И было утро... Воспоминания об отце Александре Мене - Коллектив авторов (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Во время Божественной Литургии все православные священники произносят молитву о соединении веры. Соединение веры. Мечта Владимира Соловьева…
В основе всех великих мировых религий лежит единый, равный для всех образ Бога. Различные и внешне непримиримые религии связаны на Небе, здесь же — «каждая возделывает свой сад».
«В главном — единство, в спорном — свобода, во всём — любовь». Эти слова Блаженного Августина о. Александр полагал в основу взаимоотношения религий. Это ли не призыв к единению людей на земле, к «планетизации человечества», к великой конвергирующей Вселенной? Но его обвиняли в ереси, храня «чистоту веры»! Каким мужеством обладал этот человек, святой нашей культуры, нашей философии! Поистине, его не могли сломить, его могли только убить. Но мир так устроен Творцом, что злоба и зло всегда возвращаются к тем, от кого исходят. «Поднявший меч от меча и погибнет», а «мир ваш к вам возвратится» (Мф.10,13).
За несколько дней до гибели отца Александра в моё сердце вдруг ворвалось страшное, но не очень ясное предчувствие. Почему‑то настойчиво стала думать о смерти, об угрозе ему. Я помчалась в Новую Деревню. Когда шла исповедь, я металась вокруг, не зная, смогу ли подойти и сказать… Как сказать? Как сказать человеку, что боюсь его смерти? Ведь и так жизнь его тяжела и полна угроз, а я добавлю ему тяжести? Он заметил моё смятение. «Что с вами, дорогая моя?» — «Я боюсь… смерти», —только и могла я сказать, но он понял все и, как обычно, возвышая своих близких до своего уровня, ответил мне: «Нам с вами не надо бояться смерти, мы выполнили своё предназначение на земле, смерть страшна только тем, кто здесь не осуществился».
Он любил слова Гёте: «Уверенность в том, что мы продолжаем жить вечно, вытекает у меня из самого понятия деятельности. И если я, не зная усталости, буду деятелен до конца, то природа, когда теперешняя моя форма уже не сможет выдержать тяжести моего духа, обязана будет указать мне новую форму существования. Пусть же Вечно Живой не откажет нам в новых видах деятельности, аналогичных тем, в которых мы уже испытали себя. А если Он по–отцовски дарует нам воспоминание обо всём справедливом и хорошем, к чему мы стремились и что уже создали, тогда и мы, конечно, очень быстро ухватимся за зубцы мировой шестерни».
В последний раз я видела о. Александра пятого сентября. Под утро мне приснился удивительный сон. Я стояла в пустом помещении, очень похожем на нашу Новодеревенскую церковь. Вокруг меня были люди, которых я зрением не видела, а только как‑то ощущала их присутствие и слышала, но не слухом. Вероятно, это то, что называется «духовные сущности». И вдруг в том месте, где обычно исповедовал О. Александр, я увидела большой лучистый пучок света. «Что это?» — спрашиваю я и всматриваюсь. Большой солнечный блик с лучами по спирали поднялся вверх, и я увидела, что он сливается с большим светящимся кругом наверху. И ясный, красивый мужской голос мне сказал: «Смотри, это Троица». Я всматриваюсь в этот свет, а по диаметру круга — край чёрной одежды, как контур рясы. Что это?!
Проснулась в удивительно прекрасном состоянии: мне казалось, что все вокруг залито белым светом. Я понимала, что мне дано было увидеть нечто важное и прекрасное, что это что-то самое важное, и только для меня — и рассказывать никому не надо — но что именно, я не понимала.
Пятого сентября, в среду, день был пасмурный. Ветер крутил листья с дождём, выворачивал зонт. А мне весь день казалось, что все вокруг залито белым светом. Что, солнце выглянуло? — всматривалась я. Нет, идёт дождь.
Я не успела рассказать этот сон о. Александру — было много народу и мало времени. И казню себя до сих пор: он бы понял и поберёгся. Хотя и понимаю, что всё, что происходит на земле, уже состоялось на Небе, а ему бы только добавило тяжести в последние земные дни.
