Пугачев - Буганов Виктор Иванович (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
То же происходило в Пензенско-Воронежском крае, на правобережье Волги. Крестьяне охотно ловили слухи о «настоящем Петре III», который находится под Оренбургом, не слушали манифесты императрицы. Они направляли посланцев к Пугачеву «осведомиться» о льготах, освобождении от податей. Так поступили крестьяне села Каврес Кадомского уезда. То же пытались делать и другие горожане, казаки. Но, как правило, добраться до Пугачева им не удавалось.
В селе Каврес двое беглых крестьян сообщили его жителям:
— Есть ныне за городом Казанью называющейся царь Петр Федорович, и у помещиков крестьян отнимает, и дает волю, а помещикам головы рубит!
Кавресские крестьяне, которые принадлежали заводчику А. Баташеву, намучились от злоупотреблений его приказчика, были «в отягощении от работ», постановили на сходе послать к Пугачеву депутатов — Козьму Те-рентьева и Сергея Лаврентьева. Они отстранили от дел выборного Афанасьева и старосту Михайлова. Взамен избрали «миром» Семенова и Васильева. Их представители сделали новую раскладку денежных повинностей, более справедливую, чем раньше. Тех, кто сопротивлялся, наказывали. Крестьяне вооружились, ходили по селу, били в набат, стреляли.
События в селе Каврес обеспокоили власти в Шацке, Кадоме, Воронеже.
Известия о «государе» распространялись все дальше от центра движения. Крестьянин деревни Анциферовой Московского уезда Петр Емельянов вез товары из Москвы в Тамбов. По дороге встречным людям говорил;
— В Москве ныне большая помутка… Государь Петр Федорович явился в Оренбург, и пишет он, чтоб государыня, не дожидаясь его, шла в монастырь. А крестьян хочет от бояр отобрать и иметь их только за своим именем.
В Шацкой и Тамбовской провинциях крестьяне распространяют в селах и городах воззвания-прокламации. Одно из них начинается призывом: «Пришло время искоренить дворянское лихоимство». Заканчивалось библейским изречением, носившим весьма угрожающий характер по отношению к дворянам: «В ню же меру мерите, возмерится и вам» (что-то вроде: как аукнется, так и откликнется!).
Местное дворянство, как и в других местах, напуганное вестями о расправах восставших с их собратьями, принимало меры, сорганизовывалось для возможного отпора, защиты своих классовых интересов, привилегий.
В районе Нижнего Поволжья, Заволжья местные жители «Пугачеву приклонились» под влиянием слухов, рассказов, действий его отрядов и эмиссаров, например, яицкого казака Дмитрия Лысова, посланного сюда самим «государем». Помещик Ставропольской провинции Булгаков сообщал, что там «поднялась уже чернь», которая «дворян разоряет»; сам он «едва… убежать мог». То же происходило во многих уездах, жители которых, прежде всего крестьяне, жаждали получить «вольность от господ». В восстание включились ставропольские калмыки, которые, но донесению Ставропольской канцелярии в Военную коллегию, «деревни и селы дворянския все без остатку днем и ночью… грабят, как пажить и весь домашний припас, так скот отгоняют и птиц… и другие чинят ругательства». Делают они это потому, что Пугачев «им грабить всех приказывает» (не «всех», конечно, а дворян, богатых людей), у «Пугачева толпы во всем том имеется надобность». К «бунтовству» калмыков «чернь… согласилась» — их действия поддерживали все местные бедняки.
На сторону Пугачева перешли в начале ноября казаки, солдаты и другие жители Бузулука на Самарской линии. Сделали это с большой охотой — после того, как Иван Жилкин, отставной солдат, приехавший с отрядом из Бердской слободы, привез им указ «государя». В конце же месяца сюда прибыл атаман Илья Федорович Арапов, один из верных соратников Пугачева, с отрядом из 50 казаков. Он развернул энергичную работу по всей линии — освобождал на основании манифестов «Петра III» крестьян от крепостного ярма, расправлялся с помещиками и их прихвостнями. Его отряд, быстро выросший в численности, в конце декабря захватил Алексеевск, Самару. Население ему «показывало совершенное повиновение». Он бесплатно распределял соль среди самарских жителей, рассыпал по окрестностям агитаторов с копиями манифестов Пугачева, сборщиков продовольствия, поднимал на борьбу людей. 20 января 1774 года в руки восставших перешел и Ставрополь — им овладел калмыцкий отряд Федора Ивановича Дербетева, ставшего тоже одним из видных сподвижников Пугачева, предводителей Крестьянской войны. Восстание переходит на правобережье Волги.
