Джими Хендрикс, история брата - Хендрикс Леон (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Хоть мы с Бастером и были ещё детьми, но мы уже понимали, что отец старался сам своими силами справиться со всеми трудностями. Испытывая огромное давление со стороны мамы, он в одиночку заботился о нас, содержал наш дом и платил по счетам. Он нёс этот тяжёлый груз изо дня в день, а алкоголь делал ношу только ещё тяжелее.
Я пошёл в первый класс в начальную школу Леши, а Бастер перешёл в 6–й. Каждый день в 3 часа после уроков он заходил за мной в наш класс и мы с этого момента принадлежали друг другу. Отец был ещё на работе и у нас не было никакой причины сразу же нестись домой, ведь там нас некому было ждать. И, несмотря на то, что школа находилась всего в пяти кварталах от дома, нам каждый день требовалось несколько часов, чтобы добраться домой. Ведь, чёрт побери, отец никогда не возвращался раньше полуночи. И весь вечер мы были предоставлены самим себе.
Вдвоём мы, как цыганята, излазили все окрестности в поисках приключений и отдохновения. Мы исходили вдоль и поперёк парк Леши, играя среди деревьев в ковбоев и индейцев. Иногда уходили в доки или на железку. В центр ходили, если хотели пересмотреть Флэш—Гордона. Многим даже в голову не приходило, что есть другие миры, помимо их квартала или соседних с их домом улиц Сиэтла. Подземные стоки были по всему Сиэтлу, вплоть до Первого Авеню. Раньше все улицы Сиэтла были на уровне моря, поэтому после сильных ливней их заливало. Дороги размывало и иногда люди тонули в этих промоинах. К тому же весь деловой центр, а это около шестидесяти кварталов, сгорел дотла во время большого пожара 1889 года. После того как этот ад утих, городские власти решили поднять уровень улиц выше уровня наводнений, тем самым новый город вырос на старом.
Бастер нашёл один из таких стоков, ведущий к океану. Проём была всего 8 дюймов шириной. (Или такое расстояние было между прежними строениями?) Проскользнув туда, он обернулся, зажмурил один глаз и сказал:
— Давай Леон, лезь сюда.
Я был перепуган до смерти тем, что мне придётся лезть в эту расщелину.
— Но Бастер, моя голова больше твоей, — хныкал я. — Для меня здесь слишком узко!
— Тебе обязательно здесь надо побывать, — настаивал он на своём. — Тут столько интересного.
В голове пронеслось множество способов, как расширить эту расщелину, но я, стиснув зубы, полез внутрь. Было на самом деле очень узко, но я всё же протиснулся, расцарапав бок в кровь. Как только мы привыкли к полумраку, я ахнул, не поверив глазам своим. Мы буквально протиснулись сквозь некий портал и попали в какой–то кем–то давно забытый мир. Там были: старая заколоченная досками цирюльня, магазин, гостиница. Все тротуары были дощатые. Прямо над нами был новый город с новыми тротуарами, в которые были вмонтированы стеклянные кирпичи, и через них сюда проникал солнечный свет. После того как Бастер рассказал нашим друзьям о своей находке, эта набережная, скрытая под землёй, стала любимым нашим местом для игр. Мы даже находили старые монеты с изображением головы индейца и другие редкости. Полицейские регулярно проверяли эти подземелья, но им было не поймать нас, они так и не узнали, где находится наш секретный лаз. Мы тут же исчезали, как только слышали их голоса.
Этот заброшенный мир стал для нас двоих настоящим приключенческим раем. Как только мы с Бастером оставались одни, мы шли "играть". И поскольку мы всегда возвращались домой до прихода отца, мы оказывались примерными сыновьями. Но если мы возвращались испачканными, то нам приходилось таковыми и оставаться, отец экономил воду, чтобы помыть нас. А сами мы этого не могли сделать. Когда же наступал банный день, то в той же воде в какой мы мылись сами, нам приходилось стирать и нашу одежду, так что разницы было не так уж много. Оглядываясь назад, я вижу наши рваные рубахи и штаны, развевающиеся на верёвке, и вид у них, скажу вам, был не лучше после такой стирки. Не многим ребятам разрешалось с нами играть, ведь мы были самым отъявленными оборванцами в нашем квартале. Даже обувь наша иногда бывала непарная, более того, если отрывалась подошва, то мы не выкидывали ботинок, а привязывали подошву верёвкой.
