Забвению не подлежит - Яцовскис Евсей Яковлевич (книги онлайн полные TXT) 📗
— Режьте, — тихо сказал Симонайтис, поняв, что и вторая его нога покалечена.
Когда сапог был снят и разрезаны брюки, все увидели, что нога в колене раздроблена и держится лишь на обрывках мышц и кожи. Санинструктор стала поспешно накладывать вторую повязку, стараясь загородить ногу от молча глядевшего на нее Симонайтиса.
Наконец повозка двинулась…»
Это строки из воспоминаний очевидца — офицера 224-го артиллерийского полка майора Сергея Васильева.
П. Симонайтис наступил на мину, когда до Дня Победы оставалось 37 дней. В его истории болезни появилась запись: «Левая нижняя конечность: ампутация, культя в верхней 1/3 бедра. Правая конечность: ампутация, культя в нижней 1/3 голени…»
Более года Симонайтис пролежал в госпитале в древнем русском городе Вологда. В размеренно протекавшие дни, недели, месяцы он предавался воспоминаниям о своем нелегком отрочестве в крестьянской семье, где кроме него было еще четверо детей. Не имея материальной возможности продолжать учебу в университете, Симонайтис поступил в военное училище, стал офицером литовской буржуазной армии. После свержения фашистского сметоновского режима в Литве, когда в 1940 году народ взял власть в свои руки, Симонайтис понял, что не может оставаться в стороне от исторических событий, происходивших в родном крае.
«Было лишь два пути — либо идти с народом, либо оказаться в стане его врагов. Третьего пути не искал… Нередко, мысленно оглядываясь на свое прошлое, я еще и еще раз испытывал чувство гордости оттого, что стал воином Советской Армии, что по собственной воле избрал трудную, но почетную обязанность. За это я благодарен партии, которая вовремя открыла мне глаза, указала единственно правильный путь — путь вместе с народом» — так писал П. Симонайтис о своем становлении коммуниста в статье, опубликованной в литовской газете «Теса» 30 июля 1963 года.
Летом 1946 года Симонайтис вернулся из госпиталя домой, и я решился тут же его навестить. В Каунасе, в предместье Шанчяй, по улице Соду в небольшом одноэтажном деревянном доме однополчан Симонайтиса гостеприимно встречала его жена Мария. В комнату то и дело забегали его дочурки Сильвия, Ниёле и Дануте, сынишка Витаутас. Хозяин дома сидел в кресле, был искренне рад каждому посетителю.
Я вручил тогда Симонайтису тот памятный снимок в окопе у хутора Вартая. Он долго всматривался в знакомые лица фронтовых друзей, и оттенок грусти пробежал по его лицу:
— Это последняя фотография, где я заснят на передовой. Она мне очень дорога.
В жизни не забуду его решительное тогда: «Я еще встану на ноги!»
И он встал! Пусть на искусственные, сработанные умелыми руками мастера, но Симонайтис долго, упорно, изнурительно, иногда до изнеможения тренировался и в конце концов пошел. Он шагал сам, без посторонней помощи, вначале опираясь на трость. Это была его личная победа!
Весной 1977 года я подарил Симонайтису свои «Фронтовые записки». Он показывал мне тогда книги, переведенные им на литовский язык: «Дорогами испытаний» Б. Ямпольского, «Юность Ленина» Н. Ночволодова и Л. Резниченко, «От всего сердца» Е, Мальцева, «За власть Советов» В. Катаева и много других — более двадцати произведений!
— Это стало моим гражданским призванием, — с гордостью признался Симонайтис.
Он скончался в 1979 году. Его называли литовским Маресьевым…
В середине апреля в политотделе дивизии я встретил писателя Йонаса Марцинкявичюса. Давненько не виделись, хотя служим в одной дивизии. Этот неутомимый весельчак, как всегда в хорошем расположении духа, рассказывал окружившим его офицерам какую-то смешную историю. Завидев меня, сразу посерьезнел, подошел, крепко пожал руку и спросил:
— Есть какие новости об Александре?
Я в ответ только покачал головой. Уже освобождена вся территория Литвы, а о брате и всей группе Адомаса никаких вестей…
Марцинкявичюс вспомнил, как он с братом и другими друзьями еще в мрачные годы фашистской диктатуры встречались в Каунасе:
— Александр играл тогда на пианино, а вся компания ему подпевала. Отличный был парень!
