Коко Шанель. Жизнь, рассказанная ею самой - Павлищева Наталья Павловна (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Моя любимица Мари-Элен Арно ушла, решив, что я мало ценю ее талант. Я знаю, что это влияние отца. Мари-Элен красивая, очень красивая, с замечательной фигурой и умением показать модель, что очень важно. Я даже сделала мсье Арно своим помощником, ее саму часто приглашала обедать или ужинать, волновалась, когда ей приходилось возвращаться к родителям слишком поздно, потому что я люблю поговорить после ужина.
И однажды господин Арно решил, что я не ценю его малышку, мол, Мари могла бы получать больше. Глупец! Мари-Элен могла получить по завещанию немалую часть моего наследства! Я пыталась понять, будет ли она продолжать мою линию в Доме. В конце концов, коллекции создавать могут другие, но приглядывать за всем, чтобы и мой Дом со временем не скатился к показам огородных пугал, способна только та, что прониклась самим духом Великой Мадемуазель. Мне казалось, что Мари-Элен прониклась, ну, почти прониклась. У нее хороший вкус, она могла бы… Но господин Арно предпочел временный большой заработок огромным деньгам в недалеком будущем. Я же не вечна… Мой стиль вечен, а бренное тело, увы, нет.
Я не люблю своих манекенщиц? Бывает, очень не люблю, почти презираю. Здесь все: злость на то, что они не могут постоять спокойно, айкают в ответ на уколы, устают или просятся в туалет как раз тогда, когда что-то начинает получаться!
Досада, что они, такие красивые и умные, не могут ничего добиться в жизни. Природа подарила им красоту, и эти дурочки не умеют подарком пользоваться.
Раздражение, что позволяют не считаться с собой своим молодым людям. Разве может уважающая себя женщина разрешить разговаривать с ней таким тоном? Преклоняться должны, а ей хамят! Какое мне дело? Но она показывает МОЮ модель, если у нее самой нет гордости и чувства собственного достоинства, как она сможет преподнести то, что создала я?
А еще… конечно, зависть, что у них еще все впереди, а у меня уже очень мало. Мися всегда говорила, что она родилась на двадцать лет позже, чем нужно. Я наоборот – на двадцать лет раньше! Как бы я ни была подвижна и энергична, бренное тело не желает признавать, что мне не двадцать пятый год, увы…
А им двадцать пятый и даже меньше в действительности, но они не желают пользоваться таким огромным преимуществом. Разве не обидно? Неужели то, что я завидую молодым, говорит о моей собственной старости? Нет, я молода душой, а они просто ничего не понимают в жизни, их надо учить жить. Людей почему-то вообще не учат жить, а это надо делать обязательно.
Я нужна всему миру, и весь мир признал меня. Весь, кроме Франции! Своя собственная страна подобна капитану парохода, который не замечал мое присутствие на борту, пока его не вынудили сделать это американские журналисты.
Меня пригласил в Америку Маркус на пятидесятилетие сети своих магазинов. Нарочно прилетал, чтобы пригласить! Сказал, что на афишах к празднику наверху огромными буквами напишет: «Приедет Великая Мадемуазель Шанель». Вот так! В Америке я Великая Мадемуазель, а в своей собственной стране спасибо толком не дождешься. Они готовы рукоплескать Диору за его «новый взгляд», в котором нет ничего нового, кроме глупости. Все модели повторяли то, что я предлагала и активно шила перед войной, добавив в них огромную толику неудобства.
Но я заставила мир вернуться к удобной одежде, потому что без удобства не бывает элегантности.
Еще и еще раз повторяю, что одежда для женщин – это не театральные костюмы, которые создаются только для показов. Грош цена платью, если его, кроме подиума, никуда надеть невозможно! Любую модель нужно носить, пусть она подойдет не всем и не всем понравится, но если вы не увидите ее ни на ком и никогда, это не от-кутюр, а сплошное безобразие.
