Загадка миллиардера Брынцалова - Беляева Лилия Ивановна (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
— Хочу. Это интересно.
(Потом мы сходим с Николаем в красиво, добротно отделанный дом на территории «Ферейна», где сыщем на дне шкафа стопки с письмами, и я смогу их прочесть и окунусь в атмосферу «предвыборной гонки», в атмосферу раскрепощенных желаний многих бедствующих людишек, которые почему-то решат, что самое время заставить миллиардера раскошелиться.)
— Николай, никак не могу поверить, что совсем недавно Брынцалов был общительный, принимал в сякого рода «ходоков», удовлетворял чьи-то просьбы, вообще вел себя доброжелательно.
— Тем не менее это было так. Тогда он верил, что нужен России, ее народу. Но с его невоспитанностью… Да, это так, это не изживается легко, просто. Скажу больше — богатство, по-моему наблюдению, провоцирует человека на бесцеремонные поступки. Ему все дозволено. Человек, который богат, считает, что может все. Может себе позволить в присутствии женщины выразиться нецензурным словом, может даже на телевидении, в интервью, сказать такое, что все покраснеют. Вот эта вседозволенность его — она как раз и испортила, мне кажется, его имидж.
— Объяснить ему это, остановить… можно было?
— Знаете, он человек очень самолюбивый, он не любит, когда его учат.
— Выходит, я ему одна сказала то, что думали многие?
— Вы — очень смелый человек. Я бы, скажем, не отважился.
Между прочим, и Николай пытался помочь мне встретиться с женой Брынцалова. Но тоже ничего не вышло.
Так что самый момент спросить его:
— А вы-то сами общаетесь с Натальей Геннадиевной? Находите с ней общий язык? Вернее, находили?
— Знаете, в некоторых случаях я даже сочувствовал ей. Я был у нее несколько раз дома, и она была в таком заплаканном состоянии, и мне хотелось ее пожалеть. Она все говорила: «Какие у вас добрые глаза!» И мне хотелось как-то по-доброму к ней отнестись, чтобы как-то, ну, просто пожалеть человека, сказать ей хорошие, теплые слова. Может, и ей чего-то не хватает…
— Может, она одинокая очень?
— Может. Может, ей не хватает взаимопонимания от Владимира Алексеевича, хочется больше нежности, доброты, тепла. Может, ей не хватает чисто человеческих отношений, теплых, дружеских таких, чтобы он ее понимал, и она его понимала, чтобы в трудную минуту он ее мог выслушать и сделать так, как она хочет. Я думаю, этого нет в их семье. Когда я с ней общался, были случаи, когда просто приходилось ее жалеть. А иногда были случаи противоположные, когда она была не в настроении, могла резко сказать: «Вы не так делаете! Чтобы в дальнейшем так больше не поступали!»
— Насчет чего, например?
— Ну, например, когда я пришел с журналистами. Они хотели взят интервью у Владимира Алексеевича. Кстати, он их сам пригласил. Они принялись снимать его, когда он раздевался для массажа. То есть полуголым, в трусах. Наталья Геннадиевна была возмущена, она протестовала, чтобы они не снимали его в таком виде. А Владимир Алексеевич отнесся к этому по-своему: мол, подумаешь, какое дело, пусть снимают, как хотят. Я оказался между двух огней. Или быть заодно с Натальей Геннадиевной и закрыть камеру рукой, или не мешать Владимиру Алексеевичу и тележурналистам. Как быть? Что лучше? Наталья Геннадиевна потом меня отчитала за это, что не был с ней заодно. Возможно, она и права, но… Или второй случай, когда я привел к ней журналистов, а она рассердилась, мол, без согласования с ней… Хотя я ей звонил по телефону, и она свое согласие дала… Что поделаешь? Человек настроения… Когда доброжелательно встречает, а иногда как будто не замечает. Не только меня, разумеется…
— Если это все кому-то не по вкусу — может уходить, но не «выступать»?
— Разумеется. Не ты платишь — тебе. Обычные капиталистические отношения. Но нам они, конечно, еще в диковинку.
Что же получается? Зачем далеко ходить за ответом, почему Владимир Алексеевич пренебрегает нынче прессой, самой Величественной, Вездесущей четвертой, а возможно, и первой властью? Все очень просто — не оправдали доверия, надоели все эти бессчетные журналисты, опротивели?
