Девятая рота. Факультет специальной разведки Рязанского училища ВДВ - Бронников Андрей (книга регистрации .TXT) 📗
Командир сразу связался с ними, скорректировал местоположение группы относительно противника, и летчики незамедлительно начали свою боевую работу. С шипеньем и свистом с консолей срывались НУРС-ы и достигали своей цели, превращая мандех в мешанину мяса и камней.
Скоро все было кончено. Командир группы старший лейтенант Ганчук рискнул и выиграл. Пилоты не подвели и прибыли точно в срок. При схожих обстоятельствах погиб Олег Онищук — тогда в силу разных обстоятельств помощь опоздала.
На тот момент это оказался едва ли не крупнейший караван. За этот бой Валентина намеревались представить к высокой награде, вплоть до присвоения звания Героя Советского Союза, но ввиду сложившихся вокруг него обстоятельств отрицательного свойства, о которых я бы не хотел говорить без согласия главного действующего лица, ограничились орденом Красной Звезды. В дальнейшем Валентин еще получил очередное звание капитана досрочно.
Эпизод изложен при помощи моей фантазии, но со слов Валентина Ганчука, рассказанного им в 1985 году. В деталях возможны расхождения с действительностью, но не более того.
Глава 3. Карантин. Начало
Рязанская область, берег реки Оки в районе Кузьминское — Константиново
Я лежал на крутом косогоре и мечтательно смотрел в голубое небо, представляя себя парящим под куполом парашюта. Вокруг открывалась необъятная взглядом ширь. Передо мной извивалась серая лента Оки, теряясь в безбрежных далях рязанских полей. Есенинские строки «…и рассыпалась мгла в беспредельную даль, с отягченной груди отгоняя печаль.» написаны именно об этих местах.
Несколько минут назад колонна автомобилей спустилась по извилистой дороге с крутого яра на околице села Кузьминское, молодое пополнение воздушно-десантного училища спешилось и теперь с наслаждением попадало на зеленую траву в ожидании парома, который только отчалил с противоположной стороны Оки.
Этот берег с небольшим деревянным причалом был едва ли не самым любимым местом курсантов всех времен и, уверен, остается таковым и теперь. Именно здесь можно было вольготно провести, если повезет, добрых полчаса в сладкой дреме и отдыхе, развалившись на траве в ожидании дощатого парома, а потом еще подышать свежим речным воздухом во время переезда через Оку. Страшным невезением считалось, если вдруг натужно тарахтящий катерок как раз подтаскивал утлое суденышко к этой стороне.
Наконец прозвучала команда «подъем», и еще не курсанты, но уже и не абитуриенты потянулись к бревенчатым подмосткам, где причаливал паром. Через пятнадцать минут мы уже сходили на противоположном берегу, и нас сразу же направляли к большой палатке. Таковых было растянуто несколько. Чуть дальше дымились походные кухни.
Здесь, на пункте приема личного состава, все действовало четко и быстро. Уже через несколько минут мы стояли одетые в новенькие гимнастерки без погон и в пахнущих текстилем пилотках. Я стоял в крайней колонне, и сержант Малинин, осматривая внешний вид подчиненных, глядя на меня, с удовлетворением хмыкнул. Видимо, ему понравилось, как на мне, лысом и лопоухом, сидела военная форма.
Николай Малинин тут же раздал только что полученные им от прапорщика вещевой службы картонки с иголками и нитками трех цветов — черного, зеленого и белого. Затем показал, что с этим делать, и мы принялись приторачивать солдатские швейные принадлежности к внутренней стороне пилотки.
На следующем этапе каждому из нас поочередно другой прапорщик обмерял овал лица и тут же вручал противогаз соответствующего размера. Малинин отдал мне знакомую еще по школьной военной подготовке команду «газы», которую я довольно сносно выполнил, затем развернул меня кругом, подтолкнул и я оказался в небольшой палатке.
В полутьме я увидел майора, сидящего за столом. Как выяснилось впоследствии, это был начальник химической службы и преподаватель соответствующего предмета майор Сурконт. Еще позже мы узнали его неблагозвучное прозвище «Пиздисят» — именно так он с особым удовольствием произносил цифру «пятьдесят».
