Белая масаи - Хофманн Коринна (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Перепуганный юноша бросился бежать, но Лкетинга схватил его и вырвал у него из рук опасное оружие. Я с триумфом посмотрела на шерифа, ставшего только что свидетелем покушения. Я сказала, чтобы он его арестовал, а завтра мы все поедем в Маралал. Этого идиота я больше не хотела видеть рядом со своим домом, ведь он был опасен. Юноша попытался уговорить шерифа, но я настояла на аресте. Шериф с парнем ушли. Мой муж тоже исчез, и я впервые заперла дверь на замок.
Через какое-то время в дверь постучали. Осторожно спросив, кто там, я открыла дверь ветеринару. Он слышал шум и пришел узнать, что случилось. Я угостила его чаем и рассказала о случившемся. Ветеринар поддержал меня в моем намерении и предложил свою помощь. Он сказал, что вообще не понимает, почему мы взяли на работу этого сумасшедшего, ведь он совершил уже много нехороших дел, которые пришлось расхлебывать его отцу. Пока мы разговаривали, вернулся мой муж. Он озадаченно посмотрел сначала на ветеринара, потом на меня. Ветеринар о чем-то с ним заговорил. Попрощавшись с ним, я забралась под москитную сетку к своей Напираи.
Этот случай не выходил у меня из головы, и я никак не могла уснуть. Позднее в постель лег Лкетинга и стал ко мне приставать. Я не испытывала никакого желания, кроме того, рядом спала Напираи. Но ему просто хотелось секса. Мы попробовали, но мне стало невыносимо больно. Оглушенная болью, я яростно оттолкнула его и потребовала проявить терпение, ведь Напираи родилась всего пять недель назад. Лкетинга не понял, почему я его отталкиваю, и злобно добавил, что с ветеринаром я уж точно уже переспала. Услышав этот упрек, я поняла, что на сегодня с меня довольно. Я разрыдалась, но говорить больше не могла и не хотела. Единственное, что я сказала, так это чтобы он убирался вон из нашей постели. После его упрека и всего, что мне пришлось пережить за этот день, его близость была мне невыносима. Он улегся в передней комнате. За ночь я кормила Напираи два-три раза, кроме того, нужно было менять пеленки.
В шесть утра, когда Напираи в очередной раз проснулась, в дверь постучали. Наверное, это пришел шериф, но после нашей размолвки мне уже не хотелось ехать в Маралал. Дверь открыл Лкетинга. На пороге стояли отец юноши и шериф. Пока я поспешно надевала юбку, мужчины на улице о чем-то оживленно спорили. Через полчаса муж и шериф вошли в наш дом. Мне было тяжело на них смотреть. Шериф передал мне извинение от юноши и его отца и сказал, что, если мы не поедем в Маралал, отец готов отдать нам пять коз. Я возразила, что это не значит, что моей жизни больше не будет угрожать опасность. Может, завтра или послезавтра юноша снова попытается меня убить, а в Маралале он сядет в тюрьму на два-три года.
Шериф перевел старику мои слова. Тот пообещал отправить юношу на некоторое время к родственникам. По моему требованию он поручился, что его сын больше никогда не подойдет к нашему дому ближе чем на сто пятьдесят метров. После того как шериф письменно зафиксировал этот договор, я согласилась. Лкетинга пошел со стариком за козами, чтобы забрать их прежде, чем они уйдут на пастбище.
Я обрадовалась, что он ушел, и в полдень пошла в миссию, чтобы показать пасторам дочку. Пастор Джулиани последний раз видел ее в Вамбе, а пастор Роберто вообще ее ни разу не видел. Они оба очень обрадовались моему приходу. Пастор Джулиани восторженно взял Напираи на руки, и она с любопытством разглядывала его белое лицо. Узнав, что мой муж ушел по делам, он пригласил меня на обед. Меня угостили домашними лепешками и салатом. Как же давно я не ела салат! Я чувствовала себя так, будто попала в страну чудес. За ужином Джулиани сказал, что собирается на три месяца уехать в Италию. Я радовалась за него, но оставаться без него здесь мне было очень грустно. Сколько раз он выручал нас из беды, как ангел-хранитель!
