Морской фронт - Пантелеев Юрий Александрович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Наша разведка установила, что гитлеровцы отвели свой 41-й танковый корпус из-под Ленинграда на московское направление. Командующий Ленинградским фронтом решил воспользоваться этим, чтобы попытаться прорвать блокаду города.
В районе Невской Дубровки намечалось форсировать Неву, захватить на левом берегу плацдарм с тем, чтобы отсюда наступать на Синявино с последующим выходом к станции Мга. Задача была нелегкой. Войска не имели опыта форсирования водной преграды, а ширина Невы в том месте около 600 метров. Противник занимал крутой, обрывистый берег. А наш берег был пологим, открытым, весь просматривался и простреливался.
Для переправы требовалось большое количество переправочных средств. Мы получили срочное задание доставить их в Невскую Дубровку. Надо отдать должное штабу морской обороны Ленинграда и тылу флота. Они за одни сутки сумели доставить к месту переправы сотни шлюпок и катеров.
В те дни морской обороной Ленинграда командовал контр-адмирал Ф. И. Челпанов, начальником штаба был контр-адмирал В. А. Петровский. Они сумели воодушевить и повести своих подчиненных на подвиг.
К Невской Дубровке потянулись вереницы грузовиков с шлюпками и катерами, раньше принадлежавшими ленинградским гребным клубам и лодочным станциям. Многие из них не дошли до переправы — были накрыты огнем противника еще на берегу. Но большинство все-таки достигло цели.
20 сентября после артподготовки 115-я и 86-я стрелковые дивизии и 4-я отдельная бригада морской пехоты начали форсировать Неву. Фашисты яростно сопротивлялись, их минометы били в упор по переправлявшимся войскам. Но наши войска овладели плацдармом и расширили его до девятисот метров в глубину и до километра по фронту.
Для развития наступления пехоте потребовались артиллерия и танки. На шлюпках их не переправишь. Как же быть? Мы сформировали специальный отряд моряков под руководством капитана 1 ранга Ф. В. Зозули, которым поручили помочь в переправе техники. Через два дня я поехал туда, чтобы посмотреть, как идет дело. Уже за несколько километров до реки пришлось выйти из машины и передвигаться перебежками, чтобы не угодить под немецкую мину.
Поселок был разбит. Ф. В. Зозулю я разыскал на его КП — в полуразрушенном домике. Федор Владимирович обрадовался моему приезду. Он рассказал, что наши части прочно окопались на том берегу. Гитлеровцам не удается сбросить нас в реку. Но и наши двинуться вперед без танков и артиллерии не могут. А переправа тяжелых машин и орудий пока не получается: враг бьет прямой наводкой.
И словно в подтверждение этих слов, где-то совсем близко взорвалось несколько мин.
— Впрочем, давайте пройдем к берегу на наблюдательный пункт, сами все увидите, — предложил Федор Владимирович.
Перебегая от одних развалин к другим, мы приблизились к реке. Я увидел противоположный высокий берег Невы. Под обрывом валялись груды шлюпок — и целых, и разбитых, — за песчаными откосами прятались матросы, ожидая сигнала начать свой очередной опасный рейс.
Зозуля показал рукой:
— А вот и наш флотский пляж.
Я взглянул на береговую черту, вспаханную снарядами. Враг стрелял по каждому, кто показывался здесь. Да, готовить переправу можно было только в темноте.
Штаб Ленфронта командировал сюда не только нас, моряков, но также специалистов подводных работ и даже инженеров Метростроя.
Ф. В. Зозуля привел меня в большую землянку, где висели облака табачного дыма и слышался горячий спор. Речь шла о том же — как переправлять танки (в то время у нас не было плавающих танков). Эпроновцы предлагали протянуть стальные тросы и с их помощью тащить машину по дну. А метростроевцы брались прорыть под Невой тоннель…
При нашем появлении все чуть ли не хором обратились к нам:
— А морячки что скажут?
Мы переглянулись. У нас самих пока ясности не было. Знали одно: ни тросы, перекинутые через Неву, ни тем более тоннель под рекой нам не под силу.
Зозуля проговорил убежденно:
— Танки можно переправить только на понтонах или на больших плотах.
