Фридрих Барбаросса - Пако Марсель (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью txt) 📗
Все это, однако, не очень способствовало объединению. Германия не являлась единственной страной с континентальным климатом и по преимуществу сельскохозяйственной экономикой. Что же до факторов, оживляющих жизнь в стране, то они могли действовать в любом направлении. Напротив, история, творимая, в основном, людьми, часто действовала в пользу однородности нации и придавала ее стране самобытность.
Германия никогда не подвергалась основательной романизации, за исключением ее западной части между Рейном и Маасом; впрочем, римляне, ухватившиеся за эти области и сделав Трир одной из своих главных метрополий, относительно мало повлияли на них, особенно в духовно-интеллектуальном смысле. После исчезновения империи, отчасти вызванном вторжением народов, пришедших из-за Рейна, «германская закваска» укоренилась еще прочнее. Германия приобщилась к христианской религии и оказалась включенной в число земель Каролингов. Но после распада системы, созданной Карлом Великим, она вновь сформировала собственный блок, который было очень легко ограничить со стороны Франции, так как граница проходила чуть западнее от Мааса и пересекала его в районе Мезьер, проходя далее по Шельде до места ее впадения в море.
Таким образом были определены области королевства, простирающиеся за пределы указанных границ, но уже по эту сторону Альп, с населением, которое в большинстве своем говорило на германском наречии. Эта языковая однородность, которую течение истории не нарушило, сохранив, однако, некоторые диалектические нюансы, а в некоторых районах — целые группы населения, говорящие на славянских (в Лужицкой, Мисьненской областях, в Богемии) или романских наречиях (в Ретской области, в Тироле, в Лотарингии), являлась основным и самым мощным объединяющим фактором. Само название Дойчланд — немецкое наименование Германии — напоминает о том, что это страна Diutischiu, выражение, которое на древнегерманском языке определяет народный говор.
С давних времен поселившиеся на землях к востоку от Рейна и к северу от Альп германские народы впоследствии заняли и германизировали соседние области: край между Рейном и Маасом, пограничные округа-марки за пределами Баварии для защиты ее с востока и юго-востока — Австрию (Osterreich), или Восточное королевство, сформировавшееся к концу X века и объединявшее Штирию, Каринтию, Карниолию, а также графство Тироль и церковное княжество Бриксен. Так уточнились западные пограничные линии Германского королевства, включавшего часть современной Швейцарии к востоку от Рейса, и юго-восточные границы, включавшие герцогство Богемское, соседствующее с Моравией. Зато на востоке и северо-востоке, на территориях, пограничных со славянами, демаркационная линия была не такой четкой; она постоянно менялась в связи с тем, что немцы вели здесь захватнические войны и осуществляли колонизацию новых земель. За Эльбой и Заале продвижение на восток было приостановлено в конце XI века, но возобновилось в 1125 году. Графство Гольштейн стремилось захватить все балтийское побережье; Северная марка (Nordmark), доверенная в 1134 году предприимчивому принцу Альбрехту Балленштедтскому, по прозвищу Альбрехт Медведь (из дома Асканиев), завладело Бранденбургом; Мисьненская и Лужицкая области, возглавляемые семейством Веттин, достигали Силезии, которая, в свою очередь, принадлежала Польше, христианскому славянскому государству.
Итак, в XII веке Германию привлекала не только Италия, к которой ее толкали имперская мечта и империалистическая реальность; на Германию оказывало воздействие благодаря географии и динамизму ее народов притяжение Востока. На юге она хотела господствовать в силу того, что являлась империей; на востоке желала завоевывать, захватывать, оставлять завоеванное в своем владении: германизировать. В этом заключались ее две главных амбиции. Во всяком случае, следуя им, она могла не бояться дезинтеграции, как и амбиций своих соседей. Славяне занимали оборонительную позицию, а Польское королевство чаще всего соглашалось быть вассалом королевства Германского. Точно также обстояло дело и на севере с Данией. На юге Германия руководила Италией как частью империи. На западе Франция была озабочена другими проблемами, связанными, прежде всего, с отражением внешних попыток — Каталонии и Англии — расчленить ее целостность. В общем, именно в этом отсутствии реальных центробежных сил и внешней угрозы и заключался наилучший исторический шанс для Германии, объединившейся на основе языкового единства и цивилизации, которая родилась из этого единства.
И тем не менее история также сыграла и против этого объединения.
