В пламени холодной войны. Судьба агента - Коллектив авторов (книги .txt) 📗
Первое время после возвращения в Хельсинки я смотрел на себя, как на шпиона интернационального масштаба, имеющего четко определенный мотив действий. Но однажды мне пришлось опоздать на заседание руководства ВВС. Открыв дверь, я извинился и вошел, на что председатель приветливо помахал рукой и предложил свободное место.
Не знаю, что со мной случилось, но я в буквальном смысле слова остолбенел. Стоял и смотрел на присутствующих, ничего не подозревающих и ни о чем не ведающих, и вдруг подумал: «А ведь среди вас появился предатель». Эта мысль пронзила меня с ужасающей силой, я словно увял и уменьшился в росте, и оставался тихим и отсутствующим во все время заседания. Но никто не обратил на это внимания, поскольку я был там весьма незначительной персоной.
Слово «предатель» вскоре засело в моем сознании и постепенно превратилось в кошмар, с которым я не мог бороться. Оно жило, ворочалось в мозгу, как червь, я начал смотреть на самого себя с отвращением. В конце концов, один сослуживец по командной экспедиции посмотрел как-то на меня удивленно и спросил: «Черт побери, что это ты такой мрачный? Может, протокольные мероприятия отнимают много сил?» Он засмеялся. Но мне стало не до смеха: это был сигнал взять себя в руки!
Человек обладает удивительным умением приспосабливаться. Можно сказать, что и я приспособился к неизбежной ситуации. Неизбежной, поскольку зашел слишком далеко и не видел никакого пути назад. Неизбежной, потому что мое упрямство не позволяло поставить крест и выйти из игры.
Огромным напряжением сил я вернул себе равновесие. Инстинкт самосохранения победил. Неприятное чувство исчезло. Но прежнего состояния легкости уже не ощущалось. Я чувствовал себя одиноким и изолированным от общества. Не было больше единения, солидарности с коллегами, друзьями и знакомыми, хотя все они вели себя по-прежнему. Мысль, что мое будущее возможно лишь за пределами Швеции, росла и росла, все больше превращаясь в своеобразную идею фикс. И когда однажды я снова покинул Швецию, то думал, что уже не вернусь назад…
Почему же СЭПО не находило улик? Как можно было работать годами в Стокгольме, где оно буквально охотилось за Веннерстремом – и не дать, не оставить после себя хоть каких-то улик? Многие впоследствии недоумевали и удивлялись. Но ответ напрашивается простой: все протекало слишком ординарно! Не было ничего, что напоминало бы драматические особенности других столиц: Москвы, Вашингтона, Берлина. Иными словами, в работе офицера экспедиции нелегальная деятельность полностью переплеталась с легальной. И ни разу не было никаких отклонений.
Примечательно, что в то же самое время активно действовал русский полковник Олег Пеньковский – агент ЦРУ, разоблаченный в конце 1962 года. С точки зрения Веннерстрема было ужасно, что существовал такой человек. Он служил в Центре, в Москве – в самом сердце советской разведки. И Стиг не мог с этим смириться, даже когда разоблачение стало фактом.
Позже он признавался, что был в шоке, представив, как в то время он вдруг узнал бы, что ЦРУ удалось проникнуть в святая святых Центра, что там есть человек, который в любой момент может раскрыть существование агента Веннерстрема американцам! Стиг никогда не был особенно пугливым, но отдавал дань реальности: каково было бы узнать об этом обстоятельстве, спокойно сидя в стокгольмской командной экспедиции? Любой был бы смертельно напуган и немедленно прекратил свою нелегальную работу. Однако, по счастью, тогда он ни на мгновение не представлял, что такая незримая и страшная опасность может подстерегать со столь неожиданной стороны.
Впоследствии утверждалось, что Пеньковский якобы действительно дал американцам информацию о Веннерстреме, правда, после того, как тот уже покинул Вашингтон. И что ЦРУ, в свою очередь, проинформировало об этом СЭПО. Сам по себе хороший посыл для молниеносного выпада контрразведки уже на той стадии. Но выпада не произошло, более того, Стиг так и не смог найти никакого подтверждения, что информация Пеньковского существовала.