Свои эмоции брат выплёскивал в рисунках и проводил много времени лёжа на полу с цветными карандашами и альбомом для зарисовок. Одним из первых рисунков, которые мне запомнились, был карандашный набросок сидящей под пальмой нашей мамы. Тень от дерева падала поперёк её лица, и она казалась спокойной и счастливой. На многих ранних рисунках Бастера была изображена наша мама. Несложно догадаться, что она занимала его мысли. А мультяшные наброски сражений, гонки на каких–то футуристических автомобилях, футбольные зарисовки — просто гипнотизировали меня. Настолько живо и реалистично они были нарисованы, что мне было не оторваться от его альбомов. Когда он рисовал сражения, он озвучивал взрывы и выстрелы, придумывал разговоры между солдатами, ведь он старался передать на бумаге своё видение происходящего. А его нескончаемые рассказы про созвездия, вселенную, космос и летающие тарелки!
Рассказы брата развили моё воображение и открыли моё сознание для восприятия. Однажды, это было весной 1955 года, мне представился случай на себе испытать влияние Вселенной. Всё это выглядело, как если бы прилетели две птицы и столкнулись бы на нашем заднем дворе. Послышался глухой удар и что–то похожее на клубок синих перьев упало на землю. Одна из птиц пронеслась мимо и села недалеко от меня на землю, я побежал посмотреть. Но там, на траве, лежал только серый кусок какого–то металла с торчащими из него какими–то проволочками. Шар представлял собой некое механическое приспособление, прилетевшее из будущего. Подумав, что это какая–то очень дорогая игрушка, я нагнулся и поднял его. Не прошло и секунды, как я взял его в руки, в нём открылся глаз и уставился прямо на меня. Я даже не мог выпустить его из рук, настолько я оцепенел. Когда же прошёл первый шок, я бросил его и, не помня себя, вбежал в дом, громко вопя.
— Бастер! Бастер! — вопил я.
— Что с тобой? — воскликнул он. — Что ты там увидел?
— Летающая тарелка упала с неба!
Бастера это нисколько не удивило, как если бы он сидел дома и ждал этих гостей из космоса всё время.
— Ну, где она? — спросил он, выходя во двор.
— Там, у забора, — сказал я и поплёлся за братом, к тому месту, куда я его бросил.
Но там мы ничего не нашли, кроме высокой травы. Этот глаз, уставившийся тогда на меня, я и сейчас вижу так ясно, как если бы всё произошло час назад. Бесполезно рассказывать было людям об этом случае, все всегда думали, что я дурю им голову. Их не интересовало то, что я начинал им объяснять, они просто не верили ни единому моему слову. За мою жизнь было много фантастических случаев, но никогда они не были во вред мне. За исключением, людей, которые считали меня чокнутым, таких же как те родители соседских мальчишек, считавших нас с Бастером не от мира сего, за рассказы об инопланетянах и летающих тарелках. Очень часто, шагая по тротуару, мы видели, как матери, завидев нас с братом, прятали своих чад в дом, запрещая им играть с нами. Члены нашей семьи, наши тёти, наши дяди, время от времени по очереди присматривающие за нами, никогда не вслушивались в наши рассказы о других мирах, космических кораблях и о путешествиях в другие галактики. Если бы они прежде, где–нибудь прочитали в какой–нибудь книжке про это, может быть отнеслись бы к нашим рассказам серьёзнее. Но наши рассказы только направили всех соседей по ложному пути, они просто посчитали нас бесполезными чудаками.
— Я не хочу, чтобы ты мешался с детьми Хендриксов, — говорил какой–нибудь из родителей своему ребёнку. — У них с головой не всё в порядке.
Летом 1955 года отец погрузил нас с Бастером в машину и мы выехали на шоссе номер 99, ведущее к дому его матери, нашей бабушки Норы. В Ванкувер мы добрались через 4 часа. На самом деле имя у бабушки было Зенора, но все звали её просто Нора. Она была красавицей, наполовину чероки, и очень любила шутить. В доме всегда было весело, если рядом была бабушка Нора. Раньше она тоже жила в Сиэтле, но после смерти мужа, нашего деда, в 30–х в поисках работы переехала в Ванкувер. К сожалению, дед умер ещё до нашего с братом рождения и мы не знали его.
