«Несвятые святые» и другие рассказы - Архимандрит (Шевкунов) Тихон (книги TXT) 📗
Зато они начались, когда паломники стали пересекать государственные границы. Наша делегация должна была проходить пограничный контроль по загодя оформленной групповой визе. В эту визу была вписана Мария Георгиевна Жукова. И никакого епископа Василия (Родзянко) в ней не значилось.
Началось все с Израиля, который славится лютой дотошностью в пограничных и таможенных делах. Работники израильских спецслужб в аэропорту сразу отделили необычную группу из России и стали вызывать всех по именам. Пока речь шла об архимандрите Панкратии, архимандрите Сергии, Александре Николаевиче Крутове и о других, проблем не возникало. Но когда назвали имя Марии Георгиевны Жуковой, вместо нее встал Владыка Василий. Он приветливо улыбнулся израильскому агенту и поклонился.
— То есть как? — не понял агент. — Я назвал имя Марии Георгиевны Жуковой.
— Мария Георгиевна Жукова — это я, — простодушно ответил Владыка.
— То есть как — вы? — опешил агент. — Вы кто?
— Я?.. Я — русский епископ Василий!
— Мария Георгиевна Жукова — русский епископ?! Здесь не место для шуток! Как ваше имя?
— По паспорту или…
— Конечно, по паспорту! — фыркнул агент.
— По паспорту — Владимир Родзянко.
— Мария Жукова, епископ Василий, Владимир Родзянко?.. Да откуда вы взялись?
— Вообще-то я живу в Америке… — начал рассказывать Владыка.
— Сейчас мы вам все объясним! — попытались было вмешаться в разговор остальные члены делегации.
Но агент резко оборвал их:
— Попрошу посторонних помолчать! И снова грозно обратился к Владыке.
— Так значит, вы говорите, что вы русский епископ, но живете почему-то в Америке? Интересно!.. Предъявите ваш паспорт.
— Паспорт у меня великобританский, — сразу предупредил Владыка, протягивая документ.
— Что-о? — взвился от возмущения агент и затряс перед лицом Владыки групповой визой. — А в этом документе кем вы значитесь?!
— Как вам сказать? — проговорил Владыка, сам себе удивляясь — Дело в том, что в этом документе я — Мария Георгиевна Жукова.
— Хватит! — заорал агент. — Сейчас же отвечайте, кто вы?
Владыка был весьма огорчен, что стал причиной переживаний для этого молодого человека. Но, при всей своей кротости, он не любил, когда на него кричат.
— Я — русский священник, епископ Василий! — с достоинством произнес он.
— Епископ Василий? А кто же тогда Владимир Родзянко?
— Это тоже я.
— А Мария Георгиевна Жукова?
— И Мария Георгиевна — тоже я, — развел руками Владыка.
— Так!.. А живете вы?..
— В Америке.
— А паспорт?
— А паспорт у меня британский.
— А здесь?..
— А здесь я — Мария Георгиевна Жукова…
Такая сцена повторялась на каждой границе.
Однако, несмотря на все эти мытарства, Владыка Василий был совершенно счастлив. И тем, что ему удалось исполнить свою мечту — помолиться на Пасху у Гроба Господня. И тем, что после стольких лет расставания он смог хотя бы и проездом, побывать в своей любимой Югославии. А еще — он хорошо исполнил данное ему важное послушание и возглавил паломничество в Святую Землю, и в Москве, в праздник святых Кирилла и Мефодия, смог прошествовать крестным ходом рядом с Патриархом Алексием из Успенского собора Кремля на Славянскую площадь, торжественно неся перед собой скляницу с горящим в ней Благодатным огнем.
Хотя Владыка никогда и не декларировал этого, но сослужить службу России и Русской Церкви было заветной целью его жизни. Так его воспитали. Однажды нам удалось договориться на Первом канале Центрального телевидения записать цикл передач — бесед о Боге и Церкви, о древних святых, новомучениках, России и русской эмиграции. Владыка Василий был нездоров, но примчался в Москву и из последних сил день и ночь работал над этими передачами. Они стали первыми подобного рода беседами на советском тогда еще телевидении. Эти программы вызвали небывалый интерес у зрителей и многократно повторялись. Где бы Владыка потом ни появлялся, люди выражали ему признательность за то, что обрели веру благодаря его беседам. Для Владыки такие свидетельства были высшей наградой.
