Григорий Сковорода. Жизнь и учение - Эрн Владимир Францевич (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Не менее замечательно и развитие этой мысли в том общем плане воспитания, который мы находим в «Благодарном Еродии».
Воспитание распадается, по мысли Сковороды, на три периода и в зависимости от этого имеет три задачи:
. Хорошо родить.
. Сберечь жизнь ребенку в первые годы.
. Развить в нем целостный дух.
Воспитание ребенка начинается до его физического рождения. Природа детей теснейшим образом связана с природой родителей. «Чада суть родительский список, изображение, копня.Как от яблони соки во ветви своя, так родительский дух и нрав приходит в чада»ъ. Живое наследование детьми духовной и физической природы отцов и матерей требует от родителей внимания к себе еще до рождения детей. Если они хотят хороших детей, они сами должны быть хорошими, потому что их настоящие качества передаются детям. Момент физического зарождения детей особенно священен и торжествен. Достойна удивления отчетливость педагогических советов Сковороды в этом отношении. Зачинать детей нужно после «пиров и бесед священных». Нельзя быть пьяным в это время или взволнованным какимнибудь страшнымзрелищем. После зачатия физическое общение должно прекращаться. Женщина же зачавшая должна плод свой носить в тишине духа, смотря лишь на хорошее, ведя лишь святые беседы «в тихом бесстрастии, во зрении святых».
На втором пункте Сковорода не останавливается; важно уже то, что он приписывает ему принципиальное значение: дети в первое время нуждаются прежде всего в физическом уходе.
Что же касается третьего пункта, то Сковорода на нем очень настаивает: в ребенке, в юноше нужно развивать прежде всего его сердце, т.е. тот целостный корень, из которого вырастает вся душевная жизнь. «Все прочие науки суть рабыни сея царицы». «Не разум от книг, но книги от разума родились». Разум же есть природная способность, которой нужно дать только расти, и Сковорода был решительно против того, чтобы «безвременно обременять разум науками». Замечательно то, что, восставая против отвлеченного ителлектуализма, Сковорода в то же время был горячим сторонником женского образования, только образование это должно быть целостное в его духе. «Разговорившись о воспитании, — передает Срезневский, — Григорий Савич стал доказывать, как необходимо оно всем, и женщинам более даже, нежели мужчинам». Разум для Сковороды есть самое священное в человеке, но разум он понимает целостно, логистически, а не оторвано, рационалистически. «Мысль есть невидная глава языка, семя делу, корень телу. Мысль есть движимость непрерывная, движущая и носящая на себе будто обветшавшую ризу, тленную телесную грязь». И Сковорода прямо ставит знак равенства между существом человека, его сердцем и «неисчерпаемымсокровищем мысленных тайн». Чтобы процветал этот разум, нужно, чтобы здоров был корень душевной жизни, т.е. сердце, а здоровье сердца всецело зависит от «мирности» воли. Мир же сердечный, ясное спокойствие и необуреваемость воли всецело зиждутся на благодарности. Благодарности Сковорода придает огромное значение и понимает ее не по обычному глубоко. «Сыне, учися единые благодарности!.. Неблагодарная воля — ключ адских мучений, благодарная же воля есть всех сладостей рай». Благодарность все обращает во благо, во всем находит радость и довольство. «Да будет душа твоя желудком птиц, кои песок, черепашины и камушки обращают себе, варением крепкого своего внутреннего жара, в питательные соки свои. Неблагодарная и ропотливая душа есть то же, что большой желудок, гнушающийся всякой пищи». Гордостью держится все мирское, в том числе и мирские науки. Но гордость родится от зависти, зависть от похоти, похоть от неблагодарности. Дальше же идти некуда. «Тут корень и адское тут дно».
Итак, «сыне, учися благодарности», — это значит: «сыне, отврати очи твои от сует мирских; перестань примечать враки его; обрати сердечное око твое во твое же сердце. Тут делай наблюдения; тут стань на страже со Аввакумом; тут тебе обсерваториум». «Очеловече! — повторяет Сковорода слова св. Исидора. — Почто дивишься высотам звездным иморским глубинам?Войди в бездну сердца твоего! Тут то дивися, аще имаше очи».
Здесь педагогические наставления Сковороды уже переходят в моральные увещания, обращенные к взрослым, но и эти увещания (с которыми мы ознакомились в предыдущей главе) носят педагогический характер и проникнуты специфическим педагогическим пафосом»52
XI. СКОВОРОДА И ЦЕРКОВЬ
Теперь, изложив мировоззрение Сковороды, мы можем разрешить важный вопрос об отношении Сковороды кЦеркви. Это окончательно дорисует его жизненный и философский облик.
