Охотники за охотниками. Хроника боевых действий подводных лодок Германии во Второй мировой войне - Бреннеке Йохан
«U-47» на максимальном ходу устремилась к выходу. Все свои торпеды она расстреляла. У выхода, где были установлены плавучие боны и где проход был довольно узок, лодке пришлось преодолевать сильное течение. Для обоих дизелей это оказалось настоящим испытанием, но лодка сантиметр за сантиметром пробивалась вперёд.
А за кормой вся бухта Скапа-Флоу проснулась к жизни, словно муравейник, в который ткнули палкой. Забегали огни прожекторов, потом ещё и ещё, они своими светящимися щупальцами стали обыскивать небо и потревоженную бухту. Маленькие патрульные катера, словно шустрые терьеры, стали суетливо носиться по тёмным водам залива.
Но «U-47», по-прежнему оставаясь в надводном положении, уже оказалась в открытом море, и теперь самым главным было, используя всю мощь дизелей, уйти как можно скорее подальше от берегов.
И тут вышла неприятность: Вессельсу доложили, что правый вал теряет обороты. Он бросился в машинный отсек. Сразу же обнаружили и причину: муфта, соединяющая дизель с гребным валом, грозила вот-вот развалиться.
– Господи, вот несчастье!
Вессельс поспешил доложить Прину. Как бы то ни было, а ремонтировать нужно было теми средствами, которые имелись на борту.
Хотя они находились ещё вблизи британских берегов, Прин решил лечь на грунт. Моторы застопорили. Вессельс и два его механика, Штрунк и Ремер, залезли в угол у переборки. И Вессельсу и его механикам предстояло доказать, что человек хозяин, а не раб монстров, порождённых его изобретательностью. Разобрали до винтика опору главной муфты. Обливаясь потом, еле втискиваясь в тесное пространство, выкручивали болты. Потом, конечно, оказалось, что имеющиеся в запасе болты слишком толсты. Ничего не оставалось, как рассверливать отверстия, потом нарезать новую резьбу и с трудом загонять туда болты.
Спустя несколько часов Вессельс, потный и грязный, снова стоял перед Прином.
– Все снова в порядке!
Прин рассмеялся:
– Отлично! Молодцы, механик!
Так завершился этот фантастический подводный подвиг, которому в вахтенном журнале было отведено не более трёх скупых строк.
Но ещё рано было говорить, что лодка избежала опасности. О всплытии на поверхность не могло быть и речи, потому что наверху уже наступил день. Пришлось команде для дыхания использовать свои кислородные запасы.
По времени приближались сумерки, когда Прин, наконец, дал команду к всплытию. Когда он резко поднял крышку люка на мостик, было уже темно. По лодке пробежал приятный свежий ночной воздух. На людей он производил такое же действие, как сухой хворост, подброшенный в затухающий костёр.
Дальше они быстро достигли границ германских минных полей, которые вроде натянутого шпагата ограждали берега в районе базы. Перед ними оставалась одна, но важная проблема – найти извилистый канал через поля. Каково их местоположение? Какой взять курс?
Вессельса, направлявшегося в центральный пост, вдруг остановило какое-то шестое чувство. Ему послышался непонятный звук.
Густав Бем, один из его машинистов, ничего не слышал, и старый лис Гусс, придирчивый до мелочей, с верным глазом и хорошим слухом, тоже ничего не слышал. На недоуменный жест Вессельса Бем отрицательно покачал головой. Но Вессельса это не удовлетворило. Он схватил в руки детектор шумов и стал методично обслушивать им центральный пост. И вот что-то близ главного гирокомпаса насторожило его внимание. Внезапно он выпрямился.
– Механика на мостик! Стоп машины!
С гирокомпасом было что-то не в порядке.
И снова «U-47» легла на грунт, на сей раз вблизи германских берегов и, если они не ошибались, на границе одного из собственных минных полей. Компас фальшивил и давал повод для серьёзных сомнений относительно того, где они находятся: то ли у входа в канал, то ли внутри этих минных полей!