Многое из церковной истории XX века по-новому открывалось нам из рассказов Владыки. Как-то в его присутствии завели спор на популярную тогда тему — о епископате советского времени. Некоторые высказывания были даже не просто осуждающими, а злобными и враждебно-ядовитыми. Владыка молча слушал спорящих. Когда же бесстрашные судьи русских архиереев обратились к нему за само собой разумеющейся, как им казалось, поддержкой, Владыка просто рассказал одну давнюю историю.
В начале 60-х годов к нему, тогда еще священнику, прямо на лондонскую квартиру приехал митрополит Никодим, председатель Отдела внешних церковных сношений. Для беседы обоим пришлось лечь на пол, чтобы филеры, нигде не выпускавшие из вида митрополита Никодима, не смогли записать разговор через оконное стекло.
Владыка Никодим шепотом рассказал отцу Владимиру, что советские власти со дня на день собираются закрыть Почаевскую лавру, а иерархи на Родине уже исчерпали все возможности, чтобы помешать этому. Владыка просил отца Владимира организовать на радио Би-Би-Си и «Голосе Америки» специальные передачи, чтобы не дать советскому руководству возможности расправиться с Почаевом. Оба — и митрополит, и отец Владимир — прекрасно понимали, чем рискует Владыка Никодим, обращаясь к своему собеседнику с подобной просьбой.
Уже на следующий день тема Почаева стала ведущей в религиозных программах Би-Би-Си и «Голоса Америки». Тысячи писем протеста со всего мира полетели в адрес советского правительства. Это оказало влияние — может быть, даже решающее — на власть, и она вынуждена была вновь разрешить деятельность Почаевской лавры.
В 1990 году мне довелось побывать с Владыкой Василием в Почаеве. Он впервые оказался здесь. Совершил литургию и смог встретиться с теми, кто так же, как и он, были участниками драматических событий тридцатилетней давности.
Что еще вспомнить о Владыке? Так уж получалось, что каждый его приезд совпадал с каким-нибудь исключительным событием. Тысячелетие Крещения Руси, первое принесение Благодатного огня, панихида по царской семье, первые религиозные программы по Центральному телевидению. Как любил повторять сам Владыка: «Когда я перестаю молиться, совпадения прекращаются».
Не составил исключения и приезд Владыки в Москву летом 1991 года. Он прибыл тогда в составе большой делегации из Соединенных Штатов на первый Всемирный конгресс соотечественников. Представителей русской эмиграции из многих стран мира, независимо от их политических убеждений, впервые официально пригласили в Москву. По замыслу руководства страны, эта встреча должна была стать этапом новой жизни посткоммунистической России.
Народа приехало великое множество. Рискнули появиться даже те эмигранты, которые раньше и носа не казали в Советский Союз. Прибыли такие «недобитые белогвардейцы», которые всю свою жизнь ни на йоту не верили советской власти. Приехали даже участники власовских формирований. Как уж этих смогли убедить, мне до сих пор непонятно. Видно, очень всем хотелось повидать Родину!
Гостиница «Интурист» была забита до отказа. Эмигранты и их потомки гуляли по Москве, разглядывая город и лица людей. Поражались тому, с каким интересом к ним здесь относятся. А еще больше — с какими завышенными надеждами, доходящими порой до безудержных фантазий, их здесь принимают. В то время было действительно немало прекраснодушных людей, которые свято верили, что «заграница нам поможет». К слову сказать, если кто от лица русской эмиграции не на словах, а на деле и внес вклад в духовное возрождение России, то это был именно скромный заштатный епископ Василий наряду с еще несколькими подвижниками-эмигрантами — архиереями, священниками и мирянами.
Главным событием конгресса соотечественников стала Божественная литургия в Успенском соборе Московского Кремля. После долгих десятилетий запретов на совершение богослужений в кремлевских храмах ее возглавлял Святейший Патриарх Алексий. Владыка Василий тоже сослужил Патриарху. На беду, за неделю до вылета в Москву он у себя в Вашингтоне сломал ногу. А поскольку пропустить такое важное событие Владыка не мог, то прибыл на Родину с загипсованной ногой и очень забавно прыгал на костылях, еле-еле поспевая вслед за шумной толпой русских эмигрантов.