Мы уже отмечали, что в отношении своем к Церкви Сковорода испытывал большую трудность. Какого же характера эта трудность, в чем именно она заключается? На этот вопрос ответить не легко, потому что у самого Сковороды не было сознательного и определенного отношения к Церкви. Это отношение складывалось из целого ряда бессознательных признаний Церкви, глубоких совпадений с церковным учением и столь же бессознательных отталкиваний как от Церкви в ее иерархическом строе, так и от кристаллически ясного догматического сознания Церкви.
Целый ряд фактов свидетельствует, что между Сковородой и Церковью не стояло никаких принципиально непереходимых преград. Рассудок не позволял Толстому с головою войти в православие. Для рационалистически настроенного Толстого церковное учение «это Бог и, это творение в 6 дней, дьяволы и ангелы и все то, что я не могу принять, пока я не сошел с ума». В мировоззрении Сковороды рационалистические моменты отнюдь не занимают первого места. Для него высший судья в вопросах знания — это целостный разум, Логос, живущий в нерушимом мире с целостным жизненным опытом. Но у разума высшего не может быть мелких рассудочных счетов с учением Церкви. И мы видим, что Сковорода эту разумность чувствовал и против нее рассудочно не восставал.
Данилевский передает следующий случай из жизни Сковороды, рассказанный ему КС. Аксаковым. «Однажды в церкви, в ту минуту, как священник, выйдя из алтаря с дарами, произнес: «Со страхом Божиим и верою приступите», Сковорода отделился от толпы и подошел к священнику. Последний, зная причудливый нрав Сковороды и боясь приобщить нераскаявшегося, спросил его: «Знаешь ли ты, какой великий грех ты можешь совершить, не приготовившись? И готов ли ты к сему великому таинству?» — «Знаю и готов», — отвечал суровый отшельник, и духовник, веря его непреложным словам, приобщил его охотно».
Срезневский, описывая пребывание Сковороды в Валковских хуторах, говорит про «Майора» с дочерью и Сковороду. «Были они все трое в церкви, слушали. обедню. Григорий Саввич молился, как. следует молиться доброму христианину .
В «Песне» 26й Сковорода прославляет епископа Иоанна Козловича, «входящего во град Переяслав»:Христе, источник благ святой!
Ты дух на пастыря излий твой...
В «Песне» 27й епископу Иосафу Миткевичу Сковорода говорит:
Пастырю наш Образ Христов
Тих, благ, кроток, милосердный,
Зерцало чистое доброт!
Ты сад напой, сей святый сад
Током вод благочестивных
С самых апостольских ключей.
Не допусти ересей яд.
И в примечании добавляет: «Сей архиерей родился близ Киева, во граде Козельце. Был пастырь просвещен, кроток, милосерден, правдолюбив, престол чувства, любви светильник. В вертограде сего истинного виноградаря Христова и я свято и благочестиво три лета был делателем, удивлялся его прозорливому, щедрому и чистому сердцу с тайною моею любовью». Со своей стороны и «добрый пастырь Иосаф», по свидетельству Ковалинского, высокого ценил Сковороду и относился к нему очень хорошо». Очевидно, просвещенный иерарх, близко зная Сковороду, отнюдь не считал ни его самого, ни поведение его еретическим.
В полном согласии с этими фактами находятся суждения Сковороды о церкви, до нас дошедшие. Так, сопровождая Ковалинского в Киев, Сковорода «при обозрении древностей тамошних был ему истолкователем истории места, нравов и древних обычаев и побудителем к подражанию духовного благочестия почивающих тамоусопших святых, но не жизни живого монашества». Это свидетельство очень важно. Оно показывает, что идеал духовного благочестия не носил у Сковороды антицерковного характера. Усопшие святые суть носители духовного благочестия; значит, понятие духовности отнюдь не рационалистично уСковороды. Точно также его резкий отпор на приглашение монахов надеть рясу: («Риза, риза! коль не многих ты опреподобила! Коль многих окаянствовала!»1 Совсем не есть принципиальная, критика монашеского состояния. Мы уже приводили слова Сковороды: «Многократно я говаривал, что тебе или тому быть священником или монахом не по природе; но чтоб сказал что священства или монашества стать вредна, никогда сего не было». И он прибавляет, что подобное мнение может прийти разве в «бешеную голову» — до такой степени далека от него мысль отрицать священство и монашество по существу. «Помоему, монах и есть ученик Христа, во всем уподобляющийся своему Учителю. Ты скажешь: апостол выше монаха. Согласен, но ведь апостол может получиться лишь из монаха. Тот, кто властвует над собой одним, есть монах. Кто же покоряет других, становится апостолом. Христос пока был в уединении, Так говорит Сковорода в письме к Ковалинскому.