Последние слова он произнес так печально, словно Александра уже не было в живых.
Но я тогда никак не мог примириться с мыслью, что его нет. Все еще теплилась надежда, что брат жив: может, томится в каком-нибудь гитлеровском концлагере и не в состоянии дать о себе знать…
Что же случилось с моим братом, со всей группой?
…Первая оперативная группа ЦК Компартии Литвы из 10 человек 7 марта 1942 года вылетела с прифронтового аэродрома. Самолет взял курс на запад. В задачу группы входило наладить партийную работу и организовать широкое партизанское движение на оккупированной гитлеровцами литовской земле. Среди этих отважных людей были опытные, закаленные в борьбе коммунисты-подпольщики. Самым старшим по возрасту был в группе участник Великой Октябрьской социалистической революции в России и борьбы за установление Советской власти в Литве в 1918–1919 годах Пятрас Паярскис. Членами группы были: секретарь ЦК ЛКСМ Литвы Израэлис Ицковичюс известный в литовском революционном движении по партийной кличке Рихардас, секретарь Рокишкского уездного комитета Компартии Литвы Станисловас Шклерюс, бывший начальник Утенской уездной милиции в 1940–1941 годах Альфонсас Вильджюнас, первый секретарь Шяуляйского горкома партии Альтерис Клейрерис, секретарь Зарасайского уездного комитета КП Литвы Валерионас Моцкус, парторг Йонавской волости Миронас Войтенко и самый молодой в группе — коммунист Йонас Канопа. Радистом был назначен Александрас Яцовскис, а руководителем группы — секретарь ЦК КП Литвы Ицикас Мескупас-Адомас. Это был преданный борец партии, который в свои 35 лет уже прошел через горнило испытаний в каторжных тюрьмах фашистской Литвы и в застенках гитлеровского гестапо. Ни тюрьмы, ни изуверские пытки гестаповцев не сломили товарища Хартмана — такова была партийная кличка И. Мескупаса во время его работы по заданию партии в Германии, и она вполне отражала волевой характер этого стойкого революционера (Хартман — по-немецки твердый человек). Делегат Компартии Литвы на VII конгрессе Коминтерна, участник VI конгресса Коммунистического интернационала молодежи, член президиума Исполкома МОПРа, член Политбюро и Секретариата ЦК КП Литвы — таковы основные вехи его революционной деятельности во второй половине тридцатых годов.
Секретарь ЦК КП Литвы А. Снечкус так отзывался о деятельности И. Мескупаса в период после восстановления в 1940 году Советской власти в Литве: «Мы все восхищались его неутомимостью и трудоспособностью, чуткостью к трудящимся и в то же время принципиальностью и непримиримостью, когда надо было дать отпор попыткам классовых врагов поднять руку против трудящихся Литвы» [12].
И. Мескупас-Адомас рвался во вражеский тыл на борьбу с фашистскими захватчиками. 27 сентября 1941 года он писал своим близким: «Каждый обязан принять активное участие в этой борьбе и внести в нее максимум того, что он может. Надо быть там, где можешь быть более всего полезным в борьбе против злейшего врага человечества — нацизма. Смерть не раз уже стояла перед моими глазами, и я никогда не поколебался… Если придется отдать жизнь за дело партии, за рабочий класс, я это с гордостью сделаю» [13].
В своем письме ЦК КП Литвы от 10 февраля 1942 года И. Мескупас-Адомас писал: «Необходимо принять все меры к тому, чтобы моя группа была направлена в Литву. Это особенно важно в настоящий момент, когда фронт приближается к Литве. Если в ближайшее время не удастся отправиться самолетом, то необходимо идти пешком» [14].
Таков был руководитель группы.
…Самолет благополучно вернулся на свою базу, и летчик доложил о том, что все партизаны выпрыгнули с парашютами в заданном районе Литовской ССР.
Прошел день, второй, третий… пятый… десятый… Радисты штаба Литовского партизанского движения без устали вслушивались в эфир, денно и нощно настраивали приемники на нужную волну. Но рация Александра не отвечала. Группа как в воду канула…