Признанием этого факта Веннерстрем лишний раз подтвердил выводы русской стороны, что американцам его раскрыл другой предатель – Поляков. Косвенным доказательством стало и то, что с I960 года Поляков как раз находился во второй командировке в США и уже получил доступ к информации о шведском агенте. Впрочем, окончательная правда еще дожидается часа быть обнародованной.
Как бы ни утверждали противоположное, тайная полиция ведет свое наблюдение во всех странах. В Стокгольме она также наблюдала и за советскими военными дипломатами, и за Веннерстремом. Но этим способом она мало чего могла достичь. Наблюдение фиксировало все перемещения в деталях, но не усматривало в них ничего ненормального: выявлялась просто-напросто легальная работа и жизнь офицера экспедиции.
Бесконечное циркулирование между офисом, приемами и домом – никаких секретных встреч, ну хотя бы одной-единственной за все годы! Никаких тайников! Стиг встречался с людьми при исключительно открытых обстоятельствах, каждый раз в присутствии многих свидетелей. Естественно, нельзя было избежать случайных встреч в центре Стокгольма, на отдыхе или в магазинах. Они могли, конечно, использоваться, как нелегальные, и быть подозрительными в глазах СЭПО, но ничего подобного в действительности не было. Лишь однажды агент столкнулся с русским атташе и его дочерью, когда папа отводил ее в школу. Даже если кто-то из них и был в тот день под наблюдением, никакого определенного подозрения на основе увиденного у контрразведки возникнуть не могло.
Однако СЭПО старалось действовать и более изощренно. Веннерстрем чисто случайно «вычислил», что один из их сотрудников работал официантом на дипломатических приемах. Только ли ради Стига или, возможно, в превентивных целях – оставалось только гадать. Что он мог выяснить? Быстро и незаметно передвигаясь по залам, он, конечно, имел возможность наблюдать. Не исключено, что ждал того момента, когда наш агент уединится с кем-нибудь из восточных дипломатов в укромном уголке – и таким образом раскроется.
Но ничего подобного никогда не происходило. Скорее наоборот: Веннерстрем сознательно избегал лишних контактов с русскими. Столкнувшись в толпе, они могли пожать друг другу руки, обменяться парой фраз о погоде или политике, но в их поведении никогда не было ничего странного или подозрительного.
Правда, рукопожатие много раз использовалось не по назначению, а для передачи микропленки. Но техникой этой заинтересованные стороны со временем овладели в совершенстве и строго следили, чтобы никаких «официантов» поблизости не было. Сигналом, что все чисто, служила иногда заразительная мальчишеская улыбка, а порой мимолетное подмигивание пускалось в ход – все в зависимости от обстоятельств.
Домашний телефон тоже прослушивался. Но неужели СЭПО ожидало какой-то дилетантской неосторожности? Например, обсуждения нелегальных вопросов по телефону? Возможно, они рассчитывали определить круг знакомых, чтобы потом обнаружить что-нибудь необычное? Пожалуй, и тут Стиг разочаровал их. Крайне редко ему случалось отвечать на звонки «восточных» дипломатов, а вот с «западными» это происходило сплошь и рядом. Ни для кого не было секретом, что связи с сотрудниками американского посольства и с американцами, которых он знал еще по Вашингтону, были особенно оживленными. Возможно, СЭПО и регистрировало их с привычным подозрением, но на этом нельзя было нажить капитала.
Правда, однажды Стиг звонил по домашнему телефону Ющенко и просил его прибыть в командную экспедицию. Это заинтересовало контрразведку. Но не визит как таковой, поскольку было общепринято, что иностранные военные атташе посещали командную экспедицию. Странным показалось то, что полковник вызывал туда генерала! Возможно, он не был достаточно почтителен в интонациях, и это не прошло незамеченным. Анализируя позже ситуацию, Веннерстрем вынужден был квалифицировать это как явный промах со своей стороны.
Если уж было так трудно определить внешние нелегальные контакты, то что говорить о внутренних связях? Главный вопрос, интересовавший контрразведку, – как велся сбор информации. Могла ли как-то выявиться скрытая, теневая сторона этого? Имелась ли возможность отделить нелегальное от легального? Практически это было невозможно. Для выполнения служебных обязанностей в министерстве обороны Веннерстрем должен был знать, что происходит в вооруженных силах. Прежде всего, в тех, на которых он специализировался: ВВС, ПВО и техническое развитие, особенно – ракетостроение. Таким образом, сюда входило все, что интересовало Москву.
