Повесть о футболе - Старостин Андрей Петрович (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Теперь за вашего капитана нечего бояться: его не украдут, – с добродушной улыбкой говорит бравый капитан полиции.
Сегодня синьор Маноло проводил большое домашнее мероприятие. У него свои заботы. Черный пудель Цукки выступает соискателем звания лауреата международной собачьей выставки. Его стригут в собственных «апартаментах» – большая конура, огороженная металлической сеткой, увитой снизу плющом, асфальтовый дворик. Операция проводится на воздухе. Цукки сидит в кресле под белым покрывалом. Парикмахер возводит ему на голове замысловатую прическу – черный «цилиндрик» Цукки похож на головной убор циркового артиста из Абиссинии. Зрелище презабавное, и ребята, плотной стеной окружившие собачий дворик, смеются – дойдет пудель до четверть финала или нет? У него главный конкурент пудель из Бельгии.
…Так мы шли к решающему судьбу первого этапа соревнования матчу с командой Бельгии с учетом всех видов подготовки. Накапливая энергетические ресурсы на тренировках и снимая нервное перенапряжение разнообразными развлечениями.
Но вот как определить норму соотношений труда и развлечений? Где она лежит, эта золотая середина, чтобы монастырский устав не иссушил душу человеческую, но чтобы и «веселья час» не превратил дело в праздность.
Помню, в начале двадцатых годов были популярные лозунги – «В здоровом теле – здоровый дух» и «Физкультура 24 часа в сутки».
Спортсменами того времени они воспринимались элементарно просто. Мускулы накачал – выходи на старт любого соревнования. А сутки дели на три части: восемь часов трудись; восемь с пользой отдавай своим духовным и бытовым потребностям, а восемь – спи.
Для первой ступени развития физической культуры и спорта, может быть, такие представления спортсменов были хороши. Но и тогда я чувствовал по себе, что в эти рамки невозможно втиснуться. Что они ломаются под натиском житейских потребностей. Работая и много тренируясь, я так уставал, что восьми часов мне не хватало, чтобы как следует выспаться. Съесть на завтрак яичницу-глазунью с ветчиной из десяти штук яиц для меня не представляло труда. Я терял за один матч до трех с половиной килограммов веса и по потребности организма сразу после игры выпивал три-четыре бутылки воды. Между тем я не был обжора. Мой вес – единственный объективный и безошибочный критерий состояния футболиста – никогда не превышал нормы.
Меня пугали нарушением научно обоснованных норм питания спортсмена. Тогда говорили, что пить можно поллитра воды в день, яйца вообще не рекомендовались – «погибнешь от избытка холестерина в организме». Десяти же часовой сон грозил апатией. И считалось, что крепкий чай, который я, тоже не очень-то ограничивая себя, пил в достаточном количестве, разрушает-де сердечно-сосудистую систему.
Время резко изменило взгляды на вещи. Длительным сном, оказалось, можно лечить людей. Холестерин не враг спортсмена, как сообщил нам в своей лекции профессор Саркизов-Серазини, а в определенной мере его помощник. Чай не яд для сердца, а полезный продукт. И что касается воды, то я еще тогда знал, что ее нужно пить столько, сколько требуется для восстановления природой установленного для данного организма баланса жидкости и тела. Об этом мне сорок лет назад сказал профессор Егоров, знаменитый специалист по болезням сердца, когда я ходил к нему на консультацию, напуганный своими «излишествами» в рационе.
Все тренеры сборных команд, с которыми мне приходилось работать, относились к соблюдению футболистами водного режима с непримиримостью педантов. Бутылку минеральной воды на двоих после изнурительной тренировки – бывала и такая порция у отдельных тренеров. Ребята незаметно уходили из-за стола, шли в номер и из-под крана пили сырую воду.
Недавно мне довелось прочесть статью инженера Сорокина из Одессы. Со знанием дела он разбирает вопрос о питьевом режиме вообще и спортсмена, в частности. «Живительный глоток воды может восстановить иссякшие силы, если его сделать, и вызвать пагубные последствия, если в нем отказать иссушенному организму», – говорит автор, подозревая, что в перерыве игры с Уругваем, в силу укоренившегося в нашем футболе страха перед лишним глотком воды, ребятам было отказано в глотке «животворящем».
