Последний император Китая. Пу И - Усов Виктор Николаевич (книги без сокращений .TXT) 📗

1 марта 1932 года ожидаемые 11 делегатов прибыли в Люйшунь и встретились с Пу И. Начался спектакль, который длился двадцать минут. Делегаты, в соответствии с написанным сценарием и текстом краткой речи, усиленно «уговаривали» Пу И, а он всячески «отказывался». Второй акт спектакля прошел 5 марта, когда уже 29 делегатов по написанному сценарию прибыли, чтобы вторично обратиться к Пу И с «просьбой». На этот раз их миссия удалась. «Не смею отказаться от большой ответственности, которую налагает на меня ваше доверие, – заявил Пу И. – После глубокого размышления я понял, что не должен разочаровывать надежды народа… Постараюсь приложить все свои способности и буду выполнять функции верховного правительства в течение одного года. Если недостатков будет слишком много, то через год удалюсь от дел. Если же в течение года будет выработана конституция и установлена форма управления государством в соответствии с тем, как я это себе представляю, я снова подумаю, взвешу свои силы и буду решать, как поступить дальше» [94].

1 марта 1932 г. японский кабинет единогласно принимает решение о создании на оккупированной маньчжурской территории нового государства – Маньчжоу-Го. Во главе этого марионеточного государства японцы ставят последнего императора Цинской династии Пу И. Резиденцией Пу И и столицей нового государства становится Синьцзин («Новая столица»), бывший город Чанчунь. Меняется и административное деление: вместо трех крупных провинций: – Хэйлунцзян, Гирин, Фэнтянь – образовано 12 карликовых.

Через неделю 8 марта 1932 года Пу И вместе с женой Вань Жун, на поезде приехал в Чанчунь. Не успел поезд еще подойти к платформе вокзала, как на перроне раздались звуки военного оркестра. В окружении своей свиты, где были также японцы Амакасу и Каеисуми, Пу И вышел из вагона поезда. «Повсюду виднелись отряды японских жандармов и разноцветные ряды встречающих, – вспоминал он позднее. – Среди последних находились люди в длинных халатах, в куртках, в европейских костюмах и в японской одежде. В руках у них были флажки. Все это очень меня тронуло. Наконец я увидел то, о чем мечтал еще на пристани в Инкоу. Си Ся, указав на флаг с желтым драконом, видневшимся среди множества других флагов с изображением восходящего солнца, сказал: – Это все маньчжуры, они ждали ваше величество двадцать лет.

На глаза мои навернулись слезы, и я понял, что мне есть на что надеяться».

Флаг с изображением дракона и оркестр на железнодорожном вокзале Чанчуня, многолюдная церемония торжества по случаю вступления Пу И в должность Верховного правителя, приветственные речи – все это, как мы видим, произвело на Пу И глубокое впечатление.

«Если сработаться с японцами, – подумал он, – то, возможно, они поддержат меня и восстановят мой императорский титул. Раз я теперь глава государства, мне легче будет разговаривать с японцами. Когда у меня появится капитал» [95]. Должность Верховного правителя Пу И рассматривал как ступень к переходу на «императорский трон».

Он считал, что должен «успешно преодолеть эту ступень» и благополучно занять «трон». Через несколько дней он высказал новые, пришедшие в его голову идеи своим китайским советникам, как «два клятвенных обещания и одно желание», которые он должен реализовать и после этого «спокойно умереть». Первое – Пу И будет стараться исправлять все свои прежние недостатки, особенно лень и легкомыслие. Второе – он готов мириться со всеми невзгодами и клятвенно обещал не останавливаться, пока не восстановит великие деяния предков. Третье – он просил небесного владыку ниспослать ему сына, чтобы продолжить род и дела великой династии Цин [96].

На следующий день 9 марта в наскоро подготовленном приемном зале была проведена официальная церемония вступления в должность Пу И. На этой церемонии с японской стороны присутствовали – директор Южно-Маньчжурской железной дороги Утида, командующий Квантунской армией Хондзе, начальник штаба Квантунской армии Миякэ, государственный советник Итагаки и другие важные лица, с китайской – ближайшее окружение Пу И, старые цинские сановники и некоторые монгольские князья, бывшие деятели фэнтяньской группировки милитаристов, юрист, оформлявший развод Пу И в Тяньнцзине. Верховный правитель Маньчжоу-Го был одет в европейский парадный костюм.

