Сталин. Путь к власти - Емельянов Юрий Васильевич (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
Позже утверждалось, что в беседе с Немировичем-Данченко Сталин сказал, что считает пьесу «Батум» хорошей, но что ставить ее нельзя. Говорилось, что Сталин возражал против того, чтобы ему приписывались «выдуманные слова» и «выдуманные положения». Если объяснения Сталина были такими, то они были явно недостаточными. Ведь Сталин не возражал против того, что на сценах советских театров в это время шли различные спектакли и выходили кинофильмы, одним из действующих лиц которых был он сам. «Сталин», которого играли разные актеры, произносил «выдуманные слова» и оказывался в «выдуманных положениях» в различных пьесах, а также в фильмах «Великое зарево», «Оборона Царицына» и других. Однако Сталин не мешал постановкам этих спектаклей и выходу на экраны этих фильмов.
Он не препятствовал созданию фильмов «Клятва», «Падение Берлина», «Сталинградская битва», «Третий удар», «Незабываемый 1919-й» и других кинолент, в которых Михаил Геловани и Александр Дикий играли роли Сталина. Он не создавал препон для постановки различных спектаклей, в которых Лев Свердлин и другие актеры изображали его на театральной сцене. Он не остановил выход в свет книги Петра Павленко «Счастье», в которой Сталин и главный герой романа вели беседы, придуманные писателем. Более того, эта книга получила Сталинскую премию. Сталин поддержал книгу Леонида Бубеннова «Белая береза», которая после ее публикации была сначала подвергнута острой критике в печати. На последних страницах этой книги была изображена вымышленная сцена приезда Сталина на фронт осенью 1941 года, в ходе которой он произносил несколько явно придуманных писателем фраз. Эта книга также была удостоена Сталинской премии. Помимо этих книг, было издано немало других произведений, особенно в поэтическом жанре, где появлялся Сталин и говорил «выдуманные» слова, иногда стихами. Почему же Сталин, не препятствуя творческой фантазии в изображении его деятельности в качестве руководителя страны, мешал изданию книг и театральным постановкам, посвященным его детству и юности?
Может быть, действительно Сталин опасался людей, стремившихся изучить его детство и юность, так как они могли обнаружить в ранней его жизни нечто, порочащее его? Сталин не мог не знать, что в мире уже появились публикации, в которых его бывшие друзья детства распространяли о нем сведения, дискредитировавшие его родителей и его лично. В 1932 году в Берлине была выпущена книга «Сталин и грузинская трагедия», написанная бывшим приятелем детских лет Сталина Иосифом Ирамешвили. Автор книги утверждал, что неблагополучная обстановка в семье (пьяные буйства отца, сопровождавшиеся битьем жены и сына) ожесточила мальчика: «Незаслуженные и жестокие избиения сделали ребенка таким же суровым и бессердечным, каким был его отец. Так как все люди, занимавшие начальственное положение над другими, казались ему похожими на его отца, в нем вскоре возникло мстительное чувство по отношению ко всем людям, которые находились выше него. С детства он сосредоточил все свои мысли на мести, и достижению этой цели он подчинял все». Как уверял Ирамешвили, юный Сталин «был бесчувственен по отношению к живым существам, его не трогали радости и горе его одноклассников, он никогда не плакал. Он хотел лишь одного – побеждать и внушать страх». В последующем эти заявления Ирамешвили использовали американский исследователь и профессиональный дипломат Роберт Таккер в книге «Сталин как революционер» и английский историк Алан Баллок в книге «Гитлер и Сталин. Параллельные биографии».
Через много лет после смерти Сталина подобную оценку его жизни в детстве давала и Хана Мошиашвили, которая утверждала, что знала мать Сталина. В своей книге Радзинский приводит слова Мошиашвили: «Жуткая семейная жизнь ожесточила Coco (так звали Иосифа Джугашвили в детстве. – Прим. авт.). Он был дерзким, грубым, упрямым ребенком».
Впоследствии многие авторы обращали особое внимание на телесные наказания, которым подвергался Coco в семье. При этом авторы книг, вышедших в свет во второй половине XX века, игнорировали то обстоятельство, что такие наказания были скорее нормой, чем исключением из правила в воспитании детей в XIX столетии. Достаточно вспомнить книги о жизни детей XIX века в разных странах мира, в которых описывается, как били детей их родители и родственники, как их пороли в школах и приютах. Эти наказания сохранились и в XX столетии, а во многих школах Англии учителя активно прибегали к розгам или линейкам в качестве инструментов воспитательной работы чуть ли не до конца второго тысячелетия. Поэтому суровые способы воспитания ребенка в семье Джугашвили вряд ли выглядели необычными.