Отряды восставших, правда небольшие, в октябре — ноябре появляются на среднем Дону, по реке Хопру. В других местах казаки, как доносили местные власти, «находятся в сумлений». «Народная молва» о Пугачеве распространялась по донским станицам. Власти опасались, что на донских казаков «генеральной „положиться нельзя“; „надобно думать, что часть из них присоединится“ к Пугачеву, если им представится подходящий случай. Но в целом донское казачество ни сейчас, ни позже активного участия в восстании не приняло. Власти бдительно следили за тем, чтобы на Дону все было тихо и спокойно.
Конец осени и зима 1773/74 года, как мы могли убедиться, отмечены быстрым распространением восстания от его первоначального очага — Яика и Оренбурга. Прячем, что очень характерно и важно, огромные массы людей, в него включавшиеся, делали это или по своей инициативе, или по призыву Пугачева, его атаманов, эмиссаров, агитаторов, под влиянием манифестов «третьего императора» и, наоборот, вопреки манифестам Екатерины II, распоряжениям правительства и местных властей. В ходе расширения «мятежа» имела место не только борьба с оружием в руках между двумя лагерями — повстанческим и правительственным, но и борьба идей, борьба за умы и души людей. И в этой борьбе двух противоположных представлений, идеологии народные низы недвусмысленно определяли свою позицию, вставали, безусловно, на сторону Пугачева и того общенародного дела, интересы которого он отстаивал. Источники сохранили многочисленные свидетельства того, как крестьяне, работные люди и другие угнетенные не хотели слушать правительственных указов, «увещевания», избивали тех, кто их читал, проповедовал, и с восторгом и надеждой слушали пугачевские воззвания, заключая, что они «правее» петербургских. Они ведь освобождают их от дворянского ярма, дают «всякую вольность», освобождение, хотя бы на время, от податей и рекрутских наборов в царскую армию. В перспективе ожидалось снижение их норм — в случае победы «батюшки-государя», который-де уменьшит все повинности, а главное, расправится с боярами, даст землю и волю. Подобные мысли и требования, затрагивавшие душу народную, отвечали интересам всех низших слоев населения, и неудивительно, что часто к повстанцам присоединялись и зажиточные, «первостатейные» крестьяне, заводские служащие, бедные сельские и городские священники, мелкие чиновники. Но имеющиеся данные источников говорят и о том, что нередко они выступали против восставших и те отвечали им подобным же образом.
Конечно, имя «законного государя», под знаменем которого началась и ширилась Крестьянская война, много значило в глазах всех людей, поднимавшихся на борьбу. Этот монархизм, царизм не должен вызывать удивления или смущения. Он был естественным для всех людей того времени. Монархистами были не только крестьяне, как правило, люди неграмотные, темные, но и дворяне, в том числе самые просвещенные из них, вплоть до Н.И. Новикова, Д.И. Фонвизина и многих других. Есть только существенная разница в монархизме крестьян и монархизме дворян. Последние были тоже, кстати говоря, в основной своей массе малообразованными или попросту безграмотными людьми, даже дикими в своем невежестве, отягощенном к тому же бесконтрольной, по существу, властью над «крещеной собственностью» — все эти Скотинины, Митрофанушки и многие, им подобные, являлись царистами-креностниками, кнутобойцами. Царизм эксплуатируемых крестьян и их собратьев по положению был, по существу, своему антидворянским, антикрепостническим, антифеодальным, поскольку крепостное право, дворянская собственность на землю, против которых они выступали, были сердцевиной, сутью феодализма. Не отвергая монарха как главу государственной системы, они надеялись получить (и считали, что получили) в лице «Петра III» — Пугачева такого «доброго царя», который, оставаясь верховным правителем, санкционирует такие порядки, при которых не будет крепостного права, крестьяне получат землю, отобранную у дворян, все бедные и обиженные — вольное устройство на манер казацкого круга или крестьянского «мира» с выборными атаманами и есаулами, старостами и смотрителями, с решением важных вопросов на общей сходке. Подобные идеалы, как можно убедиться по данным источников, они и воплощали в жизнь в районах, где устанавливалась власть повстанцев. Они не видели противоречия в том, что пугачевские манифесты обещали отмену подушной подати, повинностей и рекрутских наборов, а тем временем «батюшкины» атаманы собирали с населения хлеб и лошадей, мобилизовывали людей в его войско. Несомненно, манифесты имели в виду подати и поборы в том виде и объеме, в каких они были введены царскими властями, увеличены ими на памяти, на глазах жившего тогда поколения людей. И составители манифестов, Пугачев, его полковники, секретари и повытчики, все участники движения, сочувствующие ему, прекрасно понимали, что без повинностей в пользу казны «третьего императора», без пополнения его армии сделать ничего нельзя. И они, чаще всего добровольно, с охотой, жертвовали и имущество, и свои жизни на алтарь пугачевского дела, как дела всенародного. А на будущее имели расчет — какое-то количество лет не платить подати (несколько лет, а некоторые мечтали о 10—12 годах!), отдохнуть от истомы, «отягощения» несносного. И в этом предводители, Пугачев в первую очередь, шли навстречу их пожеланиям.
