Наполеон Первый. Его жизнь и его время - Кадиш Михаил Павлович (книги читать бесплатно без регистрации TXT) 📗
Лишь теперь Комитет общественного спасения высказался всецело за экспедицию на Корсику.
Наполеон был счастлив, что желание его исполняется. Он снова задумался о своем будущем на родине. При господствовавшей реакции, последовавшей за террором, и вследствие малоблагоприятного положения, в котором он находился после своего ареста, он должен был быть готов на все. Он вовсе не так уже прочно сидел в седле, как сам старался себя уверить. Как однажды Франция, так теперь Корсика была для него спасительным якорем.
Приготовления к этой экспедиции шли, однако, чрезвычайно медленно. Хотя комиссары Конвента уже 5 декабря 1794 года писали: “Все приготовления к стягиванию войск, предназначенных для Корсики, закончены. Осадные и полевые батареи на судах, провиант и военные припасы прибудут через несколько дней”, – но все же даже месяц спустя экспедиция была далеко еще не готова. Лишь в начале марта 1795 года флот двинулся к Корсике.
Начальствование над войском было поручено генералу Муре. Начальником генерального штаба был назначен генерал Берн, а бригадными командирами Первони и Лагарп. Во главе артиллерии стоял Наполеон Бонапарт, а флотом командовал адмирал Сен-Мартен. Комиссары Саличетти и Лакомб Сен-Мишель приняли также участие в экспедиции, лишь Тюрро остался в Тулоне. Бонапарт развернул снова свою обычную энергию. Он был окрылен самыми радужными надеждами на успех. Все его друзья получили ответственные должности. Юно сопровождал его в качестве личного адъютанта, – он лишь недавно был произведен в капитаны. Мармон получил начальствование над обозом. Мюирон был назначен начальником главного штаба, Сюньи и Сонжи распоряжались движениями войск. Наполеон спокойно смотрел в будущее. Малорадостное прошлое было забыто, и все мысли его были устремлены вперед, 2 апреля он со своим немногочисленным штабом вступил на борт “Амитье”. Адмирал Сен-Мартен был, однако, человеком весьма осторожным. Он не хотел брать на себя ответственности за ведение на Корсику столь многочисленного войска с малоопытным и малопригодным для морских экспедиций флотским экипажем. Поэтому он решил предварительно отплыть вместе с эскадрой, чтобы осмотреть укрепления врага. Если ему удастся очистить море от англичан, то он возвратится и возьмет войско. Флот горделиво двинулся в море. Но столкновение его с английской эскадрой, состоявшей из пятнадцати боевых судов и десяти фрегатов, окончилось довольно неудачно. Хотя французской эскадре и удалось сперва захватить английское судно “Бервик”, отправившееся в Гибралтар для починки, но вскоре после этого, 13 и 14 марта, произошло сражение между мысом Корсо и Ливорно. Сражение окончилось чрезвычайно неудачно для французов, несмотря на всю их храбрость. Они потеряли два своих лучших судна и в конце концов были принуждены скрыться под охрану береговых батарей в гавань Сен-Жуан и на Гиберийские острова.
Это поражение положило конец всей экспедиции на Корсику. Войска получили 12 марта 1795 года (29 вантоза II года) приказание тотчас же присоединиться к итальянской армии.
Надежда Наполеона рушилась! Он остался без определенной должности, так как его пост инспектора побережья был передан тем временем его соотечественнику Казабиянке. Но бездеятельность его длилась недолго. 8 апреля 1795 года он получил приказание тотчас же отправиться в западную армию. В это время он находился в кругу своей семьи в Марселе. Причина такого перемещения заключалась в том, что в Париже зародилось недоверие против многочисленных корсиканцев, находившихся в итальянской армии: их старались распределить по всему войску. Наполеон, правда, не был ни смещен, ни понижен в чине; его просто коснулась общая мера, предпринятая комитетом против двадцати дивизионных и пятидесяти четырех бригадных генералов.
Радоваться Бонапарту, однако, было нечего, так как это было равносильно отказу от всех его планов на будущее. Кроме того, он должен был стать в вандейской армии под начало смелого Гоша, равного ему по силе гения и энергии. Его честолюбие противилось этому. Но служба в Вандее была ему неприятна и вследствие самого характера тамошней борьбы: гражданская война никогда не пользовалась особыми симпатиями Наполеона.
