Дзержинский - Тишков Арсений Васильевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
Гасло и вновь загоралось в Смольном электричество. Дважды переходила из рук в руки телефонная станция. Только к вечеру удалось захватить вокзалы, отогнав правительственные караулы.
Утром 24-го на экстренном заседании между членами Центрального Комитета были распределены обязанности. Ко всем уже имеющимся Феликс Эдмундович получил еще одну: установить надежный контроль над почтой и телеграфом.
Дзержинский направил на Главный телеграф секретаря большевистской фракции II съезда Советов С. С. Пестковского и своего старого товарища по подпольной работе и тюрьмам Ю. М. Лещинского (Ленского). В кармане Пестковского лежал полученный от Дзержинского мандат о назначении его комиссаром ВРК Главного телеграфа.
Охрану телеграфа по наряду штаба Петроградского военного округа нес караул от Кексгольмского полка. По совету Дзержинского Пестковский и Лещинский прихватили с собой комиссара полка А. М. Любовича.
— Ребята, Полковников окончательно изменил революции. Никаких приказов штаба округа больше не выполнять. Вот товарищ Пестковский, он назначен Военно»- революционным комитетом комиссаром Главного телеграфа. Выполняйте только его приказания, — говорил Любович солдатам.
— Ясно, товарищ комиссар! — громко и весело ответил усатый унтер, начальник караула.
Так, без единого выстрела, правительственная охрана телеграфа превратилась в революционную.
Вскоре во все города и районы необъятной России телеграфные провода разнесли весть о начале вооруженного восстания в Петрограде.
Утром 25 октября ВРК передал через Главный телеграф написанное Лениным воззвание «К гражданам России». Страна узнала о свержении Временного правительства и переходе государственной власти в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов — Военно-революционного комитета.
В комнату к Дзержинскому вошел Подвойский. Виду Николая Ивановича был донельзя расстроенный.
— Только что докладывал Ильичу о том, что все наиболее важные объекты нами захвачены и победа обеспечена, а он отчитал меня: «Почему не взят до сих пор Зимний?» Грозит предать партийному суду. Сейчас же отправляюсь туда и сам поведу на штурм красногвардейцев, — говорил Подвойский, застегивая шинель.
— Глупости говоришь, — ответил Дзержинский, — никто не требует от тебя геройской смерти. Ты должен отсюда, из Смольного, руководить всеми боевыми действиями, а не идти впереди одного отряда. Чтобы завершить блокаду и ускорить штурм Зимнего, пошлем на место Антонова-Овсеенко и Чудновского.
В 10 часов 45 минут вечера в Смольном открылся II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов.
А решающий штурм Зимнего все задерживался. То запаздывал десант моряков из Кронштадта, то вдруг артиллеристы из Петропавловской крепости заявили, что снаряды у них не подходят к пушкам.
Несколько раз матросы и красногвардейцы накатывались на узорчатые ворота Зимнего, несколько раз волна атакующих откатывалась обратно, встреченная пулеметным огнем. Наконец заговорили пушки Петропавловки, ударила «Аврора». Последний яростный штурм. Зимний взят. Министры арестованы. Керенского нет, сбежал еще утром.
Съезд Советов провозглашает переход всей власти в руки Советов. Меньшевики и правые эсеры в знак протеста покидают съезд.
Ленин появился на съезде 26-го, на втором заседании.
Все новые взрывы восторга не давали Ильичу начать свой первый [39] доклад о мире. Огромный актовый зал Смольного заполнен до отказа. Здесь не только делегаты. Вместе с ними рабочие-красногвардейцы, матросы, солдаты. В воздух летят шапки, бескозырки, солдатские фуражки и папахи, мелькают поднятые вверх винтовки. Сама революция бурно приветствует своего вождя.
Феликс Эдмундович Дзержинский в президиуме съезда. Его переполняет чувство огромной радости. Вот она, победа социалистической революции, победа дела, которому он посвятил свою жизнь, за которую заплатил одиннадцатью годами ссылки, тюрьмы, каторги!