Выходит, я попала в самое неподходяще время. Вполне возможно, и Наталья Геннадиевна в том же состоянии — не хочет больше отвечать ни на какие журналистские вопросы?.. Мол, толку-то!
— Вот если бы раньше вы пришли! — уверяют меня в отделе рекламы. — К тому же, посмотрите, с какими вопросами обращаются к жене Владимира Алексеевича из этих новых, лощеных журналистов…
Взяла в руки листок, отпечатанный на компьютере, прочла:
«1. Удовлетворяет ли вас сексуально ваш муж?
2. Какой секс вы предпочитаете, не пренебрегаете ли оральным?
3. В какое время суток вы испытываете наиболее сильное сексуальное влечение к мужу или какому-нибудь другому мужчине?..»
— Ну как? — спросили меня в отделе рекламы. — Вы бы после этого побежали в объятия журналистов?
— Нет, — ответила честно, — ни за что. Но, с другой стороны, нельзя же валить в одну кучу всех и вся…
Пожали плечами. А когда Николай вышел, просветили меня с очень женской щепетильностью:
— Приехал к нам на «Жигуле», Каких-то семь месяцев назад. А уезжает на «форде». Плохо ли?
Да кто говорит… Просто замечательно! Тем более, если сравнивать с другими судьбами, с другими внезапностями…
А ведь мы в последнее время так и поступаем, чуть чего:
— Ой, все-таки не в тюрьме! Все-таки не в Чечне… Слава Богу!
— Ой. Упал-разбился самолет! Слава Богу, моих в нем не было!
— Ой, взорвался дом! Слава Богу, мои все целы!
— Ой, опять убили предпринимателя и шальной пулей прохожего! Слава Богу, мои не попали…
И не потому ли бежим к телевизору, когда начинается новая серия «не про нашу жизнь», хоть та же «мыльная» «Санта-Барбара»?.. Хоть «Дикая Роза», где Рикардо и Роза только что совершили прогулку с детьми и немного поиграли с ними в мяч.
«Наконец Роза шутливо заметила:
— Кабальеро так увлекся, что может опоздать на деловую встречу!
— Ради вас, о прекрасная, я готов забыть обо всем на свете! Я уже начинаю гордиться, что моя жена — артистка. Я люблю тебя, Роза!
— И я тебя люблю, Рикардо.
Поцелуй был трепетен и нежен. Как здорово у них все наладилось, в последние дни, после того, как он, разгневанный грязной анонимкой, зашел в ее комнату потребовать объяснений. Только Роза могла превратить постыдную ссору, им затеянную, в апофеоз любви. Как же он плохо ее знал, как же виноват перед ней…»
… Если я не упомянула о том, как «Ферейн» намекнул многим своим сотрудникам, в том числе и Николаю К., что более в их услугах не нуждается, — то скажу об этом сейчас. О способе расставания с «разлюбленными» по-ферейновски. Их отправили в цех. Чтоб, значит, помогли производству. Николая поставили закручивать колпачки на тюбиках с лекарством. Он закручивал, закручивал… и понял — все, пора искать другую работу… Сел в «форд» и уехал.
А я вдруг получила приглашение в гости к Наталье Геннадиевне Брынцаловой. И вышло это так вдруг, неожиданно и просто… И буквально через пять-семь минут встретилась с ней лицом к лицу. С миллиардершей, для которой строится огромный, словно пирамида, дворец… С недавней провинциалочкой из маленького, дальнего городка… С необыкновенной, непонятной женщиной, способной к эпатажу, о которой под гармонь разлилось по России:
— Пошли. Это недалеко.
Не поверила:
— Так просто?
— Да, — ответили мне. — Ждет.
С чем сравнить столь приятную неожиданность? Думаю, даже директор «Метрополитена» Филиппе де Монтебелло не был столь обрадован, как я. Хотя в жизни главного музея Америки произошло событие, не имеющее аналогов даже во всей истории США: знаменитая тамошняя миллиардерша, владелица уникального собрания скульптуры и живописи ХХ века Флорен Мэй-Шонборн скончалась 92 лет от роду, а по ее завещанию «Метрополитен» получил в собственность редчайшие, дорогие-предорогие скульптуры и полотна…