Под взглядом высоких японских должностных лиц «основатели нации» трижды по этикету поклонились Пу И, и тот ответил им одним поклоном. Затем «делегаты» от «имени народа Маньчжурии» преподнесли Пу И печать верховного правителя, завернутую в желтый шелк.

Затем от имени Верховного правителя была зачитана Декларация Верховного правителя по случаю основания государства» следующего содержания:

«Человечеству надлежит почитать нравственные начала. Признавать неравенство различных народов – значит угнетать других чтобы возвеличивать самих себя, и тем самым нарушая принципы морали вплоть до их полного попрания. Человечеству надлежит уважать принципы благожелательности и миролюбия, между тем как международная вражда направлена к причинению вреда другим и извлечению выгод для себя; тем самым принцип благожелательности и миролюбия нарушаются до их полного попрания.

Ныне создалось новое государство. Основой этого государства являются нравственность, благожелательность и миролюбие. Мы уничтожим различия между народами, не допустим международных столкновений. Пусть все увидят на деле осуществление приводящего к земному благополучию принципа справедливости Ван-Дао.

Сим призываю всех верноподданных совместно с Нами пойти по этому пути» [97].

После официального торжества состоялся прием иностранных гостей, на котором выступил с приветствием директор ЮМЖД Утида и с ответную речь Верховного правителя зачитал один из китайских сановников. После этого все вышли во двор на подъем флага республики Маньчжоу-Го и для фотографирования. Под конец был дан торжественный банкет.

Спустя примерно месяц после этих событий резиденция «верховного правителя» переехала в заново переоборудованное помещение – бывшее здание управления Гирин-Хэйлунцзянской соляной компании. Пу И дал называние некоторым помещениям и кабинетам, свой кабинет он назвал «кабинетом служения народу».

Итак в Маньчжурии было образовано «новое» государство – Маньчжоу-Го во главе с Пу И, целиком находившимся в руках японцев и их ставленников.

28 апреля 1932 г. начавшая выходить в Синьцзине на японском языке «Ежедневная маньчжурская газета» («Мансю нити-нити») писала в передовой статье: «1312 тысяч кв. км территории, простирающейся с севера на юг на 1700 км и с востока на запад на 1400 км, представляют собой широчайшее поле деятельности для освобожденного 30-миллионного маньчжурского населения. Согретое восходящим солнцем империи Ямато, оно начинает перелистывать страницы истории своего свободного развития, и ему более не угрожает ни колониальная экспансия Запада, ни коммунистическая агрессия со стороны СССР или агентов Коминтерна из Пекина или Нанкина».

13 марта 1932 г. министр иностранных дел Маньчжоу-Го послал в адрес М.М.Литвинова телеграмму, в которой извещал о создании маньчжурского государства, заявлял о признании этим государством международных обязательств Китайской Республики и предлагал установить «формальные дипломатические отношения». Однако прямого ответа на данное предложение Москва не дала. 23 марта 1932 г. чиновник советского генконсульства в Харбине посетил начальника дипломатического отделения в этом городе только для того, чтобы сообщить о получении этой телеграммы Кремлем [98].С точки зрения международного права существование консульских отношений, по мнению историка-китаеведа Р.А.Мировицкой, вовсе не означает дипломатического признания того или иного государственного образования. В 1933 г. японское правительство и маньчжурские власти вновь подняли перед советским правительством вопрос об обмене послами между Маньчжоу-Го и СССР, Советский Союз вновь ответил отказом [99]. Однако это не мешало Москве поддерживать фактически дипломатические отношения с Маньчжоу-Го. Так, Советский Союз разрешил маньчжурским властям открыть пять консульств, в том числе и в Москве. Столько же существовало советских консульств в Маньчжурии. НКИД вполне логично объяснял этот шаг «практической необходимостью поддерживать фактические отношения с той властью, которая существует в настоящее время в Маньчжурии, где имеется наша дорога, где мы имеем десятки тысяч наших граждан, где мы имеем 5 наших консульств и где, кроме власти Маньчжоу-Го, нет никакой другой, с кем можно было бы разговаривать и вести дела» [100].