Владимир Высоцкий в Одессе (Документальная повесть) - Цыбульский Марк (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
А потом я понял: ни в чём он так не нуждался, как в отдыхе. А какой самый лучший отдых? Круиз по Чёрному морю! В то время это был самый лучший вариант. И он стал приезжать ко мне каждое лето.
М. Ц. — Сколько раз Высоцкий был на „Аджарии»?
А. Н. — Два раза — в 1968 и 1969 годах. С 1970 года я был капитаном теплохода „Шота Руставели" и Володя каждый год приезжал туда. За год до смерти уже не приехал — у него уже другая жизнь была. Появилась возможность жить полгода во Франции, бывать за границей и так далее.
М. Ц. — Как он проводил время во время круизов?
А. Н. — Мы поступали таким образом. Я просил его, чтобы он два раза за рейс выступал перед пассажирами (чтобы никто не придирался, зачем он здесь), а в остальное время он отдыхал. И, конечно же, я старался избавить его от назойливого внимания. Потому что, сами понимаете, много было таких, которые лезли к нему с бутылкой лучшего коньяка и вопросом: „Ты меня уважаешь?"
М. Ц. — Он писал стихи на корабле?
А. Н. — Да, у него была такая возможность. Я давал ему „люкс", и он мог работать без помех. Писалось ему тяжело. Иной раз по двадцать-тридцать вариантов одной и той же песни записывал. Черновики уничтожал. Я как-то хотел спрятать один листок, сохранить. Он увидел и не позволил:
— Ты куда берёшь? Ни в коем случае! Отдай сейчас же!
Песню „Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты…" он написал на „Шота Руставели" написал лично для меня. У меня хранится оригинал этой песни, написанный рукой Володи. Это он мне сам подарил и ещё кораблик на листке пририсовал.
М. Ц. — При написании этой песни Высоцкий, очевидно, использовал Ваши рассказы? Ведь он на тот момент за границей ещё не бывал, а в песне множество морских деталей.
А. Н. — Он всегда очень внимательно слушал меня, это правда. К тому же, я коллекционировал слайды и открытки. Одних только таитянских видов у меня было штук сто. Видимо, и мои рассказы, и слайды эти и были им использованы для песни.
Кстати, ещё одна известная песня Высоцкого — „Был шторм, канаты рвали кожу с рук…" написана на „Аджарии".
М. Ц. — В песне „Лошадей двадцать тысяч…" очень много морских терминов. Неужели Высоцкий так тонко знал эту специфику?
А. Н. — Ну он, конечно, консультировался со мной по поводу терминологии. А как песня появилась, я Вам сейчас подробно расскажу. Мы заходили в Новороссийск. Все мы были на мостике — я, Володя, Марина и ещё был Зиновий Высоковский. Вы знаете, возможно, что в Новороссийске есть такой ветер местный — бора, страшный такой ветер, срывающий с места камни.
Опытным капитанам разрешалось, на их усмотрение, заходить в порт без лоцмана. Когда заходили в порт, ветер был в правый борт. Надо в определённые точки отдать якорь. Якорь задерживает нос, а корму очень быстро разворачивает, и судно становится носом к ветру. Надо сделать так, чтоб корма прошла причал, надо ещё потравить якорь четыре-пять смычек, а потом уже буксир по команде капитана подрабатывает, подталкивает корабль к причалу. Когда выходить из бухты, надо смычек семь якоря выбрать, каждая смычка длиной 23 метра.
Высоцкий всё это наблюдал, стоя на мостике, у него всё лицо было в пыли, но он до конца отстоял. (Кстати, потом через много лет Зиновий Высоковский в какой-то газете, где он писал свои воспоминания, об этом рассказывал. Мне прислали эту газету, не знаю только, где она.) И Володя эти впечатления хватанул. Он такой, знаете, был очень цепкий в этом плане.
М. Ц. — С помощью моряков я разобрался в терминах, упоминаемых Высоцким в этой песне. Мне только непонятно выражение „руль полборта налево".
А. Н. — Объясняю. Руль разрешалось поворачивать на 32 градуса на каждый борт. Если повернуть больше, скажем, на сорок пять, он уже менее эффективен, вода уже тормозит движение и маневренность. По команде „Право на борт!" или „Лево на борт!" рулевому надо быстро прокрутить „баранку" так, чтобы перо руля стало по отношению к диаметральной линии на 32 градуса. А пол-оборота — значит, ровно наполовину.
