Беседы - Агеев Александр Иванович (книги без сокращений txt) 📗

— А исходя из чего он действует?

— Не знаю, наверное, исходя из целесообразности. Это, кстати, подтвердил пример с Конституционным судом: когда изменяли закон о назначении губернаторов, то в Конституционный суд был подан иск, но Конституционный суд дал заключение, что таких изменений требует социально-политическая ситуация. До сих пор не могу этого понять. На мой взгляд, он поступил не конституционно, потому что фактически подтвердил, что можно нарушать Конституцию, где совершенно ясно написано, что региональная власть есть прерогатива регионов. Но это проигнорировали, потому что так хочется Президенту. Я, например, не понимаю, в чем сила той вертикали, которую он выстраивает, что она дает государству. Разве она позволила улучшить состояние экономики, уменьшить воровство и коррупцию? Нет, цифры показывают, что как раз наоборот. Да так и должно быть: если власть и общество становятся закрытыми, коррупция процветает.

— Какой-то мотив здесь можно найти в оправдание?

— Очень простой: если я у власти, то могу все. Назовите мне страну, где можно было бы написать в законе, что Президент имеет право снять губернатора в связи с недоверием. Даже у Ельцина, которого считали очень властным, такого не было. Были случаи, когда, нарушая КЗоТ, не имея на то оснований, он снимал губернаторов, они подавали в суд и выигрывали. Сейчас же губернаторы абсолютно беззащитны. С моей точки зрения, трагедия заключается в том, что теперь они будут все время оглядываться на Центр, а раньше оглядывались на людей, интересовались мнением своих избирателей. Сегодня, как когда-то в Советском Союзе, их опять оценивают сверху, значит, они отвернутся от людей, и это страшно.

— Как Вы рассматриваете тезис о возможности регионального сепаратизма или распада России? Об этом писал в своей статье Д.А. Медведев, тогдашний глава Администрации Президента.

— Где он? Покажите мне этот распад! Объясните мне, где сегодня есть такие угрозы! Кстати говоря, Конституция предусматривает заключение договоров между Центром и регионами. Сейчас это положение основного закона фактически сведено на нет. Только что подписали соглашение с Татарстаном и тем самым решили очень многие проблемы — не все было плохо в Конституции. В Российской Федерации около 90 регионов, и все разные по возможностям и реалиям. Меньшая часть — прибыльные, большая — дотационные, и отношения с Центром у них могут быть разные. Некоторым регионам, например тому же Татарстану, можно передать часть полномочий, чтобы они еще интенсивнее развивались. По отношению к дотационным республикам Северного Кавказа нужна совсем другая политика. Сегодня федеральное Правительство не только сосредоточило в своих руках налоги, оно пытается захватить нефть и газ, ввести государственную монополию на водку. Соберут все доходы в кучу, а потом начинают делить. Между тем я знаю губернаторов, которые все эти десять лет боролись за то, чтобы сделать свои губернии прибыльными, и дошли до 92 %. Когда ситуация изменилась, они сказали: «Зачем нам это нужно? Нас и так Центр накормит».

— Для чего Центр собирает деньги?

— Чтобы затем их перераспределять.

— А помимо этого — зачем Центру деньги? Для чего нужен, например, Стабилизационный фонд?

— Любая авторитарная система стремится управлять, а управление подразумевает распределение средств. Уже который год у нас дикий профицит бюджета. Кто знает, куда ушли эти деньги? Ведь бюджет — это народное достояние, это наше, заработанное. Если мы платим налоги, то должны знать, куда идут деньги. Государство должно регулировать рынок, а оно пытается присутствовать на рынке в качестве бизнес-игрока. Когда государство становится им, оно начинает выпихивать конкурентов, стремясь завладеть наиболее доходными товарами, технологиями и услугами.

— Как Вы оцениваете российскую партийную систему и введение голосования по партиям?

— Понимаете, это было сделано только для того, чтобы избрать Законодательное собрание. В нашем государстве никогда не было конкурентной среды ни в одной области, кроме, пожалуй, производства вооружения. В этой отрасли были сосредоточены самые лучшие предприятия и технологии, благодаря чему мы успешно конкурировали на мировых рынках. А все остальное находится в плачевном состоянии — конкуренции ни в экономике, ни в политике, ни в общественной сфере и не было никогда. Но если нет конкуренции, обязательно есть стагнация, никуда от этого не денешься.

