Книга воспоминаний - Абрамович Исай Львович (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Такая логика действовала неотразимо и, развенчивая, лишая обаяния имена вчерашних вождей, автоматически повышала авторитет Сталина. Ведь именно он, единственный из всех, оказывается, не делал никаких ошибок, он, именно он, безошибочно вел страну вопреки всяким уклонистам.
Покаяния были хорошим психологическим мостиком к физическим расправам тридцатых годов. Приучив массы к покаянным заявлениям политически шельмуемых противников, Сталин на следующем этапе сравнительно легко перешел к инсценировке судебных процессов, где те же люди каялись теперь уже во всех мыслимых и немыслимых преступлениях в форме судебных показаний. Сознание масс, подготовленное предшествующими признаниями своих ошибок, воспринимало процессы 1936–1939 годов как логическое следствие ошибок, переросших в преступления. То, что подсудимыми на этих процессах оказались закаленные в прошлом революционеры, видные большевики, делало их признания только более убедительными. Ведь не испугались же они! Они-то не могут бояться!
В одной из передач «Немецкой волны», в рецензии на какую-то американскую книгу о Сталине, автор рецензии сказал: «Тиран спал в Сталине очень долго». Не могу с этим согласиться. Тиран в Сталине всегда бодрствовал, он лишь ждал своего часа. И прежде чем обрушиться на миллионы людей, он уничтожал неугодные ему единицы. В той же передаче «Немецкой волны» передавалась рецензия на книгу Б. Бажанова, бывшего секретаря Сталина. Бажанов рассказывает в своей книге, как по приказу Сталина был расстрелян без суда и следствия чешский коммунист-инженер, монтировавший кремлевскую телефонную станцию. Убрать его Сталину понадобилось потому, что он монтировал и специальное устройство, с помощью которого Сталин мог подслушивать разговоры руководящих партийных деятелей. Бажанов бежал из Советского Союза в 1925 году. Значит, вот как рано не спал тиран! Известно и организованное Сталиным убийство Блюмкина, и шахтинский процесс, и процессы демпартии, меньшевиков и прочие….
…После разгрома правых и изгнания Бухарина, Рыкова и Томского из Политбюро, в его составе остался единственный из членов ленинского Политбюро — Сталин. Все остальные были в ссылке, в «отпуске», или на низовой работе. Сталин делал все, чтобы вытравить из сознания масс даже воспоминания, даже имена прежних вождей партии. Именно тогда Сталин начал создавать версию о двух вождях партии — Ленине и Сталине.
На ХVI съезде партии уже не было никакой оппозиции, и никто не мог опровергнуть безудержное хвастовство «безошибочного» лидера, который, фальсифицируя статистику, повествовал о неслыханных достижениях.
Так, Сталин утверждал, что зарплата рабочих утроилась. На самом деле реальная заработная плата количественно значительно выросшего рабочего класса все время снижалась. Одновременно росло неравенство, значительно выросла бюрократия, появилось дифференцированное снабжение.
Так же фальсифицировалась Сталиным история проведения коллективизации. Говоря на ХVI съезде о «левых загибах» при проведении коллективизации, он утверждал, что они представляют собой «некоторую, правда бессознательную, попытку возродить у нас традиции троцкизма на практике, возродить троцкистское отношение к среднему крестьянству».
Кто же был носителем таких традиций? Аппарат партии, проводивший коллективизацию на практике? Но этот аппарат в краях, областях и районах не смел ни на йоту отступить от сталинских директив. Они точно выполняли сталинские директивы — и потому оказались виноваты в… попытке возродить троцкизм!
У Сталина было совершенно своеобразное представление о миссии и роли вождя. Согласно этому представлению, вождь не ошибается. Если же он отдал ошибочное распоряжение, то за это должны отвечать выполнившие это распоряжение подчиненные. Разумеется, если бы они его не выполнили, они отвечали бы еще больше.
Из этих соображений ответственность за проведение предписанной им молниеносной сплошной коллективизации он взвалил на плечи областных, районных и сельских партийных и советских организаций.
