Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»? - Кычанов Евгений (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
К этому титулу был добавлен еще один – имя сельджукского султана XI в. Санджар, а на печати для подписи указов и документов хорезмшаху вырезали «скромный» текст – «тень Аллаха на земле». В 1212 г. в Самарканде против хорезмша-ха произошло восстание последнего из караханидов Усмана. Хорезмшах казнил Усмана и убил десять тысяч своих новых подданных.
В 1211 г. Кучлук, сын найманского Таян-хана, взял в плен и лишил власти кара-китайского гур-хана. До этого Кучлук пользовался доверием последнего гур-хана Чжилугу и даже был женат на его дочери. Кунку, дочь гур-хана, была женщиной волевой и заставила Кучлука сменить веру и из христианства перейти в буддизм. Кучлук видел, что многие в государстве кара-китаев тяготятся властью гур-хана. Да и хорезмшах, узнав о новом фаворите при дворе гур-хана, вступил с ним в контакт. Когда Кучлук узнал о поражении гур-хана от меча хорезмшаха, «он, со всею поспешностью выступив, напал на него (гур-хана. – Е. К.) в то время, когда войско того было рассеяно, и окружил его. Так как гур-хан не имел другого выхода, он захотел смиренно преклониться перед ним. Кушлук этого не допустил и смотрел на него как на отца, внешне оказывая ему почтение, сам же… захватил в свои руки области Туркестана, которыми владел гур-хан, и его царский сан. Гур-хан спустя два года отдал богу душу от горя, а казнохранилища, имущество, войска и движимое достояние, которые были собраны и накоплены в течение трехсот пяти лет, – все это попало в руки Кушлука» [Рашид-ад-дин, т. 1, кн. 2, с. 182]. Так Кучлук овладел троном кара-китайских гур-ханов и стал соперником хорезмшаха.
Кучлук повел негибкую внутреннюю политику. Сам ренегат, сменивший христианство на буддизм, он стал преследовать мусульман, «раскрыл над подданными длань насилия и вымогательства» [там же]. Кучлук требовал от мусульман Хотана сменить веру на христианскую или буддийскую. Он вступил в «диспут» с мусульманскими богословами Хотана, который кончился тем, что один из них, имам Ала-ад-дин Мухаммед-и Хотани, оскорбил государя, сказав Кучлуку: «Да будет прах тебе в рот, о враг истинной веры» [там же, с. 183], за что был распят на дверях своего медресе. С тех пор Кучлук стал сидеть в своих владениях, как на угольях.
Мы уже упоминали, что Субетай-баатур был послан в поход на меркитов. И хотя Рашид-ад-дин сообщает, что все меркиты были поголовно истреблены, тем не менее часть их бежала в Кыпчакские степи, в нынешний Казахстан. Ближе всех к этим местам оказался Чжочи, правитель «лесных народов». Как сказано в «Юань ши», «в период становления государства [Чжочи] являлся великим князем (цинь ваном), и ему был выделен и пожалован северо-запад. Эти земли крайне отдаленны, находятся в нескольких десятках тысяч ли от столицы. При скорой езде на почтовых перекладных лошадях, чтобы доехать туда, требуется более 220 дней» [Юань ши, цз. 107, с. 1с]. Чжочи и было приказано добить меркитов, и приказ, видимо, поступил к нему вовремя, несмотря на расстояния.
Итак, монгольский отряд под командованием Чжочи преследовал меркитов. В это же время в поход на север против кыпчаков отправился и хорезмшах. Когда хорезмшах появился на поле битвы, монголы уже покончили с меркитами. Чжочи не хотел вступать в сражение с хорезмшахом и объявил, что Чингис-хан послал его только против меркитов.
Мухаммед надменно заявил, что он считает своими врагами всех неверных, т. е. немусульман, и навязал монголам сражение. По сведениям Ибн-аль-Асира, «длилась битва три дня да столько же ночей, и убито было с обеих сторон столько, что и не сочтешь, но не обратился в бегство ни один из них… Дошло дело у них до того, что иной из них слезал с коня и пеший бился со своим противником. Дрались они на ножах, и кровь текла по земле до такой степени, что лошади стали скользить по ней от множества ее. Наконец, обе стороны истощили свои силы в терпении и в бою» [Ибн-аль-Асир, с. 7]. Исход сражения был неясен. Когда же на следующее утро мусульмане решили продолжать бой, они не обнаружили монголов: монголы отступили ночью, оставив, как это делали обычно, зажженные ими костры, которые и обманули мусульман.
