Жизнь летчика - Удет Эрнест (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .txt) 📗
Мы летим. Этот самолет похож на старую ощипанную ворону. Возможно когда-то это была тренировочная машина. Но никогда прежде я не испытывал чудо полета столь глубокое и сильное, как в эти моменты. Ниже нас горы, прорезанные лощинами, их склоны покрыты темными сосновыми лесами или упавшими листьями. Теплый день, поздняя осень. Ветер мягко поет в тросах и перед нами белые облака тихо вырастают в небе. Враг уже поднят на ноги атакой других самолетов. Два Фармана и Моран приближаются со стороны Бельфора. Драться бесполезно. У нас на борту нет пулемета, наша старая птица с натугой держит высоту тысяча восемьсот метров. Наблюдатель оборачивается и указывает на юг. Мы поворачиваем. Сейчас полдень, и мы летим прямо на солнце. Над Монтре мой «Франц» становится беспокойным. Под нами депо и бараки, последняя возможность куда-то с пользой сбросить наши бомбы. Как хищная птица я кружу над городом. Похоже, мой наблюдатель придумал свой собственный метод сброса бомб. Вместо того, чтобы просто сбросить их за борт, он открывает маленький люк внизу и опускает их туда. Его успех показывает, что он прав.
Перегнувшись через борт я вижу как обломки черепицы летят во все стороны. Облако дыма поднимается к небу. Неожиданно он оборачивается и с ужасом указывает вниз. Постепенно я начинаю понимать. Одна из бомб выскользнула у него из рук и застряла в шасси. Малейшего сотрясения достаточно для того, чтобы она сорвалась. Ее заряд вполне достаточен чтобы разнести и нас и машину на мелкие кусочки. Очень осторожно я накреняю самолет влево. «Безответственное маневрирование запрещено!» Как бы я хотел, чтобы тот офицер сидел здесь, за штурвалом. Бомба следует движениям самолета, скользит влево и останавливается. Я поворачиваю вправо. Бомба скользит вправо. Наблюдатель исчезает из вида. Он встает на колени на дне своей кабины и высунув ногу через люк отчаянно пытается коснуться оси. Но его нога чересчур коротка, он не может достать до бомбы. Делая последнее усилие, я резко накреняю машину, первый раз в своей жизни. Старый аппарат вяло реагирует. Вот мы летим почти под прямым углом к земле. Легкий щелчок, бомба срывается и падает вниз. Я выравниваю самолет и смотрю ей вслед, наблюдая как она взрывается в поле. Вверх вздымается фонтан земли. Мы разворачиваемся и идем домой. Мой «Франц» все еще болтает ногой в воздухе. Он делает возбужденные жесты. Его нога застряла в узком люке и он не может вытащить ее, пока мы не приземлимся. Перед голубым хребтом появляется укрепление звездообразной формы в Нейбрейзахе, там неподалеку и наш аэродром. Механики и курсанты бегут к нам. Мы последние, кто возвратился из налета на Бельфор. Мы вылезаем из машины и наблюдатель жмет мне руку. «Рад был познакомится», говорит он. К нам через поле бежит ординарец. Я должен немедленно доложить в штаб-квартире. Здесь сидит наш капитан. Тот самый, кто устраивал мне нагоняй перед строем. Я щелкаю каблуками и рапортую: «Рядовой Удет вернулся из-под ареста.» Он долго смотрит на меня. Затем говорит: «Вы переводитесь в Хабсхаймскую группу одноместных истребителей. Ваш самолет прибудет через два дня, затем вы можете лететь!» Он достает мое дело и листает его, как будто меня здесь нет. Я стою какое-то время, не двигаясь, удивленный и потрясенный. Капитан поднимает глаза вверх: «Вольно!» Я ухожу.
Аэродром ярко освещен полуденным солнцем. Время отдыха. Все тихо и мирно, как в воскресенье. Я останавливаюсь и делаю глубокий вдох. Пилот одноместного истребителя? Пилот-истребитель? Стать тем, кем все мечтают стать? Я не справлюсь, просто не справлюсь. Приходит писарь и приносит пару котелков с кофе. «Ну, господин истребитель», ухмыляется он и снимает крышку. Писари всегда все знают, и когда у них перекур, они становятся словоохотливыми. Я протягиваю ему пачку сигарет. С хитрым, косящим в сторону взглядом он берет три штуки, зажигает одну и начинает.
