереди была совместная борьба против Японии, но многие представители англо-американского генералитета, несмотря на огромный вклад СССР в дело разгрома общего врага, колоссальные жертвы советского народа, не считали нужным скрывать свои предубеждения против русских.

У Эйзенхауэра не было таких настроений. «Канзасский парень из прерий, Эйзенхауэр не опасался русских. Даже позднее он заявлял, что чувствовал: по великодушию натуры, нравственности, открытости взгляда на повседневную жизнь – по всему этому русские имеют очень много общего с простыми американцами» [384].

Подобные мысли Эйзенхауэр излагал не только в частных беседах. В конце 1945 г. он публично заявил: «Если бы американский народ имел возможность близко познакомиться с русскими, а они с нами, я убежден, что установились бы прекрасные взаимоотношения и уважение между двумя народами. Я сам близко сотрудничал с Маршалом Жуковым и другими и исполнен величайшего уважения к ним. Я всегда ладил с ними… Я не испытываю ни малейших опасений по поводу дружественных отношений между нашей страной и Советской Россией. Конечно, в наших отношениях будут некоторые трения, но в конечном счете дела всегда будут улаживаться» [385].