С одной стороны, действительно, самые западные области королевства (Брабант, Геннегау, Голландия) мало интересовались германскими предприятиями и продолжали жить собственной жизнью, ибо судьба их сложилась вне зависимости от чисто немецкой реальности: эти края при Верденском разделе 843 года не вошли ни в долю Карла Лысого (Франция), ни в долю Людовика Германика (Германия), а были включены вместе с Италией, Провансом и Бургундией в территории, доставшиеся Лотарю, с тем чтобы со временем сформировать северную закраину Лотарингии, включенной в 925 году в тевтонское королевство.
Эти земли не стремились примкнуть к другой политической структуре, а желали вести свое собственное существование, не принимая во внимание, также и по географическим соображениям, самые важные немецкие достижения в южном и восточном направлениях.
С другой стороны, чисто германский гений и общеисторическое развитие ввели в игру два элемента, которые вроде бы могли ослабить сплоченность.
Первый из них исходил, как можно было с большей или меньшей ясностью полагать, от некой власти, практически трудно определимой, но принадлежащей аристократии, власти того же происхождения и той же природы, что и королевская, возможно, и данная народом, но скорее — власть военачальника над своими воинами.
Итак, в аристократической среде самое важное место было занято теми, кто в X веке, при общем ослаблении центральных органов, сформировал для себя княжества, соответствовавшие — и это было их основополагающей чертой — «этническим группам, отличавшимся друг от друга диалектами и юридическими учреждениями» (Ш.Э. Перрен). Так возникли этнические или национальные герцогства (Stammes-herzogtum) Саксонское, Баварское, Швабское, Франконское и Лотарингское. Германия X века являлась страной, состоящей из пяти этих «государств», воодушевленных ярко выраженным партикуляризмом.
В конце X и XI веков королевская власть яростно старалась ослабить эти разъединяющие силы.
Частично ей удалось установить над ними свой контроль, оставив за собой право инвестировать герцогства, тем более что понятие этнического герцогства к тому времени стерлось и уступило место более простой реалии герцогства территориального или земельного, то есть совокупности территорий, неоднородных по обычаям и правовым основам, но управляемых одним герцогом. Тем не менее, в середине XII века еще существовали герцоги новой формации, отличающиеся от старых герцогов титулами и влиянием. Они правили по собственному усмотрению и руководили многочисленным населением, знатным и незнатным, распоряжаться которым монарх мог лишь через них. Они поддерживали идею общественной власти, осуществляемой коллективно королем и аристократией, и идея эта упрочилась с 1125 года, после того как выборная система вновь вошла в силу.
Однако следует избегать упрощенного подхода. Конечно, германское герцогство сопротивляется унификации, еще больше сопротивляется инертная масса центральной монаршей власти. Но герцогство никогда не выражает желания к дезинтеграции, к отделению, потому что, с одной стороны, связано с коллективной организацией понятием общественной власти, с другой — будучи изначально «этническим» и в дальнейшем оставаясь привязанным к старым традициями и к определенным территориям, оно ввиду всех этих причин остается исконно германским.
К этим же выводам — опасность для королевской власти, ослабление сплоченности, препятствия на пути к реальному союзу, но не угроза полного его распада, разобщения или исчезновения королевства — подводит нас анализ второго элемента, привнесенного историей в Германию середины XII века, а именно: феодализма, который обостряет распри между принцами (Вельфы и Штауфены). Как и во многих других районах Запада, в Германии в IX и X веках установился феодальный строй, основанный на системе зависимости, связывающей наиболее слабых сеньоров с более сильной знатью, что конкретизировалось в клятвенном обещании верности. Соответственно, крупная знать оказывала протекцию вассалам, получавшим от нее ленные владения взамен обязательства выполнять различные повинности (уплата пошлин, свидетельство в суде, военная помощь). Результатом этого явилось усиление некоторых местных принцев, имеющих многочисленных вассалов, и, следовательно, ослабление королевской власти, не имеющей возможности напрямую распоряжаться всеми людьми, так как не все они находились в непосредственной вассальной зависимости от нее. Более того, общественные функции также имели тенденцию к феодализации, то есть рассматривались как назначения, пожалованные монархом в качестве лена и, следовательно, регламентированные феодальным правом, сводившим практически на нет контроль со стороны короля-сюзерена. Именно так обстояло дело и с городской юрисдикцией, которая первоначально являлась государственной службой местной администрации (графства) от имени центральной власти, а впоследствии стала главным звеном феодальной иерархии. Графство же было леном, который король не мог упразднить.