Он перешёл в иной мир ранним сентябрьским утром. На него напали по дороге к храму. Какая же злоба кипела в этих людях! До сих пор спрашивают, кто убил? А кому принадлежала идея убийства, это легко понять, если сейчас внимательно посмотреть, кто активизировался в жизни и на телевидении, не боясь контраста, а кто просто вздохнул с облегчением и сделал вид, что их это не касается. «Ищут пожарные, ищет милиция…» Долго будут «искать».
Отец Александр был жертвенным и мужественным человеком. Он не цеплялся за земную жизнь, не дрожал, не прятался. Он не копил добро, как иные, а «собирал себе сокровище небесное», говоря евангельским языком. Напрасно завистники клеветали, что он гнался за популярностью, за количеством слушателей и прихожан. Он проповедовал Евангелие человеку нашего времени и уровня знаний современным языком и на современном уровне, выполняя завет своего духовного учителя Владимира Соловьева. Помню, как серьёзно они обсуждали эту проблему с моим крестным, когда о. Александр (запутывая следы от КГБ), приехал к нам домой меня крестить. Он всегда шёл на риск, и если видел, что искры его духа начинали своё творчество в душах тех, с кем он общался, то бывал счастлив. Он весь сиял, и, как ребёнок, даже не умел это скрывать: он был «дитя добра и света», наш улыбающийся и прекрасный друг.
По определению Бердяева, христианство — это откровение о личности. И о. Александр сам был откровением, мужественным, чистым, честным и бесстрашным. Конечно, угрозы и допросы наложили на его чело печать мученичества — до 80–х годов он был намного веселее. Последние страницы книги о библейских пророках он писал буквально под «аккомпанемент» обыска. Внизу в доме обыск, а он спешит дописать, успеть. Увезут его в чёрной машине или нет, он не знал, но он невозмутимо пишет — и над ним только Бог.
Мужество его стало легендой. Истекая кровью, умирая, он не сказал, кто его убил.
Христианство — религия сильных духом, святость всегда мужественна и добра.
Творчество о. Александра — это и вся его жизнь, и его личность. Но это и души тех людей, которых он вёл по–жизни.
…Духовное руководство — руководство могучим его духом. «Через жертву — к творчеству, через отречение от мира сего — к творчеству мира иного и иной жизни», — сказал великий Бердяев. «Вы — моя работа», — просто говорил своим прихожанам О. Александр. «Церковь — это мы, в каждом члене Церкви должен воплотиться Господь Иисус. Когда вы живёте, надо чувствовать образ Христа, как Он в тебе воплощается».
Кем же он был больше? Пастырем, богословом, философом, писателем, проповедником, пророком, учёным, апостолом? — «Друзья мои, я думаю, что вопрос этот скорее праздный»… Как белый цвет поглощает в себе все цвета спектра, так белоснежная риза о. Александра — свидетельство о нём и о его радостной религии.
XX век… Пока самый страшный в истории человечества. Век идолопоклонства и, по словам о. Александра, «умывания рук». Но в недрах его, как в подпольной (катакомбной) церкви, которую ещё в XIX веке предсказал Владимир Соловьев, созрели великие открытия и личности. О некоторых, я думаю, мы и узнаем‑то не скоро, ведь система не только убивала, она систематически, долго давила. Это касается не только церкви.
Вся библейская история, все Священное Писание вместились в этого человека.
А о том, что сделал О. Александр Мень для духовной жизни нашей страны, в XXI веке будут говорить приблизительно так же, как о роли Пушкина в развитии русского языка и литературы.
Только духовное историческое очищение, покаяние и возрождение народа — труднее языка литературного.
«Почему, вы думаете, в истории христианских церквей столько трагических страниц? Почему столько раз они терпели такие тяжёлые поражения? Только лишь потому, что были злые политические или какие‑то иные силы? Вовсе не только поэтому. Всё начиналось с нас, христиан. Когда мы отступали от Него, в этом уже был зачаток будущей катастрофы. И когда сегодня я вижу, с печалью и с болью в сердце, разрушенные храмы или вижу фотографию церкви, которая уже не сохранилась совсем, я понимаю, что это дело рук варваров, «культурных» дикарей, это дело рук тоталитаризма, насилия, нетерпимости, чёрной ненависти — ну, что тут перечислять, все ясно. Но главный корень я нахожу в другом.