— А что у нас происходило в конце 1980-х гг. — перестройка, демократическое движение, революция?

— В тот период страна встала на путь демократии. Губернаторы, мэры городов стали избираться, началась конкуренция на местах. Я не говорю, что все было идеально, многое недоделали. Партии были еще карликовые, а в регионах их вообще не было, криминал стал проникать в эти структуры. Но обязанность государства как раз и состоит в том, чтобы почистить это все. И уверяю Вас, почистить было легче, чем поставить ситуацию в зависимость от вертикали власти. Мы же все знаем, что сегодня ходят разговоры о том, сколько какое место стоит.

В свое время мы начали создавать конкуренцию, в частности в экономике, и надо было продолжать. Хоть нас и упрекают, что бездарно провели приватизацию, но без приватизации конкуренции быть не может — если нет частной собственности, то не о чем говорить. У нас было где-то 150 или 140 тыс. фермеров. В среднем каждый имел по сорок одному гектару земли. Необходимо было дальше выстраивать эту политику, оформлять землю в собственность, создавать банки, через которые они могли бы получать кредиты, с тем чтобы в последующем наращивать сельскохозяйственное производство. Однако все это начали сворачивать. Почему? Потому что когда фермеры начали продавать хлеб за рубеж, многим это не понравилось. Они стали говорить: «А чего это они хлеб продают? Пусть государство продает». А сегодня говорят: «Чего это они водку продают? Пусть государство продает». Это та система, от которой мы однажды уже отказались. Государство должно жить на налоги, потому что налоги стимулируют всю остальную деятельность, в том числе производство. Если оно заберет нефть и сырье, водку, хлеб, все вернется на круги своя, опять будем покупать хлеб за рубежом. И будет пьяная страна, потому что государству выгодно продавать как можно больше водки.

А возьмите нефть. Во времена Брежнева, когда был всплеск цен на нефть, мы загубили свою промышленность и науку, потому что перестали у себя создавать новое оборудование и технологии. Невыгодно было, все закупали за рубежом. В результате получили чудовищное отставание. Повторится это? Несомненно. Денег идет такое количество, что государство, чиновники не могут с ними справиться, они не знают, куда их деть. Поэтому элементарно можно загубить конкуренцию. Сегодня перестали говорить о ре-структуризации наших монополистов — «Газпрома», РАО «ЕЭС России», железных дорог. Я абсолютно убежден, что по нефти они доведут национализацию до 60 %. Пока государство этой сферы не касалось, мы с Вами не знали проблем с ценой на нефть и ее качеством. Сегодня всплывает проблема цены — стоимость бензина за последние годы выросла в 4–5 раз, резко ухудшилось его качество, и никто с этим справиться не может. Следовательно, нужен государственный контроль. За всем этим я усматриваю очень большие экономические потери.

— Вы лично знаете и М.С. Горбачева, и Б.Н. Ельцина, и В.В. Путина. Что общего в управленческих стилях этих политиков и чем они разнятся?

— Горбачев был очень осторожен, да и ситуация, в которой он работал, не позволяла ему принимать самостоятельные решения. Он стал опираться на Верховный Совет, на Съезд народных депутатов, чтобы постепенно привести страну к демократизации. Ему было очень тяжело. Он находился под колпаком у своих чиновников, прежде всего из КГБ — они хорошо умели расставлять ловушки. В конечном итоге Горбачев испугался того, что началась такая массовая, такая глубокая перестройка, и стал колебаться. Трудно его в этом упрекать. Посудите сами: с 1550 г. Россия пережила 14 политических реформ, и все они проводились сверху. Ни одна из этих реформ не была доведена до конца, они неоднократно вызывали волнения, восстания, революции. Все реформы приостанавливались. Сказано: «Опасно начинать реформу, но еще опаснее ее останавливать». Это правда. В обществе начинается конфликт между либералами и консерваторами. Одни ненавидят власть за то, что она начала реформы, другие — за то, что реформы проводятся неэффективно. Радикалам всегда хочется все сделать быстро — как нам хотелось этого в начале 1990-х гг. Мы тогда торопились, потому что боялись, что коммунисты снова придут к власти, разрешили людям приватизировать квартиры, акционировать предприятия — попробуй отбери обратно. Главное было — не допустить возврата к старому. Так вот, социальные реформы часто заканчиваются революциями. Историки считают, что отмена крепостного права закончилась революцией 1917 г. У нас реформы закончились революцией 1991 г.