Невеста двух императоров (Дагмар-Мария Федоровна, Николай Александрович и Александр III) - Арсеньева Елена (список книг txt) 📗
При всем своем простодушии Александр не мог не задаваться вопросом, чего было больше в частых письмах Дагмар: желания беспрестанно играть на струнах императорского сердца или искреннего чувства. А впрочем, какая разница? Так или иначе, она оказалась очень искусной музыкантшей. Ведь и струны его собственного сердца тоже зазвучали в ответ ее взглядам, ее нежному голосу, всему тому очарованию, которое источала она каждым движением своим. Сперва Александр с превеликим трудом выпутывался из тенет застенчивости. Но с каждым часом чувствовал себя все легче, свободнее – и счастливее.
Он даже не ожидал, что ему снова может быть так хорошо – и совсем скоро после того, как он потерял любовь всей своей жизни… И впервые он подумал, что Вово Мещерский был кое в чем прав. А уж как прав был обожаемый Никс, что так любил Дагмар! С ней так легко, так свободно. Александр настолько освоился, что решился спеть для Дагмар несколько куплетов из оперетты Оффенбаха «Прекрасная Елена». Она была необычайно популярна в Петербурге, однако в Копенгагене о ней еще не слышали. Его пение произвело фурор. Больше всех, кажется, удивлялся брат Владимир, которого император послал присматривать за «увальнем Макой», чтобы не дай Бог не сорвался с датского крючка. Похоже, Александр больше не нуждался в присмотре!
В самом деле – безумие прошлого года все дальше уходило от Александра. Он не сомневался теперь в том, что ему нужна именно Дагмар. Однако мучил стыд перед отцом, который видел его в минуту слабости и трусости, недостойной наследника русского трона. И он счел своим долгом расставить все точки над «i»: «Милый па, пожалуйста, не думай, что все это только пустые слова, я боюсь, что ты мне не поверишь после всего того, что было в последнее время в Царском. Но я совершенно переменился и сам себя не узнаю».
Такое покаянное послание ушло в Петербург. Отец поверил ему, одобрил и ободрил Александра письмом, а про себя подумал: попробовал бы сын не образумиться!
Однако вскоре состояние цесаревича перестало быть таким уж безоблачным. Дело в том, что он вдруг усомнился в чувствах Дагмар. Она держалась так ровно, так по-сестрински! В ее поведении не было ничего, кроме родственной нежности и вежливого безразличия. Кажется, она не больно-то и хотела выходить за него замуж. В самом деле, ну что он такое по сравнению с блестящим Никсом?!
Александр совершенно не был знаком с женскими уловками. Мари опасалась дразнить его кокетством, поэтому у него не было вообще никакой практики. И он оробел, столкнувшись с простейшей девичьей гордостью.
А Дагмар испытывала немалое наслаждение, терзая своего неуклюжего гостя. Довольно она настрадалась от неопределенности! Пусть теперь помучается Александр.
И он мучился. Покорно мучился…
Однако молчал, словно язык проглотил. Чудилось, он намерен погибнуть в пытках любви – но не сказать ни слова.
Дело в свои руки взял брат Дагмар – наследный принц Фредерик. Причем он так умело повел разговор, что Александр остался в убеждении, будто это он сам умолял Фредерика узнать о настроениях короля касательно его брака с Дагмар. Спустя несколько дней они столкнулись с Христианом в королевской конюшне. Здесь, потчуя хлебом своего любимого коня, король снисходительно сообщил, что не возражает, чтобы Александр сказал Дагмар о своей любви.
Честно говоря, ему равно нравились и русский престол, и сам Александр. Ну а что (кто) предпочтительнее для Дагмар – это ее дело.
Однако получить разрешение от отца и признаться в любви к дочери – это все же разные вещи. Александром опять овладела нерешительность. Королевскому семейству это затянувшееся сватовство понемножку начало надоедать. Да что, клещами тащить из этого недотепы объяснение, что ли?