С помощью других мастеров Вессельс разобрал гирокомпас. Он выяснил, что отклонение от истинного направления в его показаниях составляет 15 градусов. Если бы они продолжали идти по показаниям такого гирокомпаса, то «U-47» оказалась бы в своём собственном минном поле.
На широких просторах Атлантики зарождалась первая фаза сражений с конвоями. Исключая учебные лодки и лодки малых типов, бои велись силами двадцати больших лодок, из которых треть находилась на пути к своим позициям, треть – на пути домой или в доках для постановки оборудования или вооружений или на капремонте и, следовательно, только треть участвовала в любой момент времени в боях. К концу года только по одной или по две лодки участвовало в боях на каждом участке подводного фронта.
Но если верить коммюнике, которые выпускало германское верховное командование, то германский народ мог бы подумать, что лодки в Атлантике ходят косяками и являются хозяевами положения.
Примерно в это время британский премьер-министр выступал в палате общин. Он описывал битву в Атлантике как изнурительную войну на ощупь, войну хитрости и стратегии, науки и военно-морского искусства.
Примерно в это же время германские подводные лодки начало ощущать на себе эффективность авиаразведки противника, которая в основном была сосредоточена вокруг британских берегов, хотя в действительности она пребывала пока в зачаточном состоянии.
В сентябре 97 процентов всех атак подводные лодки производили с надводного положения. К ноябрю только половина судов была потоплена с надводного положения. К тому времени подводные лодки стали вынуждены надводные атаки производить только в тёмное время суток, чтобы не быть обнаруженными все возраставшим количеством самолётов разведки и эсминцев.
Ночь пока ещё обеспечивала защиту.
Радиолокационных станций ещё не было – пока.
С каждым днём война на море становилась все упорней.
Безжалостность тотальной войны начала бросать свою тень и на битву в Атлантике.
Британия потребовала, чтобы вооружённые торговые суда признавались мирными, когда направлялись в нейтральные порты и когда находились в нейтральных территориальных водах.
2 октября Германия дала свой ответ:
«Следует считать суда, идущие без огней вблизи британских и французских берегов, военными или вспомогательными военными кораблями, и против этих судов будет обращено любое доступное оружие, если они будут встречены между 45-м и 52-м градусами северной широты и между 7-м и 3-м градусами западной долготы».
Районы непосредственно у берегов стали первоочередным объектом внимания патрульных кораблей, минных заградителей и тральщиков, которые ходили без огней. Но поскольку вражеские торговые суда применяли те же приёмы маскировки, то различать их было невозможно. В течение долгого времени подводным лодкам возбранялось атаковать торговые суда без предупреждения. В результате из-за ошибок в идентификации цели многие возможности были упущены.
– С оперативной точки зрения такое положение вещей нетерпимо! – бушевал Дениц.
Редер отдавал приказы в соответствии с тем, как того требовала конкретная ситуация.
Незадолго до того британское адмиралтейство дало инструкции своим торговым судам таранить германские подводные лодки. И это, конечно, снимало все вопросы международно-правового плана к последнему германскому приказу.
4 октября был объявлен новый приказ, учитывавший всякого рода средства, которыми, несомненно, будут вооружены торговые суда. К нему были добавлены следующие указания:
«Командиры подводных лодок, не подвергая опасности собственные корабли, должны принимать все меры для спасения членов команды потопленного судна. Пассажирские суда, как и впредь, атаковать запрещено, независимо от того, вооружены они или нет».
17 октября на все лодки ушла радиограмма, гласившая:
«Ввиду того факта, что во всех случаях следует ожидать попыток тарана или аналогичных агрессивных действий, подводным лодкам разрешается применять любые имеющиеся в их распоряжении средства против торговых судов, вооружённых или нет, которые определённо принадлежат противнику».