Кто-то в глубине землянки возразил:
— Уже пробовали. Не получается.
Но что можно было предложить, не имея под рукой ничего, кроме шлюпок и катеров? Капитан 1 ранга Зозуля со своим отрядом и так уже сделали очень много. Моряки наладили переброску резервов на плацдарм и вывоз раненых с левого берега. Переправа действовала, несмотря на бешеный вражеский огонь.
Матросы, стоя по пояс в холодной воде, помогали под огнем быстро загружать шлюпки и плашкоуты, переправляли их на левый берег. Спокойная, четкая работа моряков поднимала боевой дух солдат, убеждала их, что «пятачок» постоянно связан с тылом.
На обратном пути, уже в машине, я думал, откуда еще можно добыть плавсредства с надежными моторами и где взять пополнение для нашей переправы?
К сожалению, у нас не хватило сил развить тогда наступление с занятого плацдарма. Однако бои на Невской Дубровке имели большое значение. Они показали, что у нас есть еще порох в пороховницах! Фашисты понесли огромные потери. Они поняли, что ни здесь, ни на других участках фронта под Ленинградом им нет и не будет покоя.
Героические дела наших десантников вечно будут помнить песчаные берега Невской Дубровки.
Поздно вечером на катере мы возвращались в Кронштадт. В мирное время я любил тихие вечера и заснувшую гладь залива. Кругом подмигивали светящиеся буи. Впереди светили белые и красные огни маяков Кронштадта. За кормой отражалось в воде яркое электрическое зарево Ленинграда.
Совсем иначе сейчас. Непроглядная темнота скрыла Ленинград. Над южным берегом, в районах Стрельны и Петергофа, полыхали пожары. Острые, как меч, лучи немецких прожекторов шарили по воде. Где-то впереди притаился Кронштадт. Только по вспышкам тяжелых орудий можно было судить о близости нашей крепости.
Меня вызвали в Смольный. В укрытии на Ленинградской пристани Кронштадта мы долго ждали, когда кончится артиллерийский обстрел. Но немцы упрямо били по Восточному рейду, где стояли несколько боевых кораблей. Наше терпение иссякло, и мы на катере полным ходом выскочили из-за обгоревшего пирса. Белоснежный штабной катер, конечно, сразу привлек внимание противника. Несколько всплесков взметнулось у правого борта. Недолет. Мы свернули к северу и двадцатиузловой скоростью умчались из зоны обстрела.
В Невской губе мне все знакомо. Еще мальчишкой я исходил на шверботе всю «Маркизову лужу». Старшина катера спросил, каким путем мы пойдем: Морской канал и корабельный фарватер находятся под обстрелом.
— Ничего, — успокоил я его и встал рядом с ним у штурвала. — Возьмите еще левее.
Мы неслись вдоль северного берега Невской губы. Справа на петергофском берегу горел Большой дворец. Там, где красовалась Александрия, торчала сейчас лишь полуразвалившаяся башня. Трудно было поверить, что немцы в Петергофе и Стрельне.
Мы вошли в Неву Петровским фарватером. Около месяца я не был в Ленинграде, но как много изменилось за это время! Тяжело было смотреть на родной город, где я родился и рос. На улицах пахло дымом. Люди сосредоточенно разбирали руины домов и извлекали жертвы недавнего налета. Особенно трагическое впечатление оставляли дома, у которых рухнула лишь одна стена и на всех этажах, словно напоказ, стояла в комнатах мебель, пианино, висели покосившиеся картины, на проводе раскачивались остатки люстры. А в одной квартире на ковре, висевшем словно над пропастью, лежала убитая женщина…
Шофер Моисеев, молодой матрос, злобно нахмурившись, беспрестанно бормотал:
— Сволочи! Гады! Бандюги проклятые!
В Смольном меня провели к А. А. Жданову — секретарю ЦК партии, члену Военного совета фронта. Андрей Александрович сказал:
— Мы решили создать Ленинградскую военно-морскую базу, которая должна организовать морскую оборону города, в том числе зимой на льду Финского залива. Как вы смотрите, если мы назначим вас командиром этой базы? Вы же будете и заместителем по морской части командующего войсками внутренней обороны города.
