Памятное. Новые горизонты. Книга 1 - Громыко Андрей Андреевич (книги хорошего качества TXT) 📗
Все это, вместе взятое, конечно, отражало те процессы, которые происходили в самой Праге. Рост влияния Коммунистической партии Чехословакии, личный авторитет Готвальда, банкротство буржуазных политиканов должны были находить и находили выражение во внешнеполитических позициях. Страна шла к победе народного социалистического строя. Крушение Третьего рейха – гитлеровского палаческого режима – открыло новый путь для чехословацкого народа. Он с каждым днем убеждался, что его судьба тесно связана с будущим Советского Союза и тех стран Восточной Европы, которые, как и его родина, вступили в историческую эпоху крутых социальных перемен.
Как и в каком направлении станет развиваться Европа, да и весь мир, во многом зависело и от исхода Сан-Францисской конференции, призванной заложить основы новой всемирной организации по поддержанию мира.
До самого окончания конференции мы шли с чехословацкой делегацией, как и с польской, и с югославской, в общем строю, хотя в самих этих странах еще не все встало на свое место. Еще требовались усилия народов для закрепления результатов победы.
В качестве министра иностранных дел Чехословакии Ян Масарик возглавлял в последующем делегации своей страны на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН. Вместе с другими чехословацкими друзьями он бывал в Гленкове, на даче нашего представительства при ООН. И мы не раз ездили к нему в гости.
Масарик был интересным собеседником. Но вот сказать твердое слово и дать отпор нашим общим недругам для него всегда представлялось делом нелегким. Не обязательно потому, что он не хотел этого. Просто из-за склада характера у него такие выступления не получались. И все это хорошо знали.
Помню, в беседе с Масариком 28 сентября 1947 года по важному вопросу – об избрании Чехословакии в Экономический и социальный совет ООН – пришлось обратить его внимание на следующее:
– Конечно, и вам, чехословацким делегатам, полезно было бы проводить работу с другими делегациями с целью защиты интересов вашей страны. Это отвечает также интересам Советского Союза и других стран народной демократии.
Кое-что Масарик сделал, но сделал это без огонька.
Можно было при внимательном наблюдении заметить, что он постоянно о чем-то раздумывает. Это следовало не из того, что им говорилось, а скорее из того, что недоговаривалось, особенно когда речь шла об острых вопросах политики и отношении государств Запада к Советскому Союзу, странам народной демократии.
Закончил Масарик свою политическую карьеру не на стороне народа. За политической смертью вскоре последовала и физическая: в 1948 году он неожиданно покончил с собой. Очевидно, прошлое, от груза которого Ян Масарик так и не смог избавиться, не позволило ему до конца отдать свои незаурядные способности и силы служению социалистической Чехословакии.
Волнующий и непонятный мир
О Соединенных Штатах Америки писали Горький, Маяковский, Есенин и многие другие наши талантливые литераторы. Однако каждый человек индивидуален и по-своему воспринимает все то, что его окружает. В чем-то впечатления разных людей об одном и том же схожи, но в чем-то они окрашены в неповторимые оттенки, и это естественно. Так что вопрос о моих впечатлениях об Америке и американцах – не праздный.
В США мне пришлось работать с небольшим перерывом в течение почти восьми лет и сталкиваться не только с политическими проблемами, но и с жизнью американцев. Она всегда была перед глазами. Сначала наша семья сняла небольшой дом на одной из тихих улиц Вашингтона. Затем, когда меня назначили послом, то, естественно, мы переехали в основное здание посольства на 16-й стрит, в пяти минутах ходьбы от Белого дома.
Америка конца тридцатых – начала сороковых годов произвела на меня, конечно, сильное впечатление. Скажу прямо, я почувствовал себя в каком-то новом мире, во многом волнующем, но одновременно и непонятном. Уж очень разительно американские города на первый взгляд отличались не только от наших, но и вообще от европейских – Бухареста, Белграда, Генуи, Неаполя, которые мы уже успели увидеть.
