Белая масаи - Хофманн Коринна (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Мама приготовила для меня кукурузную муку с мясом, и я стала обсуждать с Лкетингой наши проблемы. Анне и мне был необходим перерыв, чтобы поесть и помыться. Начиная со следующего дня мы решили закрывать магазин на перерыв с двенадцати до четырнадцати часов. Узнав об этом, Анна очень обрадовалась. Мы принесли в магазин сорок литров воды, чтобы я могла мыться в задней комнате.
Запасы овощей и фруктов постепенно подошли к концу. Даже от дорогого риса ничего не осталось. Домой я принесла всего три килограмма. В тот день Джулиани и Роберто впервые заглянули к нам и выразили свое восхищение, чем очень меня поддержали. Я спросила, нельзя ли мне хранить выручку у них, потому что я никак не могла придумать, где спрятать столько денег. Джулиани дал свое согласие, и теперь каждый день после закрытия магазина я проходила мимо миссии и оставляла там набитый деньгами конверт.
Новые часы работы привели людей в замешательство, потому что у большинства местных жителей часов не было. Нам приходилось силой выгонять их на улицу, или же в магазине скапливалось столько людей, что мы вынуждены были работать без перерыва. Через девять дней магазин почти опустел. Сахар закончился, осталось лишь пять мешков с кукурузной мукой. Нам снова пришлось ехать в Маралал. Если повезет, мы рассчитывали вернуться с грузовиком примерно через три дня. Анна оставалась в магазине одна, потому что в отсутствие сахара покупателей становилось намного меньше.
В Маралале сахар тоже был в дефиците. Стокилограммовые мешки не продавались, пополнение еще не пришло. Без сахара возвращаться в Барсалой не имело смысла. Когда через три дня сахар наконец подвезли, его стали распределять небольшими порциями. Вместо двадцати мешков нам досталось всего восемь. На пятый день мы на грузовике поехали обратно.
За время пребывания в Маралале я приобрела новый товар, например канги, которые пользовались большим успехом, жевательный табак для стариков и даже двадцать пар сандалий из шин всех размеров. К сожалению, заработанных денег на новый товар не хватило. Мне пришлось снять деньги в банке, и я решила немного поднять цену за килограмм муки и сахара. Хотя цены устанавливались государством, из-за больших расходов на транспортировку было немыслимо устанавливать в Барсалое такие же цены, как в Маралале. Дополнительно мы заполнили бензином двухсотлитровую канистру.
На этот раз Лкетинга не отпустил меня одну, потому что боялся, что я снова наткнусь на слонов или буйволов. Но кто же поедет с грузовиком? Лкетинга отправил на нем знакомого, которому доверял. В полдень мы выехали и без проблем добрались до Барсалоя. Это было действительно странно: когда муж был рядом, все шло на удивление гладко.
В магазине царили тишина и покой. Анна встретила нас со скучающим видом. За пять дней она продала остатки кукурузной муки. Лишь изредка приходил какой-нибудь покупатель за чайной заваркой или «Омо». Касса была наполовину заполнена деньгами, но произвести расчет я не могла, потому что кое-что еще осталось на складе. Я доверяла Анне.
Мы вернулись в нашу маньятту, в которой мирно спали два воина. Я не слишком этому обрадовалась, но знала, что закон гостеприимства к этому обязывает. Все мужчины возрастного класса Лкетинги имели право отдыхать или ночевать в нашей маньятте, и я должна была поить их чаем. Пока я разводила огонь, мужчины разговорились. Лкетинга перевел мне, что в Ситеди буйвол распорол одному воину бедро. Он должен немедленно выехать туда на машине и отвезти воина в больницу. Я осталась в хижине, потому что через несколько часов должен был приехать грузовик. Терзаемая дурными предчувствиями, я отдала мужу ключи. Это был тот же самый отрезок пути, на котором он год назад разбил автомобиль.
Я пошла в магазин, и мы с Анной прибрались, чтобы было легче принять товар. Вечером мы зажгли две новые керосиновые лампы. Я также купила самую простую плиту, которая топилась древесным углем. Теперь я могла готовить себе еду во второй комнате.
