Белая масаи - Хофманн Коринна (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Лкетинга меня не понял. Он сказал, что другая жена ему не нужна, потому что он любит только меня. Он хочет, чтобы все стало как раньше, до рождения Напираи. Он просто не понимал, что все разрушил сам своей проклятой ревностью. Я могла спокойно дышать лишь тогда, когда его не было рядом. Мы ссорились, я рыдала и не знала, что делать. Я чувствовала себя так плохо, что у меня даже не было сил успокоить Напираи. Я казалась себе заключенной. Мне нужно было с кем-то поговорить. София точно меня поймет! Хуже быть уже не могло, и я села в машину, оставив мужа и ребенка дома. Лкетинга заслонил мне дорогу, но я упрямо рванула с места. «Ты сумасшедшая, Коринна!» – вот все, что я услышала.
Увидев меня, София раскрыла рот от изумления. Она думала, что раз я так долго к ней не прихожу, значит, у нас все идет наилучшим образом. Когда я рассказала ей правду о наших с Лкетингой отношениях, она была шокирована. В отчаянии я сказала, что, возможно, вернусь в Швейцарию, так как боюсь, как бы однажды не случилось кое-чего похуже. София стала успокаивать меня и сказала, что теперь, когда мой магазин процветает и у меня есть разрешение на работу, нужно просто набраться терпения. Может быть, Лкетинга действительно уедет домой, ведь в Момбасе он чувствует себя неуютно. Мы все обсудили, но я чувствовала, что перегорела. Я спросила, есть ли у нее марихуана, и ее друг дал мне немного. Слегка успокоившись, я поехала домой, готовясь к очередной схватке. Но муж лежал перед домом и играл с Напираи. Он ничего не сказал. Да ему даже не хотелось узнать, где я была. Вот так неожиданность!
Оказавшись в комнате, я поспешно свернула косяк и жадно его выкурила. Теперь мне стало лучше, все казалось не таким уж и страшным. Я села на улице и стала наблюдать за дочкой, которая настойчиво пыталась залезть на дерево. Когда голова снова прояснилась, я пошла в магазин и купила рис и картофель, чтобы приготовить ужин. После косяка страшно хотелось есть. Позднее я, как всегда, искупала Напираи в тазу, после чего сама пошла в «деревенский душ». Пеленки я замочила на ночь, чтобы утром постирать их перед работой. После этого я легла в постель. Муж повез воинов на танцевальное представление.
Дни шли своим чередом, и каждый вечер я с наслаждением выкуривала косяк. Наша интимная жизнь стала более насыщенной, не потому, что это доставляло мне удовольствие, а потому, что это стало мне совершенно безразлично. Я продолжала жить, а внутри была пустота. Я механически открывала магазин и торговала вместе с Уильямом, который появлялся все более нерегулярно. Зато Лкетинга теперь приходил в магазин каждый день. Туристы приносили фотоаппараты и камеры, и вскоре мы были запечатлены уже на многих фото. Мой муж, как и прежде, требовал за съемку денег, но меня это больше не злило. Он не понимал, почему людям хочется нас фотографировать, и справедливо добавлял, что мы ведь мы не обезьяны.
Туристы часто спрашивали, где наша дочь. Игравшую с няней Напираи они принимали за ее ребенка. Мне приходилось объяснять, что Напираи, которой тем временем исполнился год и четыре, – наша дочка. Мы с няней смеялись над ошибкой туристов, но вскоре муж начал задумываться, почему все люди предполагают одно и то же. Я попыталась его успокоить: какая нам разница, что думают люди? Но он настойчиво выспрашивал у растерянных покупателей, почему они не принимают за мать Напираи меня, после чего многие клиенты испуганно уходили. К няне он тоже относился с большим подозрением.
Со дня отъезда моей сестры прошел почти месяц. Время от времени приходил Эди и спрашивал, не пришли ли от нее письма. Со временем Лкетинга стал подозревать, что Эди приходит не за этим. Однажды он увидел, как я покупаю у Эди марихуану. Он отчитал меня так, будто я была преступницей, и пригрозил донести на меня в полицию.
Мой собственный муж хочет посадить меня в тюрьму, хотя знает, какие там ужасные условия! В Кении законы, касающиеся наркотиков, очень строгие. Эди с большим трудом удалось отговорить Лкетингу от поездки в Укунду в полицейский участок. Я беспомощно стояла рядом и не могла даже плакать. В конце концов, без этой травы я не могла его больше выносить. Он вырвал у меня обещание, что я больше никогда не буду курить марихуану, в противном случае пообещал на меня донести. Он не хочет жить с человеком, не соблюдающим законы Кении. Мираа – это другое дело, ведь она разрешена законом.
Муж стал проверять мои карманы и обнюхивать каждую сигарету, которую я закуривала. Дома он рассказал об этом Присцилле и всем остальным. Все, конечно, пришли в ужас, я чувствовала себя отвратительно. Каждый раз, когда я шла в туалет, он шел со мной. В деревенский магазин он и вовсе перестал меня пускать. Теперь я бывала только в магазине или дома, где сидела на кровати. Меня больше не интересовало ничего, кроме моего ребенка. Казалось, будто Напираи чувствует, как мне плохо. Большую часть времени она оставалась подле меня и лепетала «мама, мама» и еще несколько непонятных слов. Присцилла старалась держаться от нас подальше. Она не хотела неприятностей.
Работа больше не доставляла мне удовольствия. Лкетинга постоянно вертелся вокруг нас. Где бы он ни находился – в самом магазине или в баре китайского ресторана, – он неустанно следил за мной. Несколько раз в день он обыскивал мою сумку. Однажды к нам снова зашли туристы из Швейцарии. Мне не хотелось долго с ними разговаривать, и я сказала, что неважно себя чувствую – у меня болит живот. Мой муж подошел как раз тогда, когда женщина восхищалась Напираи и простодушно заметила, что она похожа на няню. Я снова объяснила покупательнице истинное положение вещей, а Лкетинга спросил: «Коринна, почему все люди знают, что этот ребенок не твой?» Этими словами он уничтожил мою последнюю надежду и мое последнее к нему уважение.
Как в трансе, я встала и пошла в расположенный напротив китайский ресторан. На вопросы окружающих я просто не реагировала. Я попросила владельца дать мне телефон. Меня соединили с офисом авиакомпании «Свиссэйр» в Найроби. Я спросила, на какой ближайший рейс в Цюрих они могут найти билеты для меня и моей полуторагодовалой дочери. Через некоторое время мне сообщили, что на самолет, вылетающий через четыре дня, еще есть свободные места. Я знала, что заявки на бронирование по телефону от частных лиц не принимаются, но убедительно попросила служащую забронировать мне места. Я сказала, что забрать и оплатить билеты смогу лишь за день до вылета. Но это очень важно, и я непременно приеду. Мое сердце бешено колотилось, когда я услышала ее «o'key».
Я медленно вернулась в магазин и без обиняков сказала, что на некоторое время улечу в Швейцарию. Лкетинга сначала неуверенно рассмеялся, а потом сказал, чтобы я ехала без Напираи: так он будет уверен, что я вернусь. Я устало возразила, что мой ребенок полетит со мной. Я вернусь, как возвращалась всегда, но мне нужно немного отдохнуть и набраться сил, ведь в декабре начнется сезонный наплыв туристов. Лкетинга был не согласен и не хотел подписывать разрешение на выезд. Однако через два дня я упаковала свои вещи. Присцилла и София пытались его убедить отпустить меня. Никто не сомневался, что я вернусь.
