Аквариум как способ ухода за теннисным кортом - Гаккель Всеволод (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Недели через две ранним вечером на Пасху я шёл по Колокольной улице. Было абсолютно светло, как вдруг на меня налетела группа подростков, сбили меня с ног и стали бить. По счастью кто-то из прохожих за меня вступился, и, схватив мою сумку, они разбежались. Слава Богу, я не получил сильных побоев, а только вывалялся в грязи. Это был разбой среди бела дня. Когда я отряхнулся, из-за угла выехала милицейская машина. Я в неё сел и мы, объехав квартал, поехали по улице Марата навстречу тому направлению, куда они убежали. Они не ожидали опасности с этой стороны и спокойно шли по Стремянной улице. И когда мы подъехали ближе, менты выпрыгнули из машины и тут же схватили троих их них. Весь вечер я просидел в отделении у Московского вокзала, пока их всех туда не привезли. Их оказалось восемь человек. Но ни у кого из них не было моей сумки. Когда же всё-таки к ночи привезли их главаря с моей сумкой, меня попросили составить описание содержимого сумки, которую нашли у него дома. Там оказалось все, кроме пленки, на которую я фотографировал «Sonic Youth». И её уже было не найти. Я получил колоссальный стресс и какое-то время шарахался, когда видел компанию молодых людей.
Я не знал, чем заняться, и мой тренер по теннису, Ирина Варфоломеева, предложила мне работу на теннисном корте. За год до этого на эту должность я порекомендовал Родиона. Но коль скоро он не играл в теннис, ему эта работа была не интересна. Итак я устроился водолеем на теннисный корт. Он принадлежал спортивной базе Академии Наук, которая распологалась на Каменном острове в отдельной усадьбе. В своё время Сталин дал эту усадьбу какому-то академику, а потом по запарке его застрелил, навереное после этого дача досталась Академии. Корт был в средней степени запущенности. И с начала апреля я начал приводить в порядок вверенное мне хозяйство. Работа эта не очень простая, чем-то напоминает работу садовника, то есть она не очень тяжелая, но нужно постоянно работать. За кортом надо ухаживать – просеивать и подсыпать песок, сметать крупную крошку, укатывать ручным катком, рисовать краской линии и вечером заливать водой. При этом работа зависит от погоды и интенсивности эксплуатации корта. Когда же я подготовил корт к началу сезона, меня больше всего интересовало, в каком режиме я сам смогу играть в теннис? Я проводил там несколько часов в день, все время что-то поделывая, а иногда просто играя у стенки. У меня не было постоянных партнеров и я ждал, когда появится кто-нибудь, с кем я мог бы покидаться. Время на корте было распределено по учреждениям Академии Наук. Своих часов, когда бы я мог располагать кортом, у меня не было, и мне приходилось ждать окон, когда кто-то не придет. Рассчитывая провести там все лето, я стал потихоньку обзаводиться своим хозяйством. Я расчистил себе уголок за пределами площадки, поставил скамейку и протянул сетевой удлинитель из здания. Таким образом я мог всегда согреть чайник. А когда у тебя стоит чайник, всегда найдется кто-то, кто зайдет на чашечку чая. Прямо за оградой нашей усадьбы находились корты «Ленфильма». Это был другой уровень бытия. Там была чисто спортивная тусовка, и ребята, которые уже несколько лет работали на кортах, содержали их в идеальном состоянии. Мы познакомились, мне было чему у них поучиться, и я всегда мог попросить каток или что-нибудь ещё, но всё равно я был соседом и немного другим, и теплой дружбы у нас не сложилось. У нас был сторож, дядя Миша, бывший теннисист, который тихо пил, и выходил играть в теннис в шлепанцах и то, только когда сильно выпьет. Он меня немного опекал, но всё равно не чувствовал во мне своего и бурчал. С ним трудно было о чём-нибудь договориться. У меня было несколько знакомых из теннисной тусовки. Иногда приезжала Ирина, а чуть позже я познакомился с её подругой Светой Рюминой, которая вела там группу. Они обе замечательно играли в теннис, и в свое время Светка была чемпионкой города, а Ирина второй ракеткой. При этом у них обеих был дар тренера. Занимаясь несколько лет под руководством Ирины, я был благодарен всему тому, чему она меня научила. И когда я тусовался на корте, Светка стала привлекать меня в качестве спарринг-партнера с её учениками. Коль скоро я там находился почти целый день, то постепенно перезнакомился почти со всеми, кто приходил туда играть. Мне было очень интересно, это был совершенно другой мир, с которым мне не приходилось пересекаться. Иногда ко мне забредали дружки, приезжал Курёхин, Алик Кан, Витька Сологуб и Джоанна с Юриком Каспаряном. И через некоторое время многие мои друзья знали, что я работаю на Каменном острове, и все любопытствовали, чем я там занимаюсь.