Клещи не клещи, но король поговорил с дочерью очень решительно. В разговоре приняли участие и брат принцессы Фредерик, и сестра – принцесса Тира. Она была совсем еще девочка, но очень сообразительная девочка…
На другой день – это был десятый день пребывания русского медведя в Дании! – перед завтраком Дагмар пригласила Александра посмотреть ее комнаты. Разумеется, с ними пошли король и Фредерик, однако потом они куда-то исчезли. Лишь только за ними затворилась дверь, как малышка Тира, караулившая на лестнице, повернула ключ в замке.
– Теперь он никуда не денется! – хихикнул Фредерик, спускаясь по ступенькам. А сдержанный Христиан вздохнул.
Александру и впрямь некуда было теперь деваться. Но он все никак не решался отверзнуть уста. Уже и комнаты оглядел дважды, и перебрал все фотографии в альбомах. Руки Александра тряслись, он безумно волновался. Кажется, терпение начало иссякать даже у Дагмар. Она разозлилась и предложила гостю прочесть письма его брата.
Стоило робкому Александру увидеть знакомый почерк и почувствовать себя на проторенной дорожке, как у него прорезался голос.
– Говорил ли с вами король о моем предложении… о моем разговоре? – нетвердо спросил он.
– О каком разговоре? – сделала большие глаза коварная и измученная Дагмар.
– О том, где я… когда я… что я… – начал бормотать Александр.
Дагмар, девушка начитанная, вспомнила, что когда-то слышала о передаче мыслей на расстоянии. И, пристально глядя на беднягу, стала произносить про себя: «О том разговоре, когда я просил вашей руки!»
Лицо Александра осветилось, словно лицо ученика, который не выучил урок, но вдруг получил спасительную подсказку.
– Я прошу вашей руки! – едва ли не выкрикнул он с восторгом.
Дагмар испытала такое облегчение, что даже не в силах была доиграть до конца свою роль: бросилась на шею к Александру и обняла его. Ну, тут уж он сам, без подсказки сообразил, что делать, и стиснул ее тонкую талию так, что девушка ни единым звуком не могла протестовать против такого пылкого объятия и последовавших за этим несчетных поцелуев.
Наконец Дагмар вспомнила о приличиях и кое-как вырвалась из рук обо всем забывшего Александра.
Но лучше бы она этого не делала! Едва он уселся в уголке дивана, а Дагмар устроилась в кресле, как увалень снова начал возводить вокруг своего сердца оборонительные рубежи. Он не нашел ничего лучшего, как спросить:
– Можете ли вы любить еще кого-нибудь, кроме моего милого брата?
Выдержка у Дагмар была отменная – она нежно ответила:
– Я не могла бы любить никого, кроме его милого брата!
После этого она поспешно поцеловала Александра, чтобы он прекратил, наконец, молоть всякую чепуху. Однако Александр с повлажневшими глазами начал говорить, что милый Никс много помог им в этом деле и что теперь он, конечно, горячо молится об их счастье.
Дагмар кивала, утирала в свою очередь слезы, а сама горячо молилась, чтобы отец услышал ее мысленный призыв и наконец-то вернулся.
И это случилось! Повернулся ключ в двери, и на пороге возникли король, королева и Фредерик. Тут же маячила принцесса Тира и многочисленные приближенные.
Если даже Александр и захотел бы дать деру, то сквозь такой заслон прорваться было немыслимо.
Начались поздравления, слезы… Дагмар едва не упала в обморок. Это приписали ее нежной чувствительности и печальным воспоминаниям, которые иной раз являются к нам так некстати. На самом же деле она была чуть жива от усталости после этого объяснения.
А Александр… Александр сиял и выглядел совершенно счастливым. Чудилось, у него с души свалился камень. И тогда Дагмар вдруг распознала самое слабое место своего жениха: он с трудом принимал решения, потому что толком не знал, чего хочет. Но если рядом с ним будет кто-то, кто станет указывать, чего именно хотеть следует, а чего не следует… Тогда с ним вполне можно будет поладить. Даже самой сделаться счастливой!
И ей это вполне удалось! Среди нескольких поколений русских государей трудно было отыскать более гармоничную пару, чем император Александр III и императрица Мария Федоровна: Мака и Минни.
Они потом не раз вспоминали ту страшную, горькую минуту, когда сидели по обе стороны умирающего Никса, а он держал их за руки. Выходит, он все-таки соединил их. Соединил навеки!