А надо сказать, что в душе хорезмшаха давно уже таилась мысль о походе в Монголию и в Китай и о завоевании этих стран. Он постоянно расспрашивал купцов о богатствах восточных стран. Алчность его росла, а его успехи способствовали тому, что в известной мере из него постепенно вызревал новый Чингис-хан. Джузджани сообщает: «Мы, его слуги и придворные, пытались отговорить хорезмшаха от этой навязчивой идеи, мотивируя свои соображения дальностью расстояний, трудностями пути и другими препятствиями, но хорезмшах стоял на своем. А когда до него дошли слухи о том, что Чингис-хан завоевал Китай, он решил узнать, достоверны ли эти слухи, и отправил в Китай посольство во главе с благородным сейидом Беха аддином ар-Рази» (см. [Буниятов, с. 131–132]).
Чингис-хан принял послов хорезмшаха приветливо, одарил их, послал дары хорезмшаху и сказал послу:
– Передай хорезмшаху: «Я – владыка Востока, а ты – владыка Запада. Пусть между нами будет твердый договор о дружбе и мире, и пусть купцы и караваны обеих сторон отправляются и возвращаются, и пусть дорогие изделия и обычные товары, которые есть в моей земле, перевозятся ими к тебе, а твои в таком же порядке пусть перевозятся ко мне!»
Может быть, и прав был акад. В.В. Бартольд, когда писал: «Едва ли Чингис-хан мечтал в то время о всемирном владычестве» [Бартольд. Туркестан, с. 46]. Но этот договор походил на своеобразный «раздел мира», видимого и досягаемого для обоих. Это первое и важное свидетельство того, что Чингис после побед над Цзинь уже не думал ограничить свое государство пределами Монголии, а мыслил категориями стран света. Он считал себя «владыкой Востока», присваивая на Востоке все то, до чего только был способен добраться его воин на выносливом степном коне.
В ответ на посольство хорезмшаха Чингис отправил к нему свое с богатыми дарами, в числе которых был кусок золота величиной с верблюжий горб (его везли на отдельной телеге), нефрит, мускус, ткани из верблюжьей шерсти. Мухаммед принял послов в Бухаре. Послы передали Мухаммеду, что Чингис-хан слышал о его победах, славе и могуществе, что он предлагает ему мирный договор и готов считать его «наравне с самым дорогим из своих сыновей», т. е. по понятиям дальневосточной дипломатии заявлял, что признание признанием, а равенства между ними быть не может. Чингис – отец, старший, сюзерен. В подтверждение этого предложения Чингис высказывал надежду, что и Мухаммеду известно о его победах в Китае, т. е. попросту слегка припугнул хорезмшаха: «Ты для меня как самый дорогой мой сын. Не в тайне и для тебя, что я завладел Китаем и соседними странами тюрок, уже покорились мне их племена» [Буниятов, с. 133].
Что ответил хорезмшах послам Чингис-хана, неизвестно. Но ночью он тайно призвал во дворец главу посольства Чин-гиса хорезмийца Махмуда. Махмуду было предложено стать соглядатаем при дворе Чингис-хана и был задан ряд вопросов:
– Правду ли сказал мне Чингис-хан, заявляя, что он владыка Китая и что он захватил город Тамгадж. Так ли это на самом деле?
– Да, он сказал правду. Такое великое дело не может оставаться тайной, и скоро султан сам убедится в этом.
– Ты же знаешь, каковы мои владения и как они обширны, знаешь, как многочисленны мои войска. Кто же он, этот проклятый, чтобы называть меня своим сыном? Какое же у него войско?
– Войско Чингис-хана в сравнении с армиями хорезмшаха все равно, что одинокий всадник перед конницей или дымок против ночного мрака [там же, с. 133].
Поначалу Махмуд предостерег хорезмшаха – «скоро султан сам убедится в этом», но потом он, как говорят мусульманские авторы, «отказался от искренности» и дал хорезмшаху дезинформацию об армии Чингис-хана. Может быть, купец испугался и решил, что если скажет правду, то не выйдет из дворца хорезмшаха живым. Хорезмшах подарил ему драгоценный камень и просил помнить, что он хорезмиец.
Договор был заключен, послы возвратились к Чингису, а ночные показания Махмуда, вольные или невольные, имели самые тяжкие последствия для его родины.