«У нас существуют в партии люди, — говорил он на ХVI съезде, — которые думают, что не надо было одергивать „левых“ загибщиков. Это чепуха, товарищи. Так могут говорить лишь такие люди, которые обязательно хотят плыть по течению (попробовали бы они плыть против!). Это те самые люди, которые никогда не смогут освоить ленинской линии — идти против течения, когда этого требуют интересы партии, это хвостисты, а не ленинцы».
Нельзя представить себе большего цинизма и лицемерия, чем эти слова, произнесенные человеком, воспитавшим свои кадры на угодливости.
В «Истории КПСС» (изд. 1962 года) по этому поводу говорится:
«2 марта 1930 года в „Правде“ появилась статья И. В. Сталина „Головокружение от успехов“… Хотя подстегивание коллективизации исходило сверху, от Сталина, он в своей статье всю вину за ошибки в колхозном движении взвалил на местных работников, огульно обвинив их в головотяпстве» — и в троцкизме, добавим мы.
Впервые в истории был произведен такой молниеносный и такой чудовищный эксперимент над миллионами людей. На глазах односельчан миллионы крестьян с женами и детьми были выхвачены агентами сталинских органов безопасности из своих домов и отправлены в дальние края на смерть или подневольный труд. Видимо, Сталин был уверен, что все это пройдет ему безнаказанно. И он и на этот раз не ошибся.
Но для страны, для народа это безнаказанно не прошло. Принудительно проведенная Сталиным коллективизация привела деревню к голоду, а страну — к разорению.
Цифры потерь скота, приведенные Сталиным в его докладе на ХVI съезде партии, сильно занижены. Но даже согласно этим цифрам потери крупного рогатого скота составили 14,5 млн. голов, свиней было потеряно 33 %, а мелкого рогатого скота — 25 % поголовья.
И все-таки даже не это явилось главной потерей. Главное — моральный удар, нанесенный крестьянству, лишивший его заинтересованности в результатах его труда.
Насильственное вовлечение крестьян в колхозы, почти полное изъятие у них урожая по исключительно низким ценам привели к тому, что всякий стимул труда в колхозе был потерян: труд этот не давал даже прожиточного минимума.
Колхозные посевы планировались сверху райкомами и райисполкомами.
Председатели колхозов назначались сверху.
Колхозы облагались натуральным налогом без учета их возможностей.
Цены на колхозную продукцию устанавливались государством без учета фактических затрат труда.
Поставки колхозной продукции были так велики, что нередко превышали валовые сборы, а оплата трудодней так низка, что даже не восстанавливала сил, затраченных на труд.
Со второй половины 30-х годов были резко сокращены размеры приусадебных участков, являвшихся единственным источником существования колхозников, и значительно урезаны права колхозников разводить лично принадлежащий им скот. Запрещалась даже косьба травы для личных нужд колхозников.
Регламентация жизни и труда колхозников была более строгой, чем крестьян при крепостном праве.
Естественное в этих условиях желание колхозников переехать в город на заработки решительно пресекалось властями путем запрета выдавать колхозникам паспорта, строгостями прописки в городах и т. п. Такая система принудительного труда и быта, введенная властями, парализовала жизнь деревни. Это оказало самое отрицательное влияние на развитие колхозного движения. Не будет преувеличением сказать, что причина эта сказывается и сейчас, что и теперь все по той же причине колхозы топчутся на одном месте.
Доходы колхозов регулировались внеэкономическими методами, что породило безразличие колхозников к делам и успехам колхозного производства. А когда труд председателей колхозов стал оплачиваться путем выплаты им зарплаты независимо от успехов колхозов, это привело к отчуждению колхозников от председателей и к независимости председателей от колхозников.
Многолетнее управление колхозами внеэкономическим, административным способом привело к тому, что наша страна до сих пор не может найти путь для быстрого подъема сельского хозяйства, доведенного Сталиным до полного упадка.