Нет, глоток воды был разрешен в Мехико в меру потребностей. Ели и пили «без карточек». Баланс энергетических затрат и восполнений контролировался весом. Излишков ни у кого не было.
Питание спортсмена – дело серьезное. Организация его требует самого пристального внимания. Кто-то не ест мяса. А вот Иосиф Сабо, например, видеть не может рыбу. Привередники, мол, скажет всеядный человек. Это не так. Привередничает природа, и не считаться с этим нельзя.
Не легче дело обстоит с принятием духовной пищи. Гиля Хусаинов – признанный знаток джазовой музыки. У него редкостная коллекция музыкальных записей и пластинок всех звезд международной эстрады. Не только Гиля увлекается эстрадной музыкой. Слава Метревели каждый день нас потчует самыми разнообразными концертами.
В Мексике у нас пока шло все хорошо. На тренировках дело ладилось. Ребята работали с мячом увлеченно. Удар по воротам установился. Били, что называется, со свистом. Яшин, Шмуц, Кавазашвили только успевали сменять друг друга в воротах. Удар идет – футболист в порядке – мудрое футбольное правило. Наблюдая, как влетают в ворота мячи после ударов Мунтяна, Пузача, Еврюжихина, Хмельницкого, верилось, что ребята на матч с бельгийцами выйдут во всеоружии. И что нормы духовного потребления не иссушили их души, и «веселья час» не превратил дело в праздность.
В числе хорошо бьющих я не назвал Анатолия Бышовца. Он так и не провел ни одной тренировки с должной интенсивностью. На душе от этого было неспокойно и досадно. Приход Анатолия в сборную команду на место основного центрального нападающего так всех обнадежил – такая одаренность! – и вдруг завтра матч с сильнейшим, конкурентом (бельгийцы, чтобы получить путевку в Чили, выбили из конкурса Испанию и Португалию) и такой острый конфликт.
В день игры ни свет ни заря зашел к нам в номер Гавриил Дмитриевич. Обычная сдержанность и сейчас не изменяла ему. Я видел, что не легко ему дается линия на доверие игроку, что он мучается сомнениями не меньше меня, но в то же время я был убежден, что он доведет ее до конца. Ставка была сделана, менять карту было поздно.
С Качалиным мы всегда работали на полной откровенности. Это была негласная договоренность, никогда не нарушавшаяся. Вот и теперь он без обиняков обратился ко мне, чтобы я на предыгровой установке не трогал Анатолия. «Хорошо было бы, если бы вы с ним поговорили один на один», – закончил он.
Я понимал, что вопрос о его участии в игре был решен, что сейчас Качалин предлагает наиболее разумную линию нашего поведения. И согласился с ним. К тому же промелькнула в памяти чилийская ситуация с Ворониным. Правда, теперь мы переменились ролями. Там он был против, я – за, теперь наоборот.
Я, спрятав самолюбие, сразу после завтрака отправился к Анатолию в номер.
Я застал его лежащим на кровати с закрытыми глазами, вытянувшись на спине, с отрешенным, как у подвижника, лицом. На соседней кровати Паркуша читал книгу.
Разговор завязывался трудно. Я внутренне волновался, подыскивая нужные слова. Он внимательно слушал, не делая ни одного движения. Попытку хозяев комнаты встать при моем появлении я категорически отверг и сел на стул возле кровати Анатолия. Я говорил о нашем долгом терпении в ожидании его активных действий и на тренировке, и в играх. О том, что без лидера в центре нет линии атаки. О его одаренности, которую настало время проявить на поле. О трудностях и неполадках, всегда сопутствующих решению больших задач. О наших ошибках – и тут он успел вставить: «Да, иногда коробило», – которые зачастую видишь, знаешь, но не всегда бываешь в состоянии предупредить. Он на меня при этих словах вопросительно взглянул: в чей, это, дескать, я огород целю.
Мне трудно было скрыть свое волнение, он понял искренность моего разговора. Я думаю, что его гордость была удовлетворена, и он оценил мою жертву собственным самолюбием. Наши всегда добрые отношения за последнее время нарушались, и мы стояли перед угрозой полного разрыва. Во всяком случае, мне так казалось.