Наконец грузовик прибыл, и магазин снова окружила толпа людей. Товар выгрузили быстро. Я пересчитывала мешки, чтобы быть уверенной в том, что ничего не пропало, но оказалось, что для недоверия не было никаких оснований. Магазин превратился в средоточие хаоса: повсюду были нагромождены коробки, которые нам предстояло разобрать.
Вдруг в магазин вошел мой муж. Я спросила, все ли в порядке. «Нет проблем, Коринна, но вот у того человека большая проблема», – ответил он. Он отвез раненого к деревенскому врачу, и тот прочистил и без наркоза зашил его двадцатисантиметровую рану. Теперь раненый лежит в нашей маньятте, потому что его каждый день нужно возить на осмотр.
В Маралале Лкетинга купил несколько килограммов мираа, которую теперь перепродавал по хорошей цене. За травой к нам пришла вся деревня, и даже два сомалийца впервые переступили порог нашего магазина. Мой муж злобно на них посмотрел и высокомерно спросил, что им нужно. Мне было стыдно за него, потому что сомалийцы были настроены дружелюбно, хотя и понесли большие убытки в связи с открытием нашего магазина. Они купили мираа и ушли. Около девяти вечера мы закрыли магазин.
Когда я вернулась в свою хижину, в ней лежал коренастый воин с перебинтованной ногой. Он тихо стонал. Я спросила, как он себя чувствует. Он ответил, что нормально. Здесь эти слова ничего не значили, ведь, даже лежа на смертном одре, ни один самбуру не признается, что ему плохо. Он был весь мокрый, от него исходил резкий запах пота и йода. Вскоре в хижину пришел Лкетинга с двумя пучками мираа. Он заговорил с раненым, но тот ответил с большим трудом. Должно быть, у него была сильная лихорадка. После бесконечных пререканий мне наконец было позволено измерить ему температуру. Градусник показал больше сорока градусов. Я дала воину жаропонижающее средство, и вскоре он заснул. В ту ночь я спала плохо. Муж всю ночь жевал мираа, а раненый воин стонал и иногда даже кричал.
На следующее утро я пошла в магазин, а Лкетинга остался со своим товарищем. Новость о том, что в продажу поступили мука и сахар, распространилась со скоростью света, и в магазине царила суета. В тот день Анна выглядела очень вялой. Она то и дело садилась отдохнуть, а иногда выбегала на улицу, где ее начинало рвать. Обеспокоенная, я спросила, что с ней. Анна ответила, что все в порядке, может быть, у нее легкая малярия. Я отправила ее домой, и мужчина, который сопровождал наш грузовик, вызвался мне помочь. Я очень обрадовалась его предложению, потому что он умел ловко упаковывать товар. Через несколько часов у меня сильно заболела спина. Было это из-за беременности или постоянных наклонов, я не знала. По моим подсчетам, у меня был конец третьего месяца. Живот немного вздулся, но, кроме этого, ничего не было видно. Лкетинга уже начал сомневаться в моей беременности и предположил, что у меня в животе опухоль.
Через некоторое время в магазин пришел Лкетинга. Увидев моего помощника, он набросился на него и спросил, что тот делает за прилавком. Мужчина объяснил, что Анна плохо себя чувствует и пошла домой. Мы продолжили работу, а мой муж сел в магазине и продолжал жевать мираа, что выводило меня из себя. Я отправила его к ветеринару, чтобы он спросил, не забивали ли сегодня козу, потому что я хотела приготовить вкусное блюдо из мяса и картофеля. Днем я собиралась закрыть магазин на перерыв, чтобы приготовить во второй комнате еду и помыться. Но Лкетинга и мой помощник хотели работать дальше. На своей новой плите я приготовила вкусное блюдо и наконец-то смогла спокойно поесть. Половину я оставила Лкетинге. На сытый желудок мне работалось гораздо легче.
В начале восьмого мы вернулись домой. Раненый сидел в нашей хижине. Видимо, ему стало лучше. Но какой же в маньятте царил беспорядок! Повсюду валялись стебли мираа и пережеванные катышки. Возле очага стояла кастрюля с прилипшим к ней кукурузным варевом, повсюду были разбросаны остатки еды, которые облепили муравьи. Кроме того, в хижине жутко воняло, и от этого запаха у меня перехватило дыхание. Я вернулась домой с работы, и теперь должна убираться в хижине. Чтобы приготовить чай, мне пришлось скрести кастрюлю ногтями.