Я много-много лет старалась приучить женщин (а заодно и мужчин), что самое главное в одежде – удобство, даже внешний вид должен идти у него на поводу. Если кутюрье удается совместить то и другое, рождается элегантность. Никогда не жертвуйте удобством ради внешнего вида, но и про него не забывайте.
Меня очень много ругали и очень часто завидовали. Это не страшно, если ругают, значит, жива. А завистников нет только у ничтожеств. Лучше иметь первых, чем быть вторым.
Отец
Люсьен разыскал нашего отца. Давно, тогда я еще жила у Бальсана.
Альбер Шанель тогда торговал подержанной одеждой на рынке в Кимпере, сильно пил и жил с такой же пьяницей. Одно время его разыскивала жандармерия за торговлю краденым. Может, не сам воровал, но продавал чье-то. А еще обманывал доверчивых крестьян на ярмарках. Приезжал, красочно расписывал толпе, что его хозяин барон разорился и завтра будет распродавать свою посуду буквально за гроши. Ему верили, скупали простецкие изделия, годные только для паршивых лавчонок, все это втридорога как посуду из дома барона. Пока кто-то не разоблачил.
Люсьен старался не вспоминать, что увидел, я старалась при встречах не расспрашивать.
Вместо красавицы незнакомки у отца оказалась пьянчужка, вместо благородства, пусть даже разбойничьего, мелкие преступления…
Но для меня самым страшным казалось не то, что он кого-то обманывал, я сама могла бы купить каждому из обманутых крестьян по дорогому сервизу, не то, что отец пил или жил с опустившейся женщиной, а то, что он был жив, жил неподалеку, но не вернулся.
Обещал вернуться и не вернулся…
Наверное, его уже давно нет на свете, но я все равно жду. Того молодого, красивого белозубого, что обещал, всегда обещал…
Шанель навсегда
Ну вот, я рассказала все честно. Разве что-то изменилось во мне самой, в том, что я создавала, в моем стиле? Наверное, зря столько лет скрывала мои детство и юность. Да, я сирота, меня воспитал приют, тем ценнее то, что смогла сделать потом сама.
От какого количества проблем избавляется тот, кто решает стать не чем-то, а кем-то. Смею считать, что стала.
Когда-нибудь не будет Коко Шанель, закроется Дом моделей на рю Камбон, придут другие кутюрье и будут диктовать другую моду. Но если в шкафу хотя бы одной из ста женщин найдется маленькое черное платье, а мужчина обернется вслед, ловя запах «Шанель № 5», значит, я не зря боролась с сиротством в Обазине и торговала шляпами в Довиле, не зря злилась и мучилась, радовалась и много-много трудилась.
Коко Шанель не будет, но обязательно останется СТИЛЬ ШАНЕЛЬ – удобная элегантность.
Я не жалею ни о чем, что было в моей жизни.
Жизнь не костюм, ее нельзя перекроить и сшить заново, но и жалеть о прошлом тоже не стоит, иначе старость превратится в сплошной зубовный скрежет от сожалений.
Что было, то было, смотрите вперед, а не назад и живите тем, что будет, даже когда вам много лет. Возраст вообще не количество прожитых дней, а состояние души. Я вот умру в двадцать пять, но последние шестьдесят лет мне все время двадцать четыре, и когда следующий день рождения, не знает никто. Даже я…
Так говорила Шанель
Моду нельзя называть модой, если ее не носят на улице.
Сделайте мир совершенным, и я перестану его ругать.
Детские обиды самые сильные и помнятся дольше других, потому что дети обижаются сердцем, а взрослые разумом. Разум способен победить обиду, сердце нет, на нем остаются шрамы, которые не расправишь, как складки на ткани.
Что такое свобода? Это возможность не делать то, что тебя заставляют делать, или возможность делать то, чего хочется самому?
В том, что Пигмалион создал Галатею, заслуга не только Пигмалиона, но и самой Галатеи. Разве можно создать великолепную женщину без ее на то согласия?
Если вам нужно, чтобы выполнили вашу волю, не стоит уговаривать или кричать, достаточно спокойно потребовать, но так, чтобы никто не подумал, что можно поступить иначе.
