Одри Хепберн – биография - Уолкер Александр (читать книги онлайн без .txt) 📗
То, что наделяет образ Холли некой особой чистотой, в которой Одри находила успокоение, отсутствует в сценарии. Это – мелодия Генри Манчини «Лунная река», наверное самое замечательное его творение. Упоминание в ней о «Моем друге Гекльбери» вряд ли подходит «горожанке» Холли, но удачно намекает на eё сельское происхождение и прошлое сбежавшей жены деревенского ветеринара. Одри напевает эту песню под гитару, сидя на пожарной лестнице, и мы слышим печальную мольбу «порхающей бабочки» о невинности и простоте. «Лунная река» – это лейтмотив, на который настраивается сложный и даже двусмысленный образ. Манчини мягкую меланхоличность и грустный лиризм песни объясняет влиянием Одри. «Я понял, как мне следует писать эту мелодию в первое же мгновение нашей встречи с Одри. Я в точности знал, как будет звучать песня, когда она запоет eё своим слегка хрипловатым голосом». Это крайне редкое явление в кино, когда песня так тесно связана с образом героя фильма и следует за ним повсюду. Но это был именно тот случай. «Лунная река» была «аурой» Одри на протяжении многих лет.
Когда вспоминают «Завтрак у Тиффани», то обычно говорят о начальной сцене, незабываемой мелодии и многолюдной вечеринке, где загорается чья-то шляпа. И это – несомненная заслуга актрисы, что eё присутствие в фильме вызывает забвение главного – навязчивую тему алчности и эксплуатации человеческой доверчивости. В ленте нет ни одного сколько-нибудь значительного персонажа, который не жил бы за чужой счет. Холли не является исключением. Это традиционная кинофигура «маленькой заблудшей девочки». Незапятнанный образ Одри – оправдание алчности, что составляет главный мотив фильма. «Пришли мне список пятидесяти богатейших мужчин Бразилии», – требует она, всхлипывая, когда миллионер из Рио бросает ее. Она решает лететь на юг и заняться разработкой тамошних «золотых рудников». Ее упрямство вызывает смех. Когда герой Пеппарда говорит: «Я не могу ничем ей помочь, и она ничем не может помочь сама себе», – в это очень трудно поверить.
Когда Холли идет «грабить» магазин, она снова вызывает улыбку – так наивен eё расчет на удачу. Чашу в виде золотой рыбы она прячет под своей меховой шапкой. Но в то мгновение, когда она переживает настоящую боль, получив известие о внезапной смерти брата, мир игры, где она существует, неожиданно и мрачно становится миром несчастного детства, столь мучительным, что режиссёp не требует от Одри показывать эти страдания. Вместо этого героиня устраивает попойку и засыпает среди летающих вокруг перьев из подушки. Пеппард пытается покончить со своей зависимостью от Патриции Нил, а она в ответ на это просто выписывает ему чек, чтобы он мог съездить вместе с Холли на Карибы. Весь цинизм этой богатой дамы воплощается в eё подписи на чеке. Холли по контрасту с ней остается нравственно неграмотной, но чистой и наивной девушкой. И мы верим этому не в последнюю очередь благодаря убедительности самой Одри Хепберн.
То, что в роли Холли снималась Одри, сделало «Завтрак у Тиффани», по точному наблюдению критика Марджори Розен, фильмом, который можно было смотреть всей семьей. Но важно также не вырывать его из контекста своего времени. Элизабет Тэйлор в «Баттерфилд, 8», более реалистичном фильме, снимавшемся в том же году, что и «Завтрак у Тиффани», и тоже о девушке по вызову, пришлось заплатить страшную искупительную цену, отдав свою жизнь за грехи плоти. Пуританская мораль все eщё продолжала царить в американском кино. И только в своей печальной комедии «Квартира» с участием Ширли Мак Лейн Билли Уайлдер сумеет доказать, что женщина может переспать с несколькими мужчинами и при этом не утратить симпатии зрителей. Мак Лейн сделала подобную аморальность простительной, но Одри смогла скрыть eё от зрителя. Факел благопристойности истинной леди вскоре перейдет к Джулии Эндрюс. Она сменила Одри в этой роли, продолжив, по тонкому замечанию Марджори Розен, eё «роман с консервативной Америкой». Это те, кто посещал кинотеатры целыми семьями и для кого, собственно, и предназначался «Завтрак у Тиффани». Одри не имела равных, когда нужно было изобразить (если пользоваться словами одного из «друзей» Холли) «лгунью, но настоящую лгунью при этом».