Мы как раз закончили ужин, как внезапно появился мой муж. Тотчас же возникло напряжение: «Коринна, почему ты ешь здесь, а не ждешь меня дома?» Он забрал Напираи и ушел. Я поблагодарила миссионеров за ужин и поспешила за Лкетингой. Напираи стала плакать. Когда мы пришли домой, муж отдал мне ее со словами: «Что ты сделала с моим ребенком? Теперь, когда я беру ее, она всегда плачет!» Вместо ответа я спросила, почему он так рано вернулся. Он усмехнулся: «Потому что я знаю, что, когда меня нет, ты ходишь к другим мужчинам!» Выведенная из себя постоянными упреками, я сказала, что он сошел с ума. «Почему ты говоришь мне, что я сумасшедший? Ты говоришь своему мужу, что он сумасшедший? Я больше не хочу тебя видеть!» – воскликнул он, схватил свои копья и вышел из дома. Окаменев, я осталась сидеть и не понимала, почему он постоянно обвиняет меня в изменах. Потому что у нас долго не было секса? Но я ведь не виновата в том, что сначала болела, а потом долго пробыла в Маралале! Кроме того, самбуру все равно не занимаются любовью во время беременности.
Наша любовь подвергалась все новым и новым испытаниям, так больше продолжаться не могло. В отчаянии я схватила Напираи и пошла к маме. Обливаясь слезами, я с горем пополам объяснила ей нашу ситуацию. Она была немногословна и только заметила, что, когда мужчины ревнуют, это нормально, просто не надо их слушать. Этот совет меня не утешил, и я разрыдалась еще сильнее. Мама стала ругать меня и сказала, что у меня нет повода для слез, ведь муж меня не бил. В этих словах я тоже не нашла утешения и разочарованно побрела домой.
Вечером ко мне заглянула соседка, жена ветеринара. Наверное, она слышала, как мы ссорились. Мы приготовили чай и немного поболтали. Она сказала, что воины очень ревнивы, но я не должна обзывать мужа сумасшедшим. Это очень опасно.
После ее ухода я почувствовала, что мы с Напираи очень одиноки. Я уже сутки ничего не ела, но, к счастью, у меня было много молока. В ту ночь муж домой не пришел. Я стала волноваться – а вдруг он меня действительно бросил? На следующее утро я чувствовала себя отвратительно и не вставала с постели. В полдень соседка снова ко мне заглянула. Увидев, в каком я состоянии, она сказала, что присмотрит за Напираи, и постирала все пеленки. Потом она принесла мясо и, использовав мой последний рис, приготовила мне еду. Ее помощь меня очень тронула. Впервые здесь родилась дружба, в которой помогала не я, мзунгу, а мне совершенно безвозмездно помогала подруга. Я мужественно съела всю тарелку. Она есть отказалась, сказав, что поела дома. Выполнив за меня всю работу, она ушла домой.
Вечером пришел Лкетинга и, не поздоровавшись со мной, принялся с мрачным видом осматривать комнаты. Я пыталась вести себя спокойно и предложила ему поесть. Он согласился. Это означало, что он останется дома. Я обрадовалась, и во мне родилась надежда. Но все сложилось иначе.
Карантин
В восемь часов вечера у меня жутко разболелся желудок. Я лежала в постели, подтянув колени к подбородку: так мне становилось немного легче. Кормить грудью Напираи в таком положении было невозможно. Она лежала на руках у отца и плакала. На этот раз он проявил терпение и несколько часов подряд ходил взад-вперед по хижине, что-то тихо ей напевая. Она ненадолго успокаивалась, потом снова начинала кричать. В полночь мне стало так плохо, что меня вырвало. Вся еда вышла наружу, не переварившись. Меня рвало и рвало, и конца этому не было. Через некоторое время из меня стала извергаться лишь желтая жидкость. Весь пол был перепачкан, но убираться у меня не было сил. Меня знобило, и я не сомневалась, что у меня высокая температура.
Перепуганный Лкетинга побежал звать соседку, хотя было уже очень поздно. Она сразу пришла. Как ни в чем не бывало она вымыла пол и озабоченно спросила, не заболела ли я снова малярией. Я не знала и надеялась только, что меня не заберут в больницу. Боль в животе стихла, и я опустила ноги. Теперь я была в состоянии покормить Напираи.
Соседка ушла, а муж заснул возле моей кровати на втором матрасе. Утром мне стало получше, и я выпила чай, который приготовил Лкетинга. Однако через полчаса чай фонтаном вылился обратно. Одновременно с этим в желудке снова начались дикие боли. Было так больно, что я сидела на корточках. Через некоторое время желудок немного успокоился, и я стала купать ребенка и стирать пеленки. Через несколько минут я уже едва стояла на ногах, хотя у меня ничего не болело и не было температуры. Озноба тоже не было. Я сомневалась, что это малярия, и предполагала, что у меня расстройство желудка.