Европейские города были намного спокойнее в повседневной жизни. Там лучше чувствовалось дыхание истории. Американские выглядели гораздо динамичнее, но вместе с тем – как-то менее уютными, больше приспособленными для деловой жизни. Здесь сильнее ощущалось дыхание техники, чаще попадались новшества. Казалось, сами дома в городах кричали нам вдогонку: «А вот мы не такие, как вы, европейцы. Мы шумим, гудим, орем во все горло, и нам это нравится. Доллар, доллар и только он – вот, что нам нравится. Он для нас – все».
Ни у одного американского города нет своей древней истории, глубоких корней, которые прорастали бы в стойкие традиции. В этом смысле Лондон, где многое держится именно на традициях, совершенно не похож на Нью-Йорк и, кажется, никогда не будет похож. Когда сравниваешь с этим крупнейшим американским городом, например, Флоренцию или Венецию, то кажется, что они расположены на разных планетах.
Однако, как это ни странно, мне американские города в чем-то едва уловимо напоминали наши. Я долго не мог понять существо этой странной схожести. Но потом ее, кажется, обнаружил. С одной стороны, наблюдаешь разительные внешние различия в архитектуре, скажем, Москвы и Нью-Йорка. Одновременно видишь, как они одинаково воспринимают новое и отбрасывают, хотя часто напрасно, старое. Все это осознаешь, только окунувшись в повседневную жизнь.
В крупном американском городе все находилось в движении. Уже во время нашего первого приезда в Нью-Йорк он был буквально наводнен автомобилями. Их поток в районе Манхэттена, где расположены основные небоскребы, оттеснял к домам пешеходов. В этом городе-гиганте в ту пору еще действовала надземная железная дорога. От нее по многим улицам разносился лязг металла. Он дополнялся рычанием тысяч больших грузовиков, тащивших по улицам свою разнообразную поклажу. Характерной чертой всех этих стрит и авеню был частый вой полицейских и пожарных сирен. Он раздавался и днем и ночью. Какофония будоражила людей, действовала на их психику. Но без нее Нью-Йорк не оставался бы Нью-Йорком. Без привычки в этом городе заснуть было не так-то просто.
К сожалению, Москва многих последних десятилетий в чем-то последовала за Нью-Йорком. Ее некоторые старые улицы и площади под натиском урбанизации оделись в наряд какой-то неопределенной, а иногда и безликой архитектуры. Были разрушены десятки интереснейших архитектурных ансамблей. Стали доминировать прямые углы и линии. Утрачивается в этих местах историко-национальный облик. Ухудшилась экологическая ситуация. Город стал более шумным.
Улицы Нью-Йорка оказались прямыми, как будто были начерчены по линейке. На них стояли исполинские дома. Они поражали. В тридцатых годах здесь выросло здание Эмпайр-Стейт-Билдинг – чудо строительной техники высотой в 102 этажа, увенчанное длинным шпилем-радиомачтой.
Вашингтон был спокойнее. Столичный город, населенный в основном государственными чиновниками разных рангов, в известной мере как бы противопоставлял себя Нью-Йорку. Тут, например, ни одно сооружение по своей высоте не имело права – и сегодня не имеет его – превышать высоту купола Капитолия – здания конгресса США.
Что я, как человек, который провел немало лет в Вашингтоне, хочу сказать о своих впечатлениях об американской столице?
Прежде всего, население ее в основном темнокожее. Независимо от того, прибыли вы в Вашингтон на воздушном лайнере или добрались до него, скажем, поездом, покрыв расстояние от Нью-Йорка до столицы часа за четыре, а может, и на автомашине по шоссе часов за шесть, первое, что увидите, – это темнокожих людей. Это впечатление полностью отражает действительное положение дел.
Правда, в период войны белое население в столице превалировало. Но тенденция к его уменьшению и тогда была неизменной. Объясняется это рядом причин. Главная из них в том, что американская столица – это не только резиденция президента, администрации, не только скопление большого числа государственных учреждений, но еще к тому же и большая концентрация сферы услуг: ресторанов, магазинов, парикмахерских, прачечных, зрелищных предприятий, автосервиса, бензоколонок и многого другого. Удельный вес трудящихся, занятых в этой сфере, огромен, и почти все они – темнокожие. Отсюда и получилось, что в городе негритянского населения намного больше, чем белого. Даже по официальной статистике белые здесь составляют всего немногим более четверти населения.