И все же тот факт, что она стала матерью, понемногу изменял Одри. Это потребовало пересмотра многих ценностей. Поиск счастья Холли Гоулайтли совпал с переосмыслением Одри многого в eё жизни. Холли очень уязвима. Она не находит того, чего ищет. Развлечения заполняют eё жизнь так же, как кино наполняло жизнь Одри до той поры, пока по-настоящему она не задумалась о смысле такой жизни. И тогда Холли без всяких сексуальных намерений сворачивается калачиком в постели своего друга-писателя, человека без хищнических устремлений. Она плачет, словно ребенок, испугавшийся темноты, и жалуется: «Ты боишься, и тебя всю прошибает пот, но ты не знаешь, чего боишься, просто чувствуешь, что должно произойти что-то плохое. Только ты не знаешь что».
Одри говорила о своих собственных проблемах более спокойно, но напряжение от столкновения eё работы с eё жизнью очень хорошо ощущается. «Мне кажется, что любая женщина, только став матерью, реализует себя. Я уверена, что для того, чтобы стать по-настоящему хорошей актрисой, способной играть самые разнообразные роли, доступные мне в моем возрасте, необходимо было пройти через опыт рождения ребенка. Раньше я этого не понимала. Теперь я это знаю». Материнство заставило Одри cepьёзнее отнестись и к своей артистической карьере, искать равновесие между профессией и материнским долгом. Теперь, когда у нeё появился ребенок, нельзя было оставаться бездомной «работницей кинофабрики». Ее все меньше и меньше устраивала кочевая жизнь, которую они вели с Мелом в гостиничных номерах и снятых в аренду виллах. В то время как для Мела с его непоседливым характером нужна была активная деятельность, Одри тяготела к созданию постоянного дома для их семьи. Постепенно их пути и устремления начали расходиться.
Рождество 1960 года они провели в Голливуде. Одри в это время завершала работу над «Завтраком у Тиффани». Малютка Шон прилетел из Швейцарии вместе со своей няней-итальянкой. Одри всегда говорила об этом празднике «с двумя моими мужчинами» как о самом счастливом Рождестве в eё жизни. Но с началом нового года наступил черед Мела выбирать путь для всех троих. Одри с ребенком пришлось последовать за ним. Сначала они жили в Париже, где он снимался во французском фильме «Дьявол и десять заповедей», а затем вернулись в Бургеншток. Жизнь там текла мирно, беззаботно и, пожалуй, слишком обыденно. Но это нравилось Одри. Она вставала в 6.30 утра покормить ребенка и приготовить завтрак для Мела, если он был дома. Обычно Одри готовила сама, даже для гостей, приезжавших в Бургеншток на короткое время. Если же гости задерживались у них, она приглашала кухарку из деревни. Давая выход своей кипучей энергии, Мел играл в теннис. Они много читали; два или три раза в неделю ездили на рынок в Люцерн.
Как раз в это время Софи Лорен и Карло Понти переехали в Швейцарию и оказались их близкими соседями. У Одри и Софи было гораздо больше общего, чем просто работа в кино. Подобно Одри, Софи было очень трудно выносить ребенка, и она пребывала в том мучительном состоянии, которое вызывает в женщине неудовлетворенное желание стать матерью. Она часто приезжала к Одри на ужин, когда Понти уезжал по делам в Милан или Рим, а Мел был где-нибудь на съемках. Материнство освободило Одри от обязанности следовать за мужем. Теперь центром семьи сделался Шон. Уложив сына, Одри начинала готовить макароны для себя и Софи, и две женщины-красавицы, знаменитые звезды мирового кино, ужинали на кухне в полном одиночестве, словно две соседки-домохозяйки. В каком-то отношении удовольствие от воспитания ребенка было связано с простотой сельской жизни, с eё спокойным, хотя порой и несколько однообразным ритмом. Тут большое значение имела смена времен года. Здесь она могла дышать чистым горным воздухом и любоваться снегами на вершинах, а не укрываться в каком-нибудь голливудском каньоне под козырьком от солнца.