В это утро звонил начальник штаба из Мюльхаузена. Желал знать, вернулся ли рядовой Удет из-под ареста. Все бросились меня искать пока наконец механики не доложили, что я отправился на бомбардировку Бельфора вместе с лейтенантом Хартманом. Об этом сообщили в Мюльхаузен. «Прямо из-под ареста?», спросил штабной офицер? «Прямо из-под ареста!», ответил капитан. Затем Мюльхаузен отключился. Два часа спустя пришел приказ: «Рядовой Удет переводится в Хабсхаймскую группу одноместных истребителей. „Удачи больше чем мозгов“, пробурчал капитан, кладя телефонную трубку на место. Писарь собирает кофейные кружки. „Ну, удачи, Herr Jagdflieger!“, говорит он и уносится рысью. Когда поднимается солнце, долины начинают нагреваться. Летные курсанты, которые относились ко мне раньше как к отверженному, сейчас собираются вокруг меня. Пилот в Хабсхаймской группе одноместных истребителей? Вот сукин сын!» Они торопятся узнать, как я получил Железный Крест. Я рассказываю им о чем-то возвышенном. Через два дня прибывает моя машина. Быстроходный новый Фоккер. Он выглядит элегантно и колоритно, как настоящий ястреб. Стоящий рядом с ним старый Авиатик I, на котором я летал в 206-й, кажется толстым и неуклюжим как гусь. Половина всех курсантов собирается к моменту моего взлета. «И помните о главном, ребята: как можно больше тренироваться», кричу я им, махая на прощание рукой.
Деревянные колодки из-под колес убраны, рычит мотор Гном, и я взлетаю. Машина кренится вправо. Я всего лишь в каком-то метре от земли. Я дергаю ручку влево, налегая на нее изо всей силы. Но ничего не происходит, абсолютно ничего! Ангар несется мне навстречу с головокружительной скоростью. Треск, какие-то обломки летят у меня над головой… Я врезался в ангар! Какое-то время я сижу не двигаясь, как будто парализованный шоком. Затем я встаю, колени мои трясутся, и выбираюсь из кабины. Я невредим, но от самолета осталась куча обломков. Курсанты и механики бегут ко мне через летное поле. Все видели мою аварию. Бегут даже со стороны казарм и штаба. Они стоят вокруг меня большим полукругом, с любопытством разглядывая машину. Несколько человек подходят ко мне с вопросами, на которые я не могу ответить.
Я стою молча, все во мне трясется. Подходит капитан и долго смотрит на меня. «Итак», говорит он, как будто он ждал что так и произойдет. Я, запинаясь, бормочу что-то: «Ручку заклинило, элероны не работали». «Мы это расследуем», говорит он и кивает старшему механику. Я иду в мою комнату и сижу у окна, уставясь в него ничего не видящими глазами, как будто забыв о том, что произошло. Другие из чувства сострадания, оставляют меня в покое. Вечером становятся известны результаты расследования. Привод пулемета перепутался с тягой дроссельной заслонки и тем самым заблокировал ручку управления. Старший механик приносит фотографию кокпита. Я реабилитирован. Мне дают еще одну машину, но на этот раз это старый Фоккер. На следующее утро я вылетаю в Хабсхайм. На взлетном поле одни только механики, больше никого. Стоит серое, туманное утро.
Первые бои
В Хабсхаймской группе одноместных истребителей четыре пилота. Лейтенант Пфальцер – наш командир, кроме меня в группе также сержант Вайнгартнер и капрал Глинкерман. Мы молоды и живем как принцы в брошенной вилле богатого американца, который сбежал сразу же после начала войны. У нас устанавливаются дружеские отношения. С Вайнгартеном мы вскоре становимся друзьями. В этом – весь Вайнгартен. На третий день знакомства все становятся его друзьями. С Глинкерманом труднее общаться, он какой-то немного отстраненный. Вечером он часто садиться вместе с механиками и курит трубку, уставившись в туман, который поднимается над лугом белыми клубами. Мне кажется, он очень беден и расстраивается из-за этого. Гораздо позднее, когда мне принесли его бумажник, я нашел фотографию девушки, несущейся верхом впереди смеющейся кавалькады. Он никогда не говорит о ней. Кое-кто косится на него когда он расхаживает в небрежно надетых гетрах, из-под которых белеют кальсоны. Но он хороший летчик, один из самых лучших среди тех, кого я знаю. Наши должностные обязанности просты и необременительны. Раз или два в день мы поднимаемся в воздух, но видим противника редко. Декабрьское небо холодно и ясно, земля ломкая от мороза. Если хорошо закутаться и смазать лицо маслом, полет становится даже приятным. Почти как катанье в санках по облакам. Вдали от нас, во Фландрии и в Шампани, там, где идут бои и ежедневно с обоих сторон погибают пилоты, говорят об армиях, уснувших в Вогезах. Это обычно говориться с легким пренебрежением, иногда – с оттенком зависти.