В мае приехала Найоми Маркус, которая сожалела о том, что я не доехал до неё, когда был в Америке, и стала меня активно приглашать приехать снова, на сей раз на Западное побережье, в Сан-Франциско. У меня уже не было денег, тем более, что летом я собирался на две недели поехать в Берлин. Но она сделала мне приглашение, и коль скоро в Америку меня тянуло, я стал искать способ снова туда поехать.
В начале лета приехал Генри Кайзер, гитарист, вместе с которым Курёхин записал альбом «Popular Science», и пианист Грег Гудман. Первый концерт был в кафе ДК Пищевиков, куда переехал джазовый клуб «Квадрат», и Кайзер играл один, поскольку там не было пианино. Народу почти не было. А второй концерт был во Дворце Молодежи, в котором принимал участие и сам Курёхин, и Саша Ляпин. Концерт был по всем параметрам замечательный, но слишком камерный для гигантского зала. Дворец Молодежи был вполне привычным местом, но уж больно громоздким и чуждым. Я представил себе, каким бы мог быть такой концерт в «Knitting Factory». После концерта мы поехали ко мне пить чай. И коль скоро у меня стала сростаться поездка в Сан-Франциско, мы договорились осенью встретиться.
Со своими старыми дружками мы почти не виделись. Боб с Титовичем отправились в длительное турне по Америке продавать только что вышедший альбом. Их группа состояла из американцев, среди которых был перкуссионист, который играл с «Talking Heads». Эта тема меня совершенно не интересовала. Хотя может быть из любопытства я послушал бы такой оркестр.
Я с удивлением узнал, что оказывается для въезда в Западный Берлин, русскому гражданину не требуется въездная виза, только заграничный паспорт. И я решил на десять дней съездить в гости к старой знакомой Ангелике Шталь. В это время она ожидала ребёнка. Она меня давно приглашала и после рождения ребёнка остановиться у неё было бы крайне неудобно. Я сговорился с дядей Мишей, что он пополивает корты во время моего отсутствия, и отправился в очередное путешествие на поезде. По приезде конечно же первым делом я нашёл велосипед и пустился колесить по городу. Это было приятное время, когда я вдруг смог поехать в гости к друзьям, которые часто бывали у меня дома, и я знал, что не смогу нанести им ответный визит. И когда это оказалось возможным, я совершенно искренне радовался тому, сколько у меня друзей, с которыми меня связывает многолетняя дружба. В этот раз меня уже пристально интересовали музыкальные клубы. Ходить туда каждый вечер я себе позволить не мог, но один раз мы с Бернардом Друбой пошли в клуб «Kvasimodo» на концерт Карен Мантлер. Помимо того, что Карен Мантлер, дочь Майкла Мантлера и Карлы Блэй, вдобавок ко всему в её группе пел сын Чарльза Мингуса. Она оказалась замечательна сама по себе, и единственно о чём я жалею, что не смог на этом концерте купить её пластинку. Оказываясь в клубах, я уже чувствовал, что попадаю в свою стихию.
Когда я вернулся, меня уже не покидала идея-фикс. Почему в городе, в котором я живу, до сих пор нет такого клуба? Я сговорился с Валерой Сорокиным, что мы будем вместе работать на корте, поскольку ездить туда два раза в день оказалось достаточно тяжело. Я приезжал туда утром или днем, он же приезжал вечером поливать. Мы попытались раскрутить начальство на то, чтобы нам дали материал для сарая, но, соорудив металлический каркас, мы так и не дождались досок, чтобы обшить его. Можно было самим купить, но вкладываться было жалко, так как не было никакой уверенности в том, что на следующий год мы там снова будем работать, да и денег особенно не было.