М. Ц. — Я, в общем, примерно так и понимал, смущало меня только то, что в песне звучит „полборта", а не „пол-оборота". Значит, была такая команда.
А. Н. — Да. Я давал разные команды, но Володе понравилась именно эта — „полборта налево" Видно, красиво звучала.
М. Ц. — Бывший капитан „Белоруссии" Ф. Дашков однажды в интервью рассказал, что в 1969 году на „Аджарии" была сделана видеозапись Высоцкого. Она сохранилась?
А. Н. — Это хорошо, что Вы об этом вспомнили. Получилось так, что однажды у нас на „Аджарии" были в круизе западные немцы. Им так всё понравилось, что они подарили нам видеокамеру с кассетами. И мы Высоцкого снимали не один раз, а очень часто. Все записи были в единственном экземпляре, они хранились на корабле, а потом их украл или, если угодно, взял бывший радиотехник. Он всегда был, так сказать, склонен к бизнесу. Когда Высоцкий написал „Был шторм…" и спел её нам, этот парень сделал копию, и через неделю песню эту можно было купить в любом киоске звукозаписи на одесском базаре.
М. Ц. — Вам не доводилось встречаться с Высоцким, так сказать, на суше — дома или за границей?
А. Н. — К сожалению, нет. За границей не получалось, а в Москве его всякий раз не было на месте, когда я приезжал туда по делам. Так что общались мы только на кораблях и в черноморских портах. Но зато часто и долго — целых десять лет» [217].
Во время съёмок «Опасных гастролей» Высоцкий приезжал в Одессу часто и жил там подолгу. «Было много потрясающих историй, — вспоминал Г. Юнгвальд-Хилькевич. — Например, все артисты — и великие, и невеликие — жили в гостинице „Аркадия". А внизу располагался ресторан. Как-то одновременно приехали Рада и Коля Волшаниновы — цыгане, исполняющие в фильме романсы, Высоцкий, Копелян, Переверзев, Брондуков, Лина Пырьева. Вся эта компания спустилась в ресторан.
В то время Высоцкий был в самой крутой опале у властей. Когда я начал снимать, секретарь местного обкома издал распоряжение „не пускать в Одессу Высоцкого". Правдами и неправдами Высоцкого поселили в „Аркадии"…
И вот в разгар застолья Высоцкий взял гитару и вышел на сцену. И пошло: „Охота на волков",„Протопи ты мне баньку по-белому…" Люди снаружи, услышав его голос, как завороженные мчались к „Аркадии". Привалило столько народу, что выдавили витринное стекло ресторана. Но администрация слова не сказала. Народ тут же собрал деньги и отдал директору ресторана. Всё было сделано тихо и без участия милиции. Вся улица была полностью запружена. Останавливались с двух сторон трамваи, люди выскакивали и бежали к ресторану послушать. Песня через микрофон разносилась по улице. Через разбитое окно. Потом стали петь Волшаниновы, потом опять Высоцкий. Люди орали и бесновались, хлопали, плакали. Каждый, кто был там, запомнил это на всю жизнь» [218].
Звучит, как преувеличение? Но вот ещё один случай, свидетельствующий о невероятной популярности Высоцкого. Этот эпизод рассказал оператор Одесской киностудии В. Авлошенко киевскому высоцковеду В. Ткаченко.
«В 1969 году Авлошенко находился на Одесской киностудии по своим делам. Ему позвонил Олег Халимонов, с которым они были знакомы, и пригласил к себе в гости. В то время О. Халимонов был ещё старшим механиком на танкере „Хулио Антонио Мелья". Авлошенко через какое-то время приехал к Халимонову и увидел, что у того в гостях Высоцкий, который в то время снимался в „Опасных гастролях". По свидетельству Авлошенко, Высоцкий тогда не пил, потому что в этот день должны были снимать сцену пожара на складах театра, где гибнут Коваленко и Думбадзе. Все ждали Копеляна из Ленинграда. Так вот, в гостях у Халимонова Высоцкий вдруг предложил послушать песню „Банька по-белому" которую ни Халимонов, ни Авлошенко ещё не слышали. Высоцкий спел. По словам Вадима Сергеевича, они с Халимоновым просто обалдели, до того это было сильно и впечатляюще. После, за разговорами, Высоцкий спел ещё что-то. А потом ещё раз спел „Баньку" перед этим признавшись, что заметил, какое сильное произвела эта песня впечатление.