В прениях по ленинскому докладу о мире выступил Дзержинский. Еще не улеглось волнение, мысли скачут, обгоняют друг друга:
— Польский пролетариат всегда вместе с русским. Декрет о мире с энтузиазмом принимает социал-демократия Польши и Литвы. Мы знаем, что единственная сила, которая может освободить мир, — это пролетариат, который борется за социализм; будет раздавлен капитализм, и будет уничтожен национальный гнет.
Аплодисменты позволяют немного собраться с мыслями.
— Товарищи! Те, от имени которых предложена эта декларация, идут в рядах пролетариата и беднейшего крестьянства; все те, кто покинул этот зал, те не друзья, а враги революции и пролетариата. У них отклика на это обращение вы не найдете, но вы найдете этот отклик в сердцах пролетариата всех стран. Вместе с такими союзниками мы достигнем мира!
Новые аплодисменты. Из зала до Дзержинского доносится возглас: «Да здравствует польский пролетариат!..»
С огромным подъемом прошел и закончился съезд. Победи о и мощно звучит «Интернационал». Гимн коммунистов стал гимном восставшего народа.
Съезд образовал первое рабоче-крестьянское Советское правительство — Совет Народных Комиссаров во главе с Владимиром Ильичем Лениным.
Феликс Эдмундович Дзержинский избран во Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов. А ВЦИК избрал его в состав Президиума, членом которого Дзержинский оставался до конца жизни.
По окончании съезда Дзержинский и Свердлов проводили Владимира Ильича и Надежду Константиновну на квартиру к Бонч-Бруевичу.
Новый глава правительства великой страны не имел еще своего угла и ехал отдохнуть после трех бессонных ночей к старому товарищу по партии, будущему управляющему делами Совнаркома.
Глава XI
Пролетарский якобинец
Дзержинский внимательно вчитывался в лежащую перед ним записку Ленина:
«Товарищу Дзержинскому
К сегодняшнему Вашему докладу о мерах борьбы с саботажниками и контрреволюционерами.
Нельзя ли двинуть подобный декрет:
О борьбе с контрреволюционерами и саботажниками
Буржуазия, помещики и все богатые классы напрягают отчаянные усилия для подрыва революции, которая должна обеспечить интересы рабочих, трудящихся и эксплуатируемых масс.
Буржуазия идет на злейшие преступления, подкупая отбросы общества и опустившиеся элементы, спаивая их для целей погромов. Сторонники буржуазии, особенно из высших служащих, из банковых чиновников и т. п., саботируют работу, организуют стачки, чтобы подорвать правительство в его мерах, направленных к осуществлению социалистических преобразований. Доходит дело даже до саботажа продовольственной работы, грозящего голодом миллионам людей.
Необходимы экстренные меры борьбы с контрреволюционерами…» [40] — далее следовал перечень конкретных мер.
Да, несомненно, Ильич ставит вопрос значительно шире вчерашнего постановления Совнаркома; речь должна идти не о борьбе с данной забастовкой чиновников, а об организации планомерной борьбы с контрреволюцией и саботажем вообще и в масштабах всей страны.
И вот Дзержинский уже на заседании Совнаркома.
— Наша революция в явной опасности! Силы противника организуются. Контрреволюционеры действуют не только в Петрограде, в самом сердце нашем, но и по всей стране, — говорит он.
А перед глазами стоят разгромленные винные склады и плавающие в вине трупы опившихся солдат. В карманах у них листовки с адресами складов и призывами к грабежу и погромам. Шайки бандитов, терроризирующих по ночам город. Наглые физиономии чиновников, получивших от своих бывших хозяев жалованье за полгода вперед, только бы не работали на Советскую власть. И поток телеграмм с Дона, Кавказа, Урала, Белоруссии… Все об одном: враг создает военные формирования, поднимает вооруженные мятежи против Советов.
И потому так гневно и страстно звучит его речь.