Он также был одет в противогаз. По едва ощутимому покалыванию в глазах я понял, что здесь был распылен слезоточивый газ. Майор довольно отчетливо произнес: «Нормально?» Я в ответ кивнул головой и был немедленно выдворен начальником химслужбы наружу, где тут же получил команду «отбой газам», с удовольствием снял рези-новую маску, вытер пот и встал в строй таких же счастливчиков с противогазными сумками на боку.
До походного ужина мы успели пришить к ним фанерные бирки с фамилией владельца. Тогда же я узнал вторую армейскую истину — «солдат без бирки, что вагина без дырки». Вместо слова «вагина», разумеется, было использовано другое, совсем уж не литературное слово.
Первую истину я узнал еще в прошлое поступление, которая гласила, что все в казарме должно быть пусть и «безобразно, но однообразно».
После того, как мы из гражданских по внешнему виду стали военными людьми, наступил черед ужина. Дисциплинированно мы выстроились в очередь к одной из дымящих походных кухонь. Я получил в алюминиевую тарелку ком рисовой каши с тушенкой и отошел в сторону, присматривая, где бы можно было поглотить вожделенную пищу. Присмотрев удобное местечко на берегу заросшей водорослями старицы, зашагал туда, и тут у меня случился небольшой конфликт с коренастым и невысокого роста курсантом. Когда я отказался отдать ему первенство в борьбе за удобное место, он сильно разозлился от моей наглости. Неизвестно, чем бы это закончилось, но Малинин по-свойски окрикнул курсанта: «Саня, дуй к парому, там к тебе сестра приехала». На этом инцидент был исчерпан.
В дальнейшем я понял, почему Саня был так возмущен моей борзостью. Оказалось, что он уже к тому времени отслужил почти два года в войсках, имел звание младшего сержанта, однако тогда знаков различия мы еще не имели.
Впоследствии, младший сержант Саша Зайков стал командиром нашего отделения на все четыре года. Более того, наша совместная служба продолжилась в 24-й бригаде спецназа и превратилась в настоящее братство, а его сестра Надежда через три года стала моей женой. В тот раз я ее не увидел.
Будущий подполковник запаса Александр Анатольевич Зайков после училища попал командиром группы в 3-ю роту только что сформированного 2-го отряда 24 ОБрСпН Забайкальского военного округа, под командование к-на Виктора Ларина. В 1983-м стал командиром 5й роты только что сформированного 3-го отряда бригады. В 1985-м заменился на равнозначную должность в Промежицы (пригород Пскова), где стояла 2 ОБрСпН Ленинградского военного округа. Не миновал Александра и Афган. В ДРА к-н Зайков командовал знаменитой 459й Кабульской ротой спецназа, а затем 1-й ротой не менее знаменитого 173-го Кандагарского отряда 22-й бригады. В 1988-м кавалер ордена Красная Звезда к-н Зайков вернулся во 2 ОБрСпН ЛенВО, где и продолжил службу на командно-штабных должностях в штабе бригады. В начале 2000-х годов два раза побывал военным наблюдателем ООН в Сьерра-Леоне. Уволился в запас. Ныне проживает в городе Пскове.
Едва я успел сгрызть два твердых куска сахара и съесть кусок серого хлеба с маслом, запивая жидким чаем, напоминавшим вкус несладкого компота, как прозвучала команда на построение. Наш взвод в количестве 42-х человек оказался на левом фланге четвертого батальона под командованием подполковника Чунькова.
Только сейчас я вспомнил, что в кармане моих спортивных штанов, с которыми я расстался на пункте приема личного состава, осталась трехрублевая купюра, заботливо врученная мне напоследок мамой.
Подполковник представил нам уже знакомых офицеров: Алымова как командира седьмой роты, а Крикунова — восьмой. После того как колонна двинулась в направлении учебного центра, мы как всегда оказались в хвосте колонны. Так на два месяца мы стали пятым взводом восьмой роты.
На глубоком повороте пыльной дороги была видна вся колонна батальона. В новеньких пилотках, гимнастерках без погон мы были похожи на маршевую роту Великой Отечественной войны. На мгновение я вдруг почувствовал себя необстрелянным новобранцем, который вот-вот должен был вступить в бой с фашистами. Вспомнился мой дед старший лейтенант Арчаков, погибший в 1943 году под Смоленском. В сердце закрался холодок тревоги перед будущим, захотелось домой. Надвигался вечер, и на душе стало совсем тяжко.