Он старался поэтому отсрочить свой отъезд сперва под предлогом, что должен подождать своего преемника в итальянской армии. Преемником его был назначен генерал Дюжар, прибывший в Марсель лишь в начале мая. 8 мая, продав часть своих экипажей и лошадей, Бонапарт вместе с братом Людовиком, который ехал покамест в военную школу в Шалон, а также с Юно и Мармоном покинул Марсель. Они отправились в большом удобном дилижансе и в дороге не отказывали себе ни в чем. Ближайшей целью их путешествия был Париж. Сейчас, как и в 1792 году, Наполеон надеялся найти там выход из своего критического положения.
По дороге в столицу они остановились на несколько часов в Авиньоне и на несколько дней в Монтелимаре. Здесь Наполеон намеревался приобрести поместье и тотчас же уплатить за него. Вслед за этим они направились в Валанс и нашли там старых знакомых Монталиве и книгопродавца Ореля.
В Шалоне Наполеону снова пришла мысль купить себе поместье. Он осмотрел поместье Раньи, принадлежавшее де Монтиньи, и написал Жозефу: “Если бы ты был хорошим дельцом, ты бы купил это имение за восемь тысяч ассигнациями. Ты мог бы пустить в ход шестьдесят тысяч франков из приданого жены. Мне лично этого бы очень хотелось, и я советую тебе так поступить”.
Приблизительно в это время Бонапарт со своими спутниками остановился у родителей Мармона в Шатильони-на-Сене. Худощавый бледный и скупой на слово офицер произвел здесь, в этой антиякобинской семье, неблагоприятное впечатление. Все обратили внимание на его строгость по отношению к шестнадцатилетнему брату Луи, который никак не мог научиться справляться с логарифмами: скромный молодой человек вызывал жалость, особенно у дам.
Тем не менее Бонапарт сумел увлечь молодую падчерицу де Шастеней, с семьей которой Мармон находился в большой дружбе. На другой день их знакомства они уже беседовали в течение четырех часов.
Во время этой беседы Наполеон развивал молодой девушке свои взгляды на революцию. Ее удивило главным образом то, что у республиканского генерала такие умеренно-либеральные взгляды и мысли. Он говорил ей о том упорстве, с которым преследовалось революционное движение, да и теперь оно еще недостаточно сильно, чтобы одержать полную победу. Гражданская война без участия аристократии, особенно высшей, которая своим мнением и властью оказывает значительное давление на народ, ему не понятна. Наполеон также придерживался того взгляда, что огромная масса республиканских солдат совершенно чужда кровавым событиям.
Мадемуазель де Шастеней была в восторге от беседы с офицером, правда, малоинтересной наружности, и писала впоследствии в своих мемуарах: “Я никогда не встречала человека, который показался бы мне таким умным, как Бонапарт… Эти часы… для меня незабвенны. Ум и энергия этого человека всколыхнули все мое существо”.
27 мая Наполеон и спутники его двинулись в дальнейший путь и 29 прибыли в столицу. Там Бонапарт получил известие от военного министерства, что он из артиллерии перемещается в пехоту западной армии. Это было значительно более чувствительным ударом для него, чем перевод в Вандею, и не только потому, что артиллерийские офицеры пользовались большим почетом, нежели пехотные: Наполеон настолько сросся со своим родом оружия, снискал себе им уже славу и почести, что ему казался немыслимым переход в пехоту. Он не успел еще прийти тогда к заключению, что специализация начальствующих лиц армии может принести только вред. Но чем же был бы в действительности пехотный бригадный генерал Бонапарт под начальством Гоша, человека одного возраста с ним? То, что последний со своей славой был ему неудобен, Наполеон доказал немного позже, довольно ироническим пророчеством в салоне мадам Тальен. Он, шутки ради, выдал себя за ясновидца, и все обратились к нему с просьбой предсказать будущее. Среди гостей находился и Гош. Когда он подал ему руку, Бонапарт, с дурно скрываемым злорадством, сказал: “Генерал, вы умрете на своей постели!” Он и не предполагал, что его пророчество действительно сбудется. Наполеон твердо решил не брать должности в западной армии. Этим перемещением он был обязан консерватору Обри, который был выбран в Комитет общественного спасения на место Карно. Будучи старым, медленно подвигавшимся вперед по службе офицером, Обри восставал против быстрых повышений и действовал – иногда чрезвычайно несправедливо – совершенно по своему произволу. К Наполеону он питал личную антипатию. Пятидесятилетний генерал завидовал быстрой карьере двадцатишестилетнего, бывшего к тому же еще монтаньяром.