Подобные свидетельства о жестоких наказаниях ребенка и выводы о его ожесточении против всего света нередко приводят для того, чтобы объяснить поведение двоечника или юного правонарушителя. Однако нет никаких оснований полагать, что юный Сталин совершал противоправные поступки. Он не совершал действий, подобных тем, что числились, например, за юным Бенито Муссолини, который, будучи школьником, ранил своего приятеля ножом. Никаких проявлений «бессердечия», «мстительности», «ожесточения», «дерзости», о которых говорили Иосиф Ирамешвили и Хана Мошиашвили, ни они сами, ни другие свидетели не приводили. В училище мальчик был примерным учеником. В отличие, например, от юного Адольфа Гитлера, получавшего плохие оценки почти по всем предметам, Coco Джугашвили был отличником.
Последнее обстоятельство признавал и Ирамешвили в своей книге. Другие бывшие соученики Сталина вспоминали, что в учебе он был «тверд, упорен и энергичен. Он всегда готовил уроки, всегда ждал, что его вызовут. Он был всегда исключительно хорошо подготовлен и дотошным образом выполнял домашние задания. Он считался лучшим учеником не только в своем классе, но и во всей школе. Во время занятий в классе он напряженно следил, чтобы не упустить ни одного слова, ни одной мысли. Он сосредоточивал все свое внимание на уроке – обычно такой подвижный и живой Coco».
Есть и объективные свидетельства отличной учебы Coco Джугашвили в школе. Не только ввиду тяжелого положения родителей, но и оценивая способности ребенка, ему назначили стипендию: он получал три рубля в месяц. «Духовный вестник Грузинского экзархата» постоянно публиковал сведения об учениках Горийского духовного училища, которые переходили из класса в класс «по первому разряду», то есть с отличными оценками. Иосиф Джугашвили был неизменно первым в перечне таких учеников. Соученик Сталина Д. Гогохия впоследствии вспоминал: «На выпускных экзаменах Иосиф особенно отличился. Помимо аттестата с круглыми пятерками, ему выдали похвальный лист».
Поскольку отличные оценки и похвальные листы выдавались детям, которые не имели замечаний по поведению, очевидно, что Coco не был замечен в нарушении школьной дисциплины. Хотя Ирамешвили утверждал, что Coco однажды организовал освистывание учителя, в этом можно усомниться. В ту пору подобные поступки сурово наказывались. За аналогичные действия в одесской гимназии юный Троцкий (в ту пору его звали Лева Бронштейн) был даже исключен из школы на целый год.
Правда, есть свидетельства того, что Coco Джугашвили умел постоять за себя перед преподавателем, но лишь в том случае, если сталкивался с явной несправедливостью с его стороны. Соученик Сталина Титвинидзе вспоминал, что однажды учитель «Илуридзе вызвал Иосифа и спросил: «Сколько верст от Петербурга до Петергофа?» Coco ответил правильно. Но преподаватель не согласился с ним. Coco же настаивал на своем и не уступал. Упорство его, нежелание отказаться от своих слов страшно возмутили Илуридзе. Он стал угрожать и требовать извинений, но Иосиф обладал крепким, непримиримым характером и упорством. Он снова несколько раз повторил то же самое, заявляя, что он прав. К нему присоединились некоторые из учеников, и это еще больше разозлило преподавателя. Он стал кричать и ругаться. Сталин стоял неподвижно, глаза его так и расширились от гнева… Он так и не уступил».
Видимо, мальчик был «с норовом», но этот случай вряд ли можно трактовать как свидетельство «бессердечия», «жестокости» или «мстительности» Coco Джугашвили. В то же время явное несоответствие реальности однозначно отрицательным оценкам характера Сталина в детстве, которые давали Иосиф Ирамешвили и Хана Мошиашвили на основе малозначительных происшествий или даже голословных заявлений, скорее всего объясняется их необъективностью, для которой было немало причин. Пути Иосифа Ирамешвили и Иосифа Джугашвили разошлись еще в юности. В отличие от своего соученика Иосиф Ирамешвили стал меньшевиком и эмигрировал из Грузии после установления там Советской власти, когда Сталин стал одним из руководителей Советского правительства. Книга Ирамешвили вышла в свет в Германии в 1932 году, когда Сталин уже несколько лет был фактически полновластным правителем СССР, а Веймарскую республику сотрясал глубочайший экономический и острый политический кризис. Пользовавшаяся поддержкой СССР коммунистическая партия Германии во главе с Эрнстом Тельманом подвергалась в это время травле не только со стороны нацистов, но и большинства других политических партий страны. Кампания против германских коммунистов постоянно подкреплялась антисоветской пропагандой, одним из главных объектов которой был руководитель СССР Сталин. Как вспоминал мой отец, проходивший в 1932—1934 годы производственную практику на заводах Круппа в Германии, в ту пору на стенах домов в Германии можно было увидеть плакаты, на которых изображались устрашающие физиономии красных комиссаров и карикатурные изображения Сталина. Антисоветская истерия сопровождала приход нацистов к власти, запрет компартии, а затем и других политических партий. Поэтому выход книги Ирамешвили за несколько месяцев до прихода Гитлера к власти можно рассматривать как часть пропагандистского обеспечения нацистского переворота.